Живые: Мы можем жить среди людей. Мы остаемся свободными. Земля будет принадлежать нам. Мы будем любить всегда

– У меня есть, – выдохнула Эмма, сняла со спины джинсовый рюкзачок с яркими молниями и квадратным монитором сбоку и достала из бокового кармашка коробочку, в которой оказались и антисептики, и вата, и лейкопластырь.

– А ты девочка не промах, – Федор улыбнулся, – молодец. Колючему это будет кстати.

– Почему тебя называют Колючим? – спросила Эмма, обрабатывая рану.

Делала она это быстро и проворно. Смочила ватку, раз – и убрала с краев раны запекшуюся кровь. Антисептик сам по себе снимал боль, Таис знала. Потому Колючий быстро обмяк и ухмыльнулся:

– Превращаюсь в ежа по ночам. Слышала о таком?

– Опять глупости несешь. Совсем не изменился, таким же болваном и остался.

– А ты такая же зануда, – не остался в долгу Колючий.

– Тогда зачем вы меня увели? Какой вам от меня толк?

– Началось сначала, – хмыкнула Таис.

Она принесла баночку с мазью и теперь просто смотрела, как Эмма и Федор приводили в порядок плечо Кольки. Пытались прочистить рану антисептиком, после смазывали мазью.

– Думаешь, надо забинтовать? – спросил Федор, оглядывая чистую, блестящую от мази рану. Он даже отошел в сторону, будто только что создал невероятную картину и теперь любуется своим трудом.

– Думаю, что надо было зашить, – уточнила Эмма, – такая рана будет долго заживать, и даже мазь тут быстро не справится.

– С зашиванием сложно, – покачал головой Федор. – Нитка шить, конечно, умеет, но все больше штаны и куртки. Руки ей еще не приходилось штопать.

– Что за глупые шутки? – Эмма поморщилась, вытаскивая из своей коробочки эластичный лейкопластырь. – Мы же говорим не об игрушках, а о жизни человека. Такие раны опасны. Колю надо отвести в медпункт и показать роботам, это лучшее, из того, что можно сделать.

– Нет, Эмма, тебе придется перестроиться и принять наконец тот факт, что роботам мы не сдадимся. Я понял уже, что словам ты не поверишь, потому мы сводим тебя на Третий уровень и все покажем. Не сейчас, чуть позже. Сейчас все устали, и Колючему надо отдохнуть. А позже мы пойдем и покажем тебе, что на самом деле есть на Третьем уровне станции. Договорились? И если встретим там хоть одного взрослого – тут же передадим тебя ему. Я клятвенно обещаю, – Федор хмуро улыбнулся, – да я и сам тут же сдамся ему. Ну, что скажешь?

– Сводите на Третий уровень и все покажете? Что покажете?

– Все, что сможем. Все, что нам там доступно.

– И если встретите хоть одного взрослого, то отпустите меня?

– Конечно. Верное слово.

– Договорились. Когда это будет?

– Только подождите меня, – вмешался Колючий.

Его плечо, украшенное розоватым пластырем, выглядело теперь не так устрашающе. Да и боль, похоже, отпустила. Он подвигал раненой рукой, помахал ладонью и улыбнулся:

– Замечательная работа. Это скоро заживет, и тогда я пойду с вами.

– Мало было приключений, – заметила Таис.

Эмма отвернулась, убирая коробочку в рюкзак, а когда подняла голову, глаза ее светились решительным огнем:

– Да, договорились. Но! Если вдруг на минуточку – только на минуточку! – допустить, что вы правы и взрослых нет, то почему на корабле рождаются и рождаются дети? Если Моаг всех убивает, то зачем тогда рожать новых? Где в этом смысл?

– Нигде, – пожал плечом Федор.

– Моаг – очень высокоразвитый интеллект. Он не станет делать ничего бессмысленного, ты должен это понимать.

– Да, правильно, – Федор кивнул головой, – но все-таки Моаг – компьютер. Большой, умный, но искусственный интеллект. Мы не знаем точно, но похоже, очень похоже, что его программы замкнуты в цикл. Он просто повторяет один и тот же цикл. А когда цикл заканчивается, он убирает все. Вернее, всех. Конец цикла, согласно его программам, – смерть. Вот мы и пытаемся понять, что замкнуло его в такой цикл. Что случилось со станцией.

– Если бы станция была неисправна, в Торговой гильдии наверняка бы узнали об этом. Узнали, что нет взрослых, и прислали бы помощь, – твердо возразила Эмма. – Вы не задумывались о том, что Моаг существует не сам по себе?

– А если нет никакой Гильдии? Уже нет? – Глаза Федора стали серьезными и немного злыми. – Если вообще нигде нет взрослых? Одни роботы и один искусственный интеллект? Если он так играет с нами? Мы для него – как домашние зверушки, которых он разводит? Ты, Эмма, видела Землю? Не на голограммах, а в окно. Вот как мы видим космос. Хоть раз видела?

Эмма на мгновение замерла. В столовой стало очень тихо. Даже мальки замерли и Вовик перестал шмыгать носом. Таис вдруг подумала, что на самом деле все отчаянно хотят услышать от Эммы, что – да, она видела Землю, и сомневаться в этом нечего.

Но, судя по нахмуренному лбу и потемневшим глазам, Эмма планету Земля не видела никогда, как и все остальные дети подземелья.

– Нет, не видела, – четко произнесла Эмма. И больше ничего не добавила.

– И мы не видели. Мы можем лишь верить тому, что рассказывают нам доны Моага. Или не верить. А мы с некоторых пор им не доверяем. Впрочем, ты сама скоро во всем убедишься. Просто подожди один-два дня. Поход на Третий уровень – опасное мероприятие. Два дня крейсеры приходить не будут, и свободных пятнадцатых там будет очень много. Потому сейчас туда вообще не стоит соваться. Ну а после что-нибудь придумаем.

Эмма посмотрела на Федора, голубые глаза ее, яркие и необыкновенно красивые, вдруг на мгновение подернулись влагой, и Таис увидела сбежавшую по щеке слезу. Быстро отвернувшись, Эмма вытерла щеку энергичным движением, откинула за спину рыжую, непослушную гриву, ловко перехватила пряди волос тонкими белыми пальцами и так же ловко сплела толстую косу.

В этих ее движениях было столько грации, ловкости и еще чего-то непонятного, что Таис на мгновение засмотрелась на то, как умело двигались пальцы, перебирая отливающие золотом пряди. А после заметила глаза Колючего, удивленные, большие, полные восхищения и какого-то глупого счастья.

Колючий пялился на Эмму и улыбался. Немного, совсем чуть-чуть, и от этого его улыбка казалась непривычной. Обычно-то он или смеялся, или ехидничал, показывая чуть ли не все зубы. А тут – гляньте, какой чувствительный, смотрит на девочку и улыбается. Ему-то что от Эммы надо? Он ведь не брат ей, Таис это точно знала.

И Федор тоже смотрит удивленно. Брови поднял, остановился.

Таис зло пихнула его в бок, поморщилась, спросила:

– Ужинать сегодня будем? Или так и простоим, разглядывая Эмму, заплетающую косу?

Эмма вдруг смутилась, что с ней, видимо, бывало редко, и спросила:

– Что вы тут едите?

– Ага, вопрос по делу. Два прошлых раза, когда я пыталась раздобыть еды, ты мне здорово мешала. Так что сейчас я бы тебя даже и не кормила.

Эмма не глянула на Таис. Повернулась к Колючему, и тот расцвел на глазах:

– Сейчас спрошу у Маши. Маш, что на ужин?

– Илья сегодня лазил за продуктами. Принес хлеба, масла, пряников и немного бананов, – охотно ответила Маша и показала на две плоские буханки хлеба на столе.

– И это все? – удивился Колючий.

– Ну, так первая его охота. Тем более что он принес четыре буханки хлеба. Сейчас сделаем бутерброды, вам дам пряников – мы свои уже съели.

– Негусто у вас, – невесело протянула Эмма.