Прилипли мы к щитам и притихли. Слышим, где-то недалеко со звенящим свистом самолет летит. Через некоторое время наблюдатель крикнул:
– Отбой!
Вскочили мы и опять стали тянуть.
Около коня щиты положили в два слоя – так-то надежнее – и на них вытащили Сокола. Связали ему ноги и в таком лежачем положении вместе со щитами, на которых он лежал, потянули. Кое-как выволокли на твердый грунт. Развязали. Вскочил Сокол на ноги, дрожит. Весь в грязи, да и мы изрядно извозились. Смотрю, на задней ноге у него кровь. Обмылись мы в ручейке и коня вымыли. На бедре у него увидели неглубокую рану.
– Да, Миша, – сказал я, – легко вы с Соколом отделались. Могло быть хуже…
Рану мы зашили и закрыли повязкой. Поставили коня в убежище.
– Пусть недельку постоит, – сказал я. – Ранка подживет, и сам успокоится. А то, видать, он сильно перепугался…
…Прошло дней десять. Заседлали Сокола, и поехал я на нем в подразделения полка. Дорога пролегала через тот ручей, в котором поили лошадей. У ручейка Сокол вдруг остановился, наклонил голову и, испуганно глядя на воду, заревел каким-то медвежьим, утробным голосом: «У-ур-р-ры-ы!..» Никогда я не слышал у лошадей такого рыка.
Сделал я посыл ногами – конь ни с места. Рассердился и ударил Сокола концом поводьев. Конь шагнул, но не вперед, а назад. И при этом глаз не сводит с воды и ревет: «У-ур-ур-ы-ы!..»
Пришлось слезть с седла и повести коня в поводу. Перешагнул я ручеек и тяну его за повод.
– Ну-ну, вперед, Сокол! Вперед!
Сокол сначала упирался, а потом ка-ак скакнет через ручей! Перемахнул – копыт не замочил. Дрожит и на ручеек оглядывается.
Сел я на Сокола и поехал дальше. Еду и думаю: «Вот еще не было печали, так в болоте черти накачали. Никогда не боялся воды, а тут – на? тебе. На фронте такая лошадь и погубить может».
Но странное дело: после этого случая, где бы я ни оставлял Сокола без привязи, он шагу не ступит. Даже если невдалеке снаряды рвутся – стоит как вкопанный на месте, только изредка вздрагивает и ушами прядёт. Чтобы уберечь от осколков, я приучил его ложиться на бок. Лежит и временами стонет, но не вскакивает. Может быть, он потому никуда не убегал, что боялся опять погрязнуть где-нибудь в болоте?.. Воды испугался – зато огонь стал легче переносить. Вот какие чудеса в жизни бывают!
«Аккуратный почтальон»
Солдаты передовой роты уже несколько дней не получали писем. Трудно было доставить. А без писем на фронте тяжко.
Комбат майор Терехов вызвал к себе в блиндаж связиста-вожатого и сказал:
– Товарищ Первушкин, не сможет ли ваша Альфа доставлять газеты и письма в первую роту? Уже двух письмоносцев убило…
– Не знаю как… – нерешительно ответил связист. – Попробую. С грузом-то через реку тяжеловато будет.
Стояла дождливая, грязная осень.
В такое время особенно трудно было воевать: земля раскисла, люди промокали до нитки, а ночи стояли длинные и темные-темные.
Первая рота форсировала реку и закрепилась на том берегу: вырыли окопы, залегли. Противник пытался столкнуть роту обратно в реку, но все его атаки захлебывались. Телефонная линия часто рвалась от огня противника, и связь поддерживали по радио и с помощью служебной собаки.
Альфа была похожа на волка: здоровенная, темно-серая.
Работала на связи при двух вожатых. Один вожатый, Коробков, находился на том берегу, в окопах, а другой, Первушкин, – на этом берегу, при штабе батальона. Первушкин был строг к Альфе и ласкал ее редко, а Коробков помягче характером, голос у него ласковый, и за хорошую службу он часто поощрял собаку. Первушкина Альфа побаивалась, а Коробкова любила, но к обоим привыкла и обоих слушалась.
Письменное приказание Первушкин клал в маленький портдепешник, привязывал его к ошейнику и говорил строго:
«Альфа! Пост!» Альфа устремлялась через кусты к реке, переплывала ее наискосок (течением сносило) и бежала в окопы к вожатому Коробкову. Только Коробков, второй хозяин Альфы, мог снять портдепешник. Никому другому собака не давалась. Альфа отдыхала в окопах. Коробков ее подкармливал, а потом она обратно переплывала реку, неся в портдепешнике донесение от командира роты.
А теперь комбат дал новое задание. Сможет ли Альфа с грузом переплыть реку? Уж очень течение быстрое.
Первушкин закрепил на спине собаки брезентовый вьюк и положил в него несколько газет. Альфа переплыла с вьюком реку и доставила газеты в первую роту. Первушкин пошел к комбату и доложил:
– Товарищ майор, испытание сделано. Можно назначить Альфу почтальоном. Думаю, справится.
Улыбнулся комбат:
– Хорошо. Давайте. Только не нагружайте ее помногу. Как бы не утонула.
– Будьте покойны, товарищ майор. Она у меня будет делать по расписанию два рейса в день. Аккуратно доставит.
На другой день Первушкин ранним утром послал Альфу в первый рейс с газетами. Альфа реку переплыла и, прыгнув в траншею, побежала по извилистому пути к вожатому. Но Коробкова на старом месте не оказалось. Собака понюхала землю и устремилась по ходу сообщения дальше. Солдаты попытались остановить связную собаку: «Альфа, Альфа, стой!» Но она увернулась от них и даже оскалила зубы. Солдаты отстранились от собаки и поругали ее:
– Вот злюка! Ученая, а некультурная…
Альфа не обращала на них внимания. Она нюхала землю и шла по траншее вперед. Траншеи солдаты по ночам копали – по направлению к противнику, и сейчас Коробков находился в самом отдаленном ответвлении.
Альфа разыскала хозяина. Коробков обрадовался, погладил собаку и ласково сказал:
– Хорошо, Альфа, хорошо.
И угостил ее сахаром.
Вынув из вьюка газеты, Коробков роздал их солдатам.
– А когда же она письма принесет? – спрашивали все.
– Сегодня вечером.
– А как же она нашла тебя по следам? Ведь следов-то много.
Коробков улыбнулся:
– Простая хитрость: подошвы я смазал рыбьим жиром и этим усилил запах своих следов. Вот Альфа и нашла меня!
Вечером Первушкин завернул пачку писем в парусину и вложил в брезентовую сумку вьюка. Надо было сберечь их от воды. Письма были в разных конвертах – и в серых, и в желтых, и в синих, и простыми треугольниками.
И в каждом из них своя жизнь, своя тоска и надежда.
По команде «Пост! Пост!» Альфа побежала знакомым маршрутом. Сначала она бежала через кусты, потом поплыла. Вражеские снаряды рвались на обоих берегах реки, где располагались наши войска. Иногда снаряды падали в реку, и вверх взлетала высоким фонтаном грязно-бурая вода. Аль фа привыкла к этим взрывам, и как бы близко они ни появлялись, она не изменяла своего маршрута.
Альфа вылезла из воды и, отряхиваясь, побежала по берегу к окопам. В это время недалеко от нее разорвалась мина, и многочисленные осколки мгновенно взборонили землю. Альфа взвизгнула и упала на живот – будто ей подсекли ноги. Песок под ней окрасился кровью.
Коробков поджидал своего почтальона и часто выглядывал из траншеи – посматривал по направлению к реке. Здесь пролегает линия связи. Вон там, около песчаного холмика. Альфу уже можно было увидеть. «Как бы под огонь не попала… – тревожно думал Коробков. – Она ведь с письмами…»
И вот Коробков увидел своего почтальона. Собака шла медленно, покачиваясь, иногда приседала, ложилась и пыталась ползти.