Шагни в хаос

Выходя за территорию магического барьера, она направилась в дальнюю часть города, туда, где было единственное место покоя. Проходя по оживленным улицам, Шерон невольно приглядывалась к прохожим обращая внимание на их взаимодействие. Какими осуждающими и брезгливыми взглядами они смотрели на сидящих в переулках бродяг, как проходили мимо просящей помощи женщины, одетой в грязные и порванные лохмотья. Как все-таки прогнили их души и стали безжалостными сердца.

– Прошу, помогите! Мне бы разжечь погреться… У вас не будет спичек или зажигалки? – скрюченная женщина пожилых лет, в длинной, рваной, не по размеру куртке, тихонько опрашивала прохожих.

Все проходили мимо, едва удостоив ее взглядом и лишь Шерон остановилась перед ней.

– Огоньку?

– Ох, есть чем разжечь костерок? Вон в бочке вся бумага отсырела и спички тоже, – женщина обрадовалась, что на ее просьбу обратили внимание и указала дрожащей рукой в сторону переулка, где среди мусорных баков стояла ржавая бочка. – А без него холодно, даже воды не нагреть.

Лицо бездомной покрывала грязь, надежно въевшаяся в складки морщин, и запах от нее был не первой свежести, но Шерон не скривилась. Когда-то и она была в такой ситуации. Шерон молча проследовала туда и заглянула внутрь. Старые газеты, какие-то ветки и мусор, все это не зажжется даже спичкой или зажигалкой без хорошего розжига. Женщина подошла сзади.

– Давай я сама разожгу, не надо пачкать свою одежду. Мне то все равно до грязи, а ты одета опрятно. Жалко портить ради такой как я…

– Не переживайте, – ответила Шерон призывая в руках огонь.

Пламя нагрело кожу, а магия побежала по венам мелкими волнами направляясь в руку. Женщина ахнула и отшатнулась назад. Некоторые боялись магов и знали, что бесплатно они не работают и уж тем более не занимаются благотворительностью.

Магов считали особенными, боялись по началу их силу, но со временем люди научились не меньшим чудесам благодаря своему уму. Города развивались и магия, хоть и оставалась неподвластна им, сместилась на ступень ниже. Технический прогресс двигал людей вперед. Маги не могли своими силами изобрести телефон, не могли создать телевизор.

Мир стал меняться. Шерон не помнила, когда произошло то, что магов стали использовать для работы. Это неплохо, ведь зарабатывать много денег приятно. Однако люди не переставали бояться. Разборка двух магов посередине оживленной улицы или невинная шалость могли унести жизни десяткой людей, поэтому ввели запрет на использование сил в общественных местах. Лишь тем, кто работал в скорой помощи, нанимался в пожарные или полицию, разрешалось при острой необходимости призывать магию.

Направив пламя внутрь бочки, оно мгновенно высушило влажные газеты и ветки, разжигая огонь. Не прошло и минуты, как костер ярко загорелся, а жар дотянулся до щек.

– Так ты маг! Вот уж спасибо большое за помощь, правда мне нечем тебе заплатить, – женщина стала шарить по карманам в поисках хоть чего-нибудь.

– Не нужно, – Шерон слабо улыбнулась и развернувшись пошла в сторону улицы слушая благодарности вслед.

До того, как она попала в детский дом, она несколько месяцев прожила на улице в холодных и влажных подвалах, прячась от всех и роясь в мусоре в поиске еды. Ей тогда было четыре года, и она очень боялась всего после смерти родителей. Этот страх до сих пор ощущается в памяти, не давая забывать, что иногда у людей нет выбора и никто не поможет просто так. Шерон явственно помнит тот день, когда впервые оказалась на улице.

Без родителей.

Сиротой.

В конце концов маленькую грязную девочку нашли и передали полиции, а те в детский дом. И даже там, она первое время сторонилась всех и не доверяла никому. Женщины, что работали там, первое время старались быть с ней мягче, давая освоиться, но, когда работаешь с детьми на которых нужно влиять и воспитывать, становишься тверже и вскоре, к Шерон стали относится со строгостью. Дети между собой образовывали группки и держались рядом. Только для Шерон не нашлось места. Отчего-то ее сторонились и не принимали в игры.

Она шла все дальше и дальше к концу города, за которым находилось кладбище. Большое и старое со сломленными памятниками и оградами. Дорога к нему сильно отличалась от ровной плитки в городе. Неровная, с ямами и кочками, покрытая грязью. Чтобы не испачкаться пришлось идти по траве.

Здесь были похоронены ее родители и лишь рядом с их могилой, Шерон чувствовала себя спокойно, зная, что они где-то рядом. В памяти плохо запечатлелись их лица и голоса, и лишь туманные обрывки, не дававшие ничего, всплывали и позволяли их помнить.

В тот день, когда умерли ее родители, был ее день рождения. Шерон смутно помнит его, но помнит страх и ужас, охвативший ее от вида крови и огромного пожара.

Молча дойдя до их могилы, она села на корточки возле плиты с их именами.

Далия и Эбрит.

Их похоронили на людском кладбище, потому что не знали имели ли они магию. У магов нет кладбищ, их тело сжигают до того, пока не исчезнет пепел. Это делалось чтобы не было соблазна использовать тьму и попытаться воскресить кого-нибудь. Темная магия под строжайшим запретом. Воскресший маг – неживой человек, в лишь умершая, свободная магия из его тела способная устраивать настоящие катастрофы. Сжигание уничтожало и освобождало эту энергию из тела, позволяя ей слиться с воздухом или землей.

Молча, Шерон достала сигарету и закурила, глядя на их имена. Она смутно, как в тумане помнит, как мама пользовалась магией, перенося предметы по дому и как отец, управляя светом, пугал ее темнотой. Кем они были, что никто не в курсе что они владели магией? Нарушали ли они закон, раз не сообщили никому и своих способностях?

Вот так, сидя на корточках и пуская в серое небо дым, Шерон просидела долго. Мысленно обращаясь к родителям и рассказывая, что ее ждет. Здесь ей было спокойно. Она была не одна и чувствовала это.

– Так и знал, что ты пойдешь сюда, – раздался сбоку тихий голос Мастера.

Шерон повернулась в его сторону, но никак не отреагировала. Он стал ей почти отцом за те годы, что учил и тренировал ее. Она была не против его компании, хоть и хотела побыть одна.

– Не помешаю?

– Нет, – затушив сигарету она поднялась на ноги.

Мальгарий подошел и встал рядом, опуская взгляд на плиту. Как-то он обмолвился что знал родителей, поэтому взялся за ее обучение. Но сколько бы раз Шерон не просила рассказать больше, он молчал.

– Тебя что-то тревожит, – понял он.

– С чего вы это взяли?

– Ты приходишь сюда, когда нужно подумать и собраться с мыслями. Я тебя хорошо знаю. Переживаешь из-за предстоящего участия?

– Нет, – ответила Шерон прекрасно понимая, что не сможет соврать, да и не умеет. – И да. Почему я должна быть в паре с ним?

– Так решил Совет. Что здесь плохого? Хикорд опытный в этом деле, а ты новичок, тебе нужно научиться у него правилам Арены.

– Почему не с другим парнем… как его… Да с кем угодно, но не с ним. Он ничего не может мне предложить кроме своей харизмы.

– А вот в чем дело, – тихо рассмеялся Мастер вызывая недоумение Шерон. – Он тебе неприятен.

– В точку.

– Вы вместе сможете выиграть в этом году первое место. Совет не знает о твоей полной силе, но я знаю. Представляешь сколько мне пришлось уговаривать Совет взять тебя? Вы станете сильными противниками для других Орденов, – он положил руку на ее плечо. – Придется потерпеть.

– Зачем вы выдвинули меня в претенденты? – повернув к нему голову Шерон внимательно заглянула в глаза. – Только из-за моей магии?

– Не только из-за нее.

– В чем настоящая причина? Вы знали, что я не горю желанием участвовать.

– Твои родители хотели этого, – твердо ответил он. – Я готовил тебя к большему, и Арена это докажет.

– Неужели? Вы никогда не хотели говорить о них, а тут воплощаете их желания? – Шерон нахмурилась, начиная раздражаться. Она не поверила в его слова, хоть и знала, что участие на Арене почетно и многие маги хотят туда попасть.

– Не горячись, – мягко попросил он, снова переводя взгляд на могильную плиту. – Они любили тебя и желали лучшего, но… перестарались.

– Почему вы не рассказываете о них?

– Не сейчас, Шерон.

Он прикрыл глаза, задумавшись о своем, но девушка не желала так просто сдаваться. Уже столько лет прошло, и она вправе знать о своих родителях.

– Расскажите мне. Столько раз вы предупреждали не спрашивать о них никого и не упоминать их имя. Почему? Кем они были? Что в этом… опасного?