Ангелы не осуждают.

– Все равно – страшно.

– Не боись, уж ночь переночуем, – Толя протянул Настасье пакет с печеньем. – Будешь или на утро оставим?

– На утро, – ответила Настасья. Как ей хотелось сейчас к любимому олигарху Семечкину в большой, охраняемый дом. Чтобы чистой и благоухающей после теплого душа, лежать в неге на большой мягкой кровати. А после целовать своего олигарха и пребывать в совершенной уверенности – завтрашний день будет еще лучше!

Пока Настасья мечтала, Толя поверх шалаша набросил резиновую китайскую скатерть.

– А это еще зачем? – спросила Настасья.

– Вдруг дождь заморосит. Да и теплее так, – со знанием дела ответил Толя. – Обувь мы с тобой снимем и поставим неподалеку от костра – пусть сохнет, а сами носки наденем

– А я еще и свитера толстые стащила.

– Вот и хорошо. Под куртки пойдет для тепла, – Толя вновь присел рядом. – Теперь ты расскажи о себе.

– Работаю в строительной фирме. Ничего криминального. Правда. То, что знаю я, знают еще человек десять. Поэтому красть меня незачем. А что касаемо олигарха… – Настасья вздохнула. – Год назад я рассталась с женихом и, работая над очередным проектом, встретила Семечкина. Он хороший, добрый, любит меня.

– А ты его?

– И я.

– Наверное, так бывает, – Толя загрустил. – У меня от первого брака сын растет. Славный парнишка, умный, любознательный живой.

– Почему развелся?

– Женился сразу после института. Нинка тогда слыла красавицей. Да и сейчас тоже ничего. Я лет в двадцать пять по глупости влип в историю, подрался. Получил два года условно. Жена сказала, что не может жить с уголовником. И ушла, забрав маленького сына Петьку. Потом узнал, у нее хахаль на стороне имелся. И не абы какой, а директор рынка. Я к тому времени еще на ноги не встал, работал мастером на радиозаводе. Куда уж до директорских миллионов. Подумал я и решил жизнь поменять. Устроился простым подмастерьем к одному старому еврею. Уникальный был человек. Всему меня научил и постоянно заставлял книги умные по профессии читать, даже историческую литературу. «Реставратор обязан много знать. Иначе и вещь выгодную можно упустить, и впросак легко попасть». Дело постепенно пошло. Появились постоянные клиенты. Пять лет назад я снова женился и снова развелся.

– Чего так?

– Не сошлись характерами, – Толя подтолкнул в огонь толстое бревно.

– Понятно. Нескладуха, – протянула Настасья.

Некоторое время они молчали, глядя на острые жаркие языки костра.

Тихо, темно, таинственно и совершенно неизвестно, что случится завтра.

– Получается, будто и красть-то нас не зачем, – подытожил Толя.

– Но нас украли, – сказал Настасья.

– Ладно. Утро вечера мудренее. Ложимся спать. Завтра выйдем пораньше. Если повезет, найдем дорогу, – Толя встал. – Давай свои свитера и носки. Укроемся пледом. Как-нибудь переночуем. В шалаш от костра тепло идет. Я пару раз встану и подвину толстые бревна, чтобы жар в нашу сторону шел.

Одноклассники, кряхтя и ворча, забрались в шалаш. Запихнув под голову сумки и укутавшись пледом, старались не замечать тонких гибких иголок, впивающихся в бока.

Густой смолистый запах, заунывно шепчущий ветер и бесконечная усталость от насыщенного событиями дня, сделали свое дело. Свернувшись калачиком и уткнувшись в Толино плечо, Настасья ровно задышала, уснув глубоким, на редкость счастливым сном.

9.

Секретарша Катенька никогда не слышала, чтобы начальник кричал. Никогда! Он даже не имел привычки повышать голос. Именно поэтому, произошедшее несколько минут назад событие, вызвало у нее эмоциональный шок и практически «прибило к стулу».

Начальник половину дня разыскивал заместителя по безопасности Альберта Григорьевича. Сам ему звонил, поручал Катеньке, но безрезультатно – никто не знал где заместитель. «Абонент находится вне зоны действия сети или выключил телефон». И так постоянно!

Пять часов вечер. Шесть. Семь. Катеньке и раньше приходилось подолгу задерживаться – то переговоры важные, то сборы начальника в командировку, то срочный отчет. За переработку ей прилично платили. Сколько конкретно, никто кроме главного бухгалтера не знал, но судя по недавно купленной Катенькой новенькой машине, жаловаться не приходилось. Вот и работала девушка старательно, часто без выходных и перерывов на обед.

Около восьми вечера, когда Катенька, наконец-то, отпущенная начальником домой, красила перед уходом губы, на пороге кабинета появился Альберт Григорьевич. Злой, красный, взлохмаченный. Он, не здороваясь, быстро прошел к начальнику.

Вначале было тихо. А потом…Начальник кричал, «визжал, как резанный», стучал кулаком по столу и, казалось, даже разбил несколько стаканов. Что же могло вызвать такую бурю? Настоящий коллапс, взрыв и смерч в одном флаконе!

Резко наступила тишина. Альберт Григорьевич еще более красный и взлохмаченный вылетел из кабинета.

– И чтобы через час Следопыт был у меня в кабинете. Хоть с Луны его принеси! – рявкнул начальник вслед убегающему заместителю. Он вышел в приемную и, грозно насупив густые брови, вытер потную лысину большим клетчатым платком. – Екатерина, принесите мне чай. Быстро!

Катенька, нервно сглотнув, послушно кивнула в ответ. Но из-за сильного удивления, так сидела в немом оцепенении, пока в приемную опять не заглянул начальник.

– Екатерина, – начал он виновато. – Мне бы чаю. Сделайте, пожалуйста, и идите домой. Поздно уже.

– Хорошо, Владислав Игоревич, – пролепетала Катенька и, поправив белоснежные манжеты, направилась к столику с чайником. – Давайте ужин вам закажу в кафе напротив. Привезут через полчаса. Чего чаем-то пустым давиться?

– Не хочу есть, – вначале было отмахнулся олигарх Семечкин, но передумал. – Закажите на двоих. Больше мяса, овощей, хачапури. А чай я и сам заварю.

Катенька окончательно расслабилась, быстро сделала по телефону заказ, и выпорхнула на свежий, прелый, пахнущий первым морозцем воздух. Подступивший бархат ночи мягко подтолкнул ее вперед к ярко светящим осенним звездам. «Езжай домой, девочка. Забудь все неприятности сегодняшнего дня. Будущее совсем рядом».

Катенька весело подмигнула далеким звездам и, легко выдохнув дневной сумбур, поторопилась к своей новенькой машинке.

Следопыт приехал ближе к десяти вечера. Невысокий, поджарый, рыжий, нос картошкой, в молодежном спортивном «прикиде». Если бы олигарх Семечкин не знал его больше пяти лет, то подумал, что перед ним студент последнего курса института физкультуры и спорта.

Следопыт поздоровался легким кивком, глянул на накрытый стол и коротко сказал:

– Вначале ужинаем. Дела потом.

Владислав Игоревич, давно усвоивший простой ритуал «разговора на сытую», дал гостю вилку и предложил коньяк.

– Нет, за рулем, – сухо ответил Следопыт. Он медленно, со вкусом поглощал пищу, иногда причмокивая от удовольствия. Ел, задумчиво поглядывая на олигарха Семечкина, не проронив ни слова.

А Владиславу Игоревичу кусок в горло не лез. Он лишь тихо потягивал коньяк, закусывая его красивым крупным черно-маслянистым виноградом, и терпеливо ожидал. Ритуал нарушать нельзя. Тем более, от этого рыжего курносого сейчас зависело очень много.

Минут через двадцать Следопыт удовлетворенно откинулся в кресле и спросил:

– Чего звали?

– Да тут такое дело, – нервно начал олигарх Семечкин, вновь потянувшись за большим клетчатым платком.

10.

Настасья спала крепким счастливым сном. Как и пол года назад, ей снилось бескрайнее ярко-желтое пшеничное поле, жаркое тягучее солнце, стремительные звонкие стрекозы и прозрачная голубизна летнего неба. Такие сны никогда не обманывают!

– Настя, вставай. Почти расцвело, – будил Толя.