Билет на ночной рейс

Мирза Махмуд реализовал успешные коммерческие проекты, активно участвовал в общественной жизни города, воспитывал сыновей.

А в октябре слова его брата Мамедтаги сбылись. В Петербурге был свергнут царь и к власти пришли большевики. Мирза Махмуд сидел с Мусой и обсуждал с ним сложившуюся ситуацию, как со взрослым человеком: «Моя интуиция подсказывает мне, что революция в Петербурге нам во вред. Не внушают доверия те, кто называет себя рабоче-крестьянской властью».

Муса увидел глубокую печаль, запечатлённую на лице отца.

Новый, 1918 год начался в полной неопределённости. Иса, младший брат Мусы, был очень слаб и часто болел. Это было связано с туберкулёзом, которым он заразился в детстве от матери. Муса, хоть и сам был ребёнком, вёл себя как взрослый, заботился о брате. Он играл с ним, учил алфавиту, читал книги. Но очередное обострение болезни сразило Ису так быстро, что ребёнок не смог оправиться. Муса получил второй удар от жизни: его брат скончался.

Его отцу тяжело было справляться с этой бедой, он плакал втайне, Муса тоже никак не мог смириться с потерей родных.

А вскоре из Азербайджана начали приходить страшные новости. Армянские дашнаки, пришедшие к власти вместе с большевиками, устроили массовые убийства. Масштабы резни в Зангезуре, Баку, Шуше, Губе и Шемахе были ужасающими.

Муса отрывками слышал разговор отца с соотечественниками, сердце от гнева чуть не вырвалось из груди. «В Зангезуре армянский полководец по имени Андроник предал мечу тысячи тюрков. Армяне разрушили Шахскую мечеть в Баку. В Шуше население отдало свои серебряные изделия медникам, из чего были сооружены две пушки, чтобы противостоять полностью вооружённым армянам. Шемахинскому ахунду отрезали нос и уши.»

После таких известий Мирза Махмуд решил отправиться в Азербайджан. Он поручил Мусу бабушке, няне и учителю, поцеловал его, сказал: «Будь сильным, маленький мужчина». И отправился в путь.

Известие о резне в Шемахе взволновало Мусу: его родственники, дядя Мамедтаги и его семья, жили в Шемахе. Он начал молиться за своего дядю, за свою двоюродную сестру Сону, которая была его другом с детства, и за других своих родственников. Стал с тоской и нетерпением ждать возвращения отца.

Когда армянские узурпаторы, вооружённые до зубов, напали на Шемаху, возникла паника. Беспомощные жители бежали, бросая свои дома и имущество. Азербайджанцы, будучи совершенно беззащитными, беспомощно уповали только на Аллаха. Мамедтаги Алиев не сбежал, а встал на защиту своего дома. Не сбежал, так как решил, что отдать отцовский очаг подлым врагам – бесчестие для мужчины. Более того, он не смог бы отдать свою библиотеку, в которой хранились бесценные редкие рукописи и старинные книги.

Он, передав свою семью брату Искандеру, добился его бегства в Баку. А сам стоял перед своим домом и сопротивлялся врагу с помощью одной винтовки. Но что может сделать один человек против армии? Мамедтаги Алиев был зверски убит. Ненавистные дашнаки вынесли из его дома ценные вещи, подожгли книги, рукописи и другие вещи.

Когда Мирза Махмуд прибыл в Азербайджан, он уже знал об убийстве своего брата Мамедтаги. Смерть другого брата, Искандера, умершего в пути, стала очередным ударом. Без крова остались шестнадцать человек – это были женщины и дети. Среди них не было ни одного мужчины. Мирза ходил из деревни в деревню, искал своих, а когда нашёл их, маленькая Сона обняла его со словами: «Дядя Мирза, армяне убили моего отца». Они долго оплакивали родных.

Мирза спас своих близких, в том числе дочку брата Сону, и увёз с собой в Ашхабад. Это был очень тяжёлый и мучительный путь.

И вот в один из дней в дом, где жил Муса, вошли семнадцать человек. Он был опечален смертью своего дяди, но был рад, что его отец и Сона прибыли живыми и здоровыми.

Наступили трудные времена. Обязанность обеспечивать этих людей легла на плечи одного человека – Мирзы Махмуда. Смена власти, беспредел, беспорядок нанесли серьёзный ущерб торговле, и Мирза Махмуд переживал финансовый кризис. Ему нужно было обеспечить всех жильём и продовольствием. Бесстрашный, трудолюбивый и никогда не падавший духом Мирза Махмуд смирился с этой ситуацией и сумел обеспечить родных самым необходимым.

Но, как говорится, мы предполагаем, а Бог располагает.

На этом трагедии 1918 года не закончились. В последние дни года в Ашхабаде объявили забастовку железнодорожники, начались беспорядки, массовыми стали случаи грабежей и убийств. Дом Мирзы Махмуда несколько раз обстреливали, бросали в него камни и выбивали окна. Целью были богатые люди, приезжим уже было невозможно жить здесь комфортно. Поняв, что ситуация невыносима, холодным декабрьским вечером 1918 года Мирза Махмуд принял решение: ночью все они покинули Ашхабад и с большим трудом добрались до Баку. Мирза Махмуд снял дом для семьи брата Мамедтаги на улице Колодезной, а для себя, тёщи и сына – на улице Каменистой. Он разместил и других родственников, которых взял под свою защиту.

Мирза Махмуд уже не был богатым человеком, он потерял почти всё своё богатство. Каким бы он ни был трудолюбивым и глубоко усвоившим коммерческие правила, очень трудно что-либо сделать в Баку – городе, разваленном и опустошённом царской и последующей большевистско-дашнакской властями, где нехватка продовольствия и экономический кризис были на пике.

Мирза отдал Мусу в старший класс азербайджанской школы. Поскольку национальное правительство заботилось о родном языке, появилась потребность в обучении детей на нём. У Мусы, который до этого момента получал образование на русском, появились трудности, посыпались двойки. Но Мирза верил, что его умный сын вскоре привыкнет учиться на родном языке и улучшит оценки.

Бакинский период их жизни начался как время, полное лишений, без благ и удобств.

Глава 11

Внутри пахло свежезаваренным чаем. Назим с удовольствием вдохнул этот запах, подошёл к Вадиму Борисовичу и поздоровался.

– Тёща очень тебя любит, я только что чай заварил, – сказал Вадим Борисович, наливая ему чай в чашку. Затем продолжил: – Я знаю, у вас богатая чайная культура. В то время Муса Алиев разговаривал с моим отцом, я был свидетелем этих бесед. Он говорил, что чай растёт не везде, в Азербайджане есть только два региона, где почва всегда влажная, а небо облачное, ведь чайные листья не любят прямого солнечного света. Это Ленкорань-Астаринский и Закатальский районы. Он говорил, что выращенный там чай – самый вкусный чай в мире, а его аромат завораживает.

Эти слова об Азербайджане тронули сердце Назима, в мыслях он перенёсся в родной дом. И правда, чаепитие в Азербайджане не было простым утолением мгновенной жажды, это была целая церемония, ритуал, культура. Мать просила найти сухие ветки, чтобы вскипятить самовар. Отец отправлялся к роднику за водой. Сестра мыла стаканы и блюдца, а затем собирала их на поднос. Как только отец возвращался с бидонами, наполненными родниковой водой, мать наполняла самовар. Стоял приятный запах горящих сухих веток. Они всей семьёй садились за большой стол во дворе, а отец приглашал соседей на чаепитие. Мать на стол ставила сахар, нават[7 - Нават – центральноазиатская и иранская сладость, местная традиционная разновидность леденцового сахара. – Прим. ред.], разные варенья, в обязательном порядке на столе должна быть и печёное. Все наслаждались цветом и вкусом свежезаваренного чая и долго беседовали.

Назим с детства знал всё о чае. Он знал, что натуральный чай долго заваривается. Тот, который сразу приобретает ярко-красный цвет, – это полный красителей ненатуральный чай. Вот и чай, который заваривал Вадим Борисович, был из ряда богатых красителями, он понял это сразу по вкусу и размыто-мутному цвету, но не сказал, чтобы не обидеть человека.

Зарнишан тоже была любительницей чая. А ещё она любила шоколад. К родителям ездила, предвкушая не только радость от встречи со своими, но и чаепитие с шоколадом.

Интересно, что сейчас делают Зарнишан и дети? Он посмотрел на часы. Было почти восемь часов. Значит, в Баку почти девять. Его жена укладывала детей спать в десять часов. Дети, наверное, сейчас ужинают. Что они едят? Им есть что покушать? Скорее бы наступило лето, Зарнишан легче будет приготовить что-нибудь из фасоли, баклажанов и помидоров.

Ему так захотелось в этот момент оказаться вместе со своей семьёй… Посадил бы детей на колени и беседовал бы с Зарнишан.

Зарнишан и Зулейха были самыми красивыми девочками в классе. Если сравнивать, Зарнишан была красивее. Все мальчики тайно вздыхали о них. От сердечных признаний у девочек отбоя не было. А их было три друга: Назим, Шакир и Махад. Все трое втайне друг от друга были влюблены в Зарнишан. Остальным друзьям пришлось отступить, когда Назим первым заявил, что он увлечён этой девушкой и без ума от неё.

Назим был высоким и красивым, он был уверен, что Зарнишан его не отвергнет. Но произошло неожиданное. Это было в девятом классе. Однажды Зулейха сказала Назиму: «Подожди меня рядом с клубом после уроков». При встрече она призналась, что влюблена в него. Сердце начало так сильно биться, будто ещё чуть-чуть – и вырвется из груди. В этот момент перед его глазами появился образ Зарнишан. Он не мог вести двойную игру, Зарнишан всё равно узнает об этом. Дрожащим голосом он сказал Зулейхе: «Я люблю Зарнишан». Это было первое признание Назима. Он понимал, как обидел девушку. Но что он мог сделать? Ему надо было преодолеть все препятствия на пути к Зарнишан, другого выхода не было. После этой истории Назим решил как можно скорее открыть своё сердце Зарнишан. Но из-за того, что Назим отказал её подруге, она даже слышать о нём не хотела.

В то время Расим был самым избалованным в их классе. Пухленький мальчик из небедной семьи. Его отец договорился с дирекцией: он редко посещал уроки, но оценки ему ставили. Назима спасли отношения Расима с Зулейхой. Зарнишан забыла свою обиду за подругу и стала с ним общаться. Вскоре они влюбились друг в друга и поженились. Зарнишан поверила обещаниям Назима счастливой семейной жизни. Ей казалось возможным, что он найдёт хорошую работу, будет в достатке воспитывать детей, подарит ей шелка, золотые украшения, они впервые вместе полетят в Стамбул, Дубай и Москву. Теперь она пишет: «Я была подобна цветку, но увяла в твоих руках…»

Назим вздохнул.

Вадим Борисович смотрел в окно, долго разглядывал что-то, потом взял из музейных экспонатов пожелтевшие страницы, исписанные непонятным почерком, с многочисленными исправлениями, с очень мелкими пометками и положил их перед Назимом. Он так осторожно до них дотрагивался, будто боялся, что они рассыплются.