Грани Безумия

– Кто здесь? – воскликнул он, чуть не потеряв с таким трудом завоёванный контроль над собой.

– Я здесь, – сказал насмешливый голос.

Артур повернулся на звук, но увидел лишь огромную кучу тряпок в углу.

– Где?

В ответ тряпки медленно зашевелились. Куча затряслась, словно гигантское желе и взорвалась, разбросав мусор по всей палате, а на её месте возник человек. По крайней мере, он выглядел, так. Никогда не знавший душа, чистой одежды и парикмахерской, но всё же человек. Кустистые брови, картофельный нос и заросли на подбородке, взглянув на которые, Артур, наконец, понял, что значит выражение: «борода лопатой».

Островский уставился на пришельца, не зная, что сказать. Прошла секунда, а может быть вечность. Вдруг борода незнакомца разверзлась, открывая трухлявые пеньки зубов:

– Ну, чего уставился? Между прочим, у нас мало времени!

В дверь вежливо постучали. Артур в нерешительности посмотрел на дверь, затем на гостя:

– Нам?

Стук перерос в барабанную дробь. Бородач оглянулся по сторонам, но никого не найдя, вновь обратился к Артуру:

– Да, нам.

В дверь уже нещадно ломились.

– Не, ну если ты так хочешь встретиться с хозяином этих мест, мешать не стану, – с этими словами незнакомец двинулся к окну.

– Там решётки, – зачем-то сказал Островский.

Из коридора раздался рёв тигра вперемешку с плачем ребёнка. Под шквалом ударов, дверь начала сдаваться, покрываясь трещинами.

– Подожди, я с тобой, – пискнул Артур и рванул вслед за пришельцем.

Решёток за окном не было, в общем-то, как и улицы. Вместо разукрашенных осенью деревьев, гула машин и вечно спешащих куда-то прохожих в проёме виднелся лишь мрачный коридор. Незнакомец уже перелез на ту сторону и припустил к ближайшему повороту. Артур, не мешкая, последовал за ним, продолжая удивляться, насколько же изменилась обстановка. Он помнил Советские клиники не первой свежести, посещал больницы в отдалённых деревнях, даже бывал в заброшенных зданиях, работая с наркоманами, однако нигде не встречал такого мерзкого запустения, словно само здание лечебницы умерло и разлагается. За рваными отверстиями в штукатурке виднелись полусгнившие рёбра стен, кристальную чистоту паркета сменили вспученные струпья, покрытые гнилью и непонятной слизью. Но самым невыносимым оказался запах. Резкий, тошнотворный, он не отпускал, выворачивая желудок наизнанку.

Коридор жил своей, непонятной привычному миру жизнью. Он змеёй извивался сквозь палаты, кухни и подсобные помещения. Он смеялся, заводя бегущих людей в тупик, играл с ними, подсовывая под ноги провалы и склизкие лужи. Артур испугался, что эта безумная гонка будет длиться вечно, как вдруг незнакомец схватил его за руку и буквально закинул в неприметную дверь. Помещение оказалось свободным от мебели, скверны и вони. Беглецы упали на пол, тяжело дыша. Артур отметил про себя, как же это прекрасно – просто дышать.

– Ты должен мне помочь! – умоляюще проскрипел незнакомец.

– Что… Почему… Кто ты? – пытаясь отдышаться, проговорил Артур.

– Валера, будем знакомы, – протянул руку бородач. – Ты должен мне… нам помочь выбраться отсюда.

– Кто ты такой? Куда я попал? Что происходит? – вопросы Артура полетели пулемётной очередью.

– Я такой же человек, как и ты, только нахожусь здесь немного дольше, – Валера уже поднялся на ноги. – А вот куда мы попали, извини, ответить не могу – не знаю.

Островский хотел задать очередной вопрос, но бородач шикнул на него:

– Тише! Здесь всё постоянно меняется, нельзя надолго задерживаться на одном месте.

Увидев немой вопрос собеседника, он попытался объяснить:

– Комната в которой мы находимся… я называю такие места станциями… не спрашивай почему. Так вот, станции, как бы сказать, они постоянно меняют место дислокации, исчезают в одном месте и появляются в другом.

– Как это исчезают? Разве такое возможно?

– Ты ещё не понял? Мы находимся в каком-то другом измерении! Чистилище, параллельный мир – да хрен его знает, не в этом дело, главное – здесь всё по-другому. Чтобы выжить нужно постоянно двигаться, смотри, – Валера подскочил к чудом сохранившейся схеме эвакуации, висящей на стене. – Видишь? На каждой станции есть такая схема, и каждый раз она разная.

Артур взглянул на карту. Действительно, хоть состояние комнаты и было не в пример лучше мёртвого коридора, всё равно вокруг чувствовалось запустение. А вот схема эвакуации висела, как новенькая, в рамочке и протёртая от пыли чьей-то заботливой рукой. Артура передернуло от мысли чья рука может быть заботливой в этом гиблом месте.

– Ты находишь новые станции, благодаря этой карте?

Валера посмотрел на него с уважением.

– А ты не такой пропащий, каким сперва показался, возможно у нас есть шанс.

– Как долго станция остаётся стабильной?

– Каждый раз по-разному. Комната… она как-будто начинает умирать, да ты и сам видел каково там, – он указал рукой на дверь в коридор. – Когда это случится, значит пора бежать.

Валера подошёл к карте, ткнув грязным ногтём в линию эвакуации:

– Если строго следовать маршруту, то эта дорожка приведёт нас к очередной станции.

– А ты пробовал дойти до самой последней, где указано «выход»?

– Оо, я смотрю, ты обладаешь фотографической памятью? – ехидно поинтересовался бородач. – Карту нельзя сорвать и унести с собой, только запомнить.

Островский задумался. Маршрут выходит слишком длинный, а повернуть не туда – явная смерть, в этом он убедился во время недавнего забега.

– Мы можем попробовать разделить маршрут на две части и запомнить каждый свою, – предложил Артур.

Валера задумчиво почесал бороду:

– Неплохо, может, и получится.

Недолго думая, союзники взялись старательно заучивать карту. Не успел Артур и пары раз повторить про себя все повороты, как в комнату проник лёгкий сладковатый запах, стены потускнели, а по углам тёмными кляксами начала разрастаться плесень.

– Скорее! – воскликнул Валера.

– Ты запомнил свою часть? – прокричал Артур, схватив бородача за локоть.

– Да! Бежим! – Валера, вырвавшись из хватки, бросился к двери. Окинув взглядом умирающую комнату, Островский спешно последовал за ним.

И вновь начались пятнашки со смертью в адском лабиринте. Артур быстро понял, что необходимость следовать маршруту – только пол беды. Некто или нечто пыталось всеми силами их задержать, любая остановка грозила несчастьем.

Один раз Островский всё же потерял бдительность, засмотревшись на маленькие сморщенные грибы, растущие на стенах строгими геометрическими линиями. Его учёный ум и природная любознательность не могли пройти мимо столь любопытного явления. Артур полностью осознавал опасность ситуации, а потому задержался лишь на доли секунды, но этого вполне хватило неведомым силам. Едва горе-учёный остановился, пол тут-же треснул и разошёлся, оголяя бездонную пропасть. Нога Островского резко ушла вниз. Через секунду он почувствовал, как что-то крепкое и в тоже время мягкое обвилось вокруг лодыжки. Штанина с ботинком намокли. Что это? Слизь, слюна или… кровь? Он заорал. Не просто закричал, словно потерявшийся в лесу грибник, не звал на помощь, как бедолага, застрявший в болоте. Нет. Это был безумный вой, полный ужаса, безысходности и отчаяния. Так кричат пациенты психиатрических лечебниц, не поддающиеся медикаментозному лечению. Раньше им назначали лоботомию, а сейчас… сейчас всё те же лекарства, и крики от невыносимой душевной боли.

Нога ушла под пол почти полностью. Боль в лодыжке стала невыносимой, и Артур уже не чувствовал схватившего. Из-за угла показался Валера.