Привет, Париж! Прощай, Париж!

– Спасибо, – Люба растрогалась и потянулась было обнять сестру.

Но та, быстро изменившись и, приняв обычный решительный вид, буркнула.

– Федор, как всегда не торопится! Лишь бы бутылки под воду не забыл.

Путники прошли по тропинке в источнику, заботливо огороженному и заключенному в красивую деревянную купель. Прозрачная, ледяная, сладкая на вкус вода стекала из купели в небольшой каменный бассейн. Из него-то и набирали воду кто в кружки, кто в термоса, кто в пятилитровые бутыли. Если очень нужно, если совсем «невмочь» – и море выпьешь. Лишь бы помогло.

В церкви многолюдно. Молодые, старые, богатые и не очень, истинно верующие и по-детски ожидающие чуда. Церковь с любовью приняла всех. Тихо, светло пел небольшой хор. Батюшка чуть-чуть покачиваясь в такт песнопениям, читал молитву. Запах горевших свечей и ладана успокаивал. Робкий шепот и искренние, просящие слова прихожан, мягким облаком ограждали от мирской серой суеты.

Сестры купили свечи и прошли вглубь. Никто не пихался, не ругался. Каждому хватит и места и икон.

Люба давно не ходила в церковь, а сейчас поняла – зря. Раньше, до разрыва с Родиком, вроде и не за чем было. Крепкая семья, прекрасные дочери, любящий муж, интересная работа. Чего еще просить? А потом мир рухнул и Люба вспомнила про Бога. Молилась, просила о помощи, не зная, слышат ли ее. Постепенно становилось легче. Боль отошла чуть дальше, тоска подрастворилась в беге повседневности.

Здесь, в небольшой монастырской церквушке, слушая шелест чужих молитв, Люба поняла, что Тот кто вел ее по жизни, всегда рядом. Его не надо искать в далеких странах, глухих монастырях, бескрайних просторах. Невидимой тенью верного друга, учителя, мудреца, помощника, любящего отца и властного покровителя – ОН всегда рядом. Это надо прочувствовать, принять душой, выплакав светлыми слезами и высказав не умом, а чистым сердцем. Так просто!

Стало совсем спокойно.

Люба оглянулась, всматриваясь в лица прихожан. Понимает ли кто-нибудь случившееся чудо, чудо Веры? И находила такие же, удивленные произошедшим, взгляды.

В момент истинного просветления мы смотрим на мир глазами Бога.

Никакого волшебства! Так просто. ОН всегда рядом.

– Ты чего как статуя застыла, – шикнула Алла. – Ставь свечку.

– Сейчас, – шепотом ответила Люба, потрясенная открытием. – Ты чувствуешь его?

– Кого? – Спросила Алла.

– Бога.

– А как же, – Алла странно посмотрела на сестру. – Мы в церкви, однако.

– Нет, ты не поняла, – Люба захотела объяснить, но не хватало слов. – Как объяснить-то?

– И не надо, – запротестовала Алла. – Знаешь, я пойду еще к той иконе свечку поставлю.

Алла быстро ретировалась – слишком интимным был момент. Словно чужую тайну узнала.

И вроде все тоже – тихо, светло поет хор, успокаивающий запах свечей и ладана, робкий шепот искренних молитв. Но Вселенная обнулилась, стала иной. Чудо.

Ехали домой в полной темноте. Каждый думал о своем. Не хотелось ни шутить , ни разговаривать. В душе царила благостная наполненность. Теперь ночь не пугала, а стала защитницей. И огромная яркая луна не заманивала в ловушку, а освещала новую жизнь. Чудо.

В конце января папа с мамой официально развелись. Света хотела поехать на заседание суда, но мама отговорила:

– Зачем тебе? Между нами давно все оговорено и решено. Осталось лишь судебно оформить.

– А морально поддержать?

– Доченька, мне будет даже легче, если разведемся. А то какое-то двойственное положение.

Как потом рассказала мама, суд прошел мирно, без взаимных претензий, упреков и дележки имущества. После заседания папа довез маму домой. Конец пьесы. Двадцать пять лет совместной жизни словно канули в небытие. Был брак и нет его. На Свету напали уныние и тоска. Снова она вспоминала лучшие семейные дни, праздники, беседы на кухне, поездки на дачу и винила во всем Нину Семеновну.

Но, буквально через несколько дней после развода родителей Света побывала у нее дома. Вышло совершенно случайно. Решив бороться с унынием самым доступным и самым приятным для себя способом, Света созвонилась с сестрой и предложила ей пройтись по магазинам. Везде распродажи, а девушкам, как всегда, нечего было одеть и обуть. В результате совместного похода на двоих было куплено три пары обуви, пять кофточек, две футболки, гора косметики и одно шикарное вечернее платье.

– Слушай, надо еще в спортивный магазин заехать, – Наташка запихивала пакеты в машину. – Я бы Костику горнолыжный костюм купила!

– В Куршавель собрались?

– Костюм никогда не помешает. А в Куршавель ездят те, кто живет в таких домах. Посмотри, какие машины около домов стоят. Прямо выставка последних достижений зарубежного автопрома! – Наташка ткнула рукой на красивые, солидные сталинские дома, стоящие неподалеку от торгового цента. – Нам пока только Турция с Египтом по карману.

– В таких домах половина тех, кому квартира по наследству досталась, а остальная половина – пенсионеры, доживающая в них свой век.

– Скажешь тоже! И машины пенсионеров? Да нам хоть всю жизнь работай, на такую квартиру не заработать! – неожиданно агрессивно ответила Наташка

– Ты чего злишься?

– Да не злюсь я, – Наташка поняла, что несколько погорячилась. – Чего-то нахлынуло. Видать, гены по папиной линии сработали, и проснулся во мне дедушка революционер.

К Свете с Наташкой неслышно подъехала машина и из нее вышел папа. За рулем сидела приветливо улыбающаяся Нина Семеновна. Ни капли стыда, ни тени смущения.

– Девочки, привет! – папа кинулся обниматься с дочерьми. – В нашу сторону за покупками приехали? А мы с Ниночкой как раз рядом живем, – папа указал рукой в сторону одного из сталинских домов.

Услышав это, Наташка состроила недовольную гримасу и обернулась к Свете:

– А ты говоришь – пенсионеры!

Из машины вышла безупречно одетая и причесанная Нина Семеновна.

– Родион, приглашай девушек в гости, – она будто почувствовала, что Наташка со Светой станут возражать. – Я только зайду, занесу покупки и сразу уезжаю на встречу. Вы останетесь одни. Поболтаете.

– Ну, как? Зайдете в гости? – живо откликнулся папа. – Пойдемте, я очень соскучился. Хотя бы на часик.

Света хотела отказаться от предложения, но Наташка неожиданно с вызовом ответила:

– С большим удовольствием сходим в гости! Правда, Света?

– Ладно, – промямлила Света, несколько сбитая с толку поведением сестры. – Только если на часок.

– Вот и славно! – несказанно обрадовался папа.

– Машину, наверное, разумно будет здесь оставить. Около дома припарковаться негде. Ладно? – еще раз улыбнувшись, сказала Нина Семеновна, села в машину и уехала. Папа со Светой и Наташкой пошли в гости.

Смотря квартиру Нины Семеновны, которая к их приходу уже ушла, Света испытывала чувство глубочайшей, да, именно глубочайшей зависти. Какая мебель, какие гобелены, какие ковры на полу, какой умопомрачительный кафель в туалетной комнате, какой простор, как светло, как до безобразия красиво, безупречно.

В одной из комнат – спальне, выдержанной в классическом английском стиле, Света с Наташкой замерли. На стене напротив кровати в числе многих небольших картин и фотографий висел портрет папы с Ниной Семеновной. Они были изображены сидящими на легком плетеном бамбуковом диванчике в летнем саду. Прильнув друг к другу, смотрели в одну и ту же точку, спокойно, умиротворенно вглядываясь в совместное будущее. И будущее вселяло уверенность. Картина была необычайно хороша – трогательная, выполненная в мягких приглушенных тонах, подернутая легкой дымкой нежности. На ней папа с Ниной Семеновной выглядели как пара, прожившая много счастливых лет, так и не утратившая своей любви.

Света видела папу таким только на свадебных фотографиях с мамой – точно такой же безмятежный, уверенный взгляд. Но сейчас вместо мамы сидела пани Абсолют. Новая история новой любви.