Парадигма

Но серым Зес был лишь днем, ночью же становился неоновым. Он не переставал жить никогда, лишь на пару часов перед рассветом все засыпало: с четырех до шести городская суета угасала. Два часа комендантского времени.

Илерия смотрела из окна машины, как смотрят на что-то неизмеримо блеклое. Даже лица не оставались в ее памяти. Ничего особенного, лишь пару ярких юбок и пальто за всю дорогу зацепили внимание, пока она не приехала к подножию величественного Собора, прятавшего в своем лоне властителей жизни этого города.

Высокие колонны уходили далеко вверх, подпирая аркатурный пояс с изображением благ Зес: в центре шесть фигур, восседающих в креслах, обращенных лицами к зрителю, а по бокам, словно в клетках, древние мифологические монстры, скалящиеся и пугающие.

Храм человеческого спокойствия, – так называли Собор Шести. Но на Илерию он давил и отталкивал. Невероятные размеры каменных стен и окон, ажурных из-за решеток и ярких из-за витражей и мозаик. Вычурно, антично, захватывающе.

Белые ступени. Сколько же на них было отрублено змеиных голов! Оказаться одним из шести достойно всеобщег бважения и страха. Ты можешь итаться Богом, если твоя голова не слетела с плеч, пока ты карабкался по мрамору этой лестницы.

Маркус открыл дверь, и Илерия, не давая себе послаблений, вышла, сжимая в карманах длинного пиджака пальцы в кулаки. Она не привыкла, чтобы кто-то хоть краем глаза видел ее волнение.

Она вступила на первую ступень, потом на вторую. Каждый шаг давался ей с трудом, – словно ноги не желали отрываться от белоснежного мрамора.

Илерия была готова на все, чтобы ей вернули ее место. Привычка к роскошной жизни бана осталась прежней. Ведь когда-то у нее были власть, деньги. Она тонула в этих наслаждениях, хотя второе ее волновало меньше, чем первое. Но любви к ним это не умоляло. Работа приносила удовольствие, она жила ею, пользуясь своими методами. И будь проклят этот Совет Шести, если они встанут на ее пути. Они сами окажутся в клетках, куда запирали врагов системы.

Илерия остановилась между двух колонн. Она была здесь и раньше, но сейчас они угрожающе нависали над ней, такой миниатюрной на их фоне: черная муха на мраморном белом полу. И позади этих великанов, на теле стен, уносящихся далеко вверх, трехметровая дверь. Даже два льва, горельефом выступающие из ее плоскости, символизирующих двух правителей всей системы, не помогали ей вписаться во все великолепие.

Отворилась дверь. Внутри стоял дворецкий в безупречном белом костюме, под стать всему Собору. Седой как снег волос убран в хвост, что визуально делало бледное лицо, давно не видевшее солнце, еще худее. Он служил здесь давно, все предыдущие разы Илерия видела его, и он не обмолвился с ней и словом, блюдя правила, предписанные профессией. Все, кто посвятил свою жизнь собранию, мог говорить лишь с членами Шести, со своими Богами, подобно монахам.

Дворецкий отступил в сторону, застыл в поклоне, ожидая, пока Илерия войдет.

Внутри темно, как в склепе, лишь посредине лежал красочный круг света, падающего через витражное окно. Огромные потолки, расписанные фресками. Стены, украшали картины. Древнее искусство соединялось с современным пафосом.

Дворецкий неспешно закрыл за ней дверь и жестом показал следовать за ним.

«Ты не должна нарушить порядок в Храме человеческого спокойствия,» – как-то сказал Илерии ее бан, когда ей выпала честь предстать перед Шестью.

Но в душе Илерии не было благодарности тем, кто подарил ей возможность войти. В ней было лишь чувство собственного достоинства. Ведь именно ее заслуги стали причиной того, что она ступает по раскрашенному витражным светом полу, возносится к палате собрания на лифте, где есть места на десяток человек, но где, возможно, никогда не находилось более одного за раз.

Дворецкий вызвал лифт. Дверь открылась. Здесь Илеррия будет краткие десять секунд, отсчитываемые тонкими часами на запястье. Мамины часы: серый ремешок, круглый циферблат, две винтажные стрелки и одна тонкая как игла.

Внутри пахло благовониями. И ни единой кнопки, – все управление ведется изнутри.

…Семь, восемь, девять. И только тонкая игла стрелки отсчитала десятую секунду, дверь отворилась. Илерию встретила невысокая девушка, облаченная в тот же белый цвет, лишь волосы черны и убраны в косу. Она низко поклонилась, указывая рукой вперед.

Девушка шла позади, не так как дворецкий. Она была словно тень Илерии, уже не обращавшей внимания на великолепие пейзажей в рамах, высокие вазы, синеватые из-за узоров, овивающих их пухлые бока. Скульптур, подпирающих две колонны у дверей, ведущих в палату собрания. Две химеры с трудом удерживали на своих могучих спинах потолок.

Торшеры тонкой работы разбрасывали призрачный красноватый свет вокруг себя, ложащийся нимбами на стенах.

Илерия остановилась, не доходя до дверей несколько шагов. Она должна ожидать, пока ей не позволят войти.

Посмотрела на часы. Точна, как всегда. Не раньше и не позже.

Девушка обошла ее и, повернувшись к ней лицом, выставила ладонь перед собой, давая знак ожидать.

Она смотрела прямо ей в глаза. Уверенная, статная, пусть и не такая высокая, как Илерия, но непоколебимая. Не вздрогнула ни на секунду от прямого зрительного контакта. В другой ситуации она могла вызвать уважение, но не сейчас, когда судьба одной из них решалась: пан или пропал.

Верхняя губа Илерии дрогнула, выдавая внутреннее недовольство подобным поведением служанки.

Лицо девушки оставалось бесстрастным. Лишь когда она отступила вбок, открывая дверь, отвела взор. Илерии померещилось, что она увидела там презрение. Что ж, это было не редкостью.

За длинным столом было шестеро. Все одеты в синие одежды. Крайним слева, горделиво задрав лысеющею голову, устраивался на подушке дряхлый г-н Эльмар. Рядом с ним всегда сидела моложавая г-жа Мария, стремящаяся выставить себя эдакой овечкой на фоне волков. Но Илерия прекрасно была осведомлена об ее «овечьем» нраве. Эти тонкие пальчики подписали немало смертных приговоров.

– Проходите, госпожа Грей, – заговорил крайний справа высокий, аристократического вида г-н Лукас, кутавшийся в свой синий плащ. В высоких потолках гулял сквозняк, гоняя забравшихся через тонкие окошки воробьев.

– Мы рады видеть Вас в полном здравии! – тепло улыбаясь, заговорила г-жа Мария, поправив очки на своем маленьком курносом носике. За тонкой оправой ее оленьи глаза выглядели еще более огромными. Она переглянулась с г-жой Жизель Арконской, той, что представляла интересы Крон-а, самой молчаливой из шести, говорящей лишь последнее слово и выглядящей как королева в дорогом синем: одна рука на столе, вторая на колене; светлый волос убран в высокую прическу; глаза небольшие, но пытливые, почти черного цвета.

– Доброе утро, Совет, – Илерия почтительно поклонилась и прошла к указанному ей креслу: высокая спинка, обитая, как и сиденье, белым бархатом; ровные лакированные подлокотники; чуть изогнутые кнаружи ножки. Лишь получив позволение она села в него, сделав вид полной покорности, сложив руки на коленях.

Она обвела взглядом каждого: г-на Эльмара; г-жу Марию, г-на Нортона, г-жу Жизель Арконскую, Виктора Беркли и г-на Лукаса.

Виктор. Теперь он добрался и до Собрания Шести. Илерия умело скрыла свое удивление и одновременное разочарование.

Он все время теребил воротник рубашки, оттягивая его от тонкой шеи. Серые седые волосы смотрелись пыльной шапкой, по которой Илерия неудержимо сильно хотела ударить.

– Пока Вас не было, Виктор присоединился к нашему скромному собранию, – г-жа Мария горестно покачала головой, – Никос скончался при трагических обстоятельствах. Вы, наверное, уже слышали об этом?!

Илерия отрицательно покачала головой. Доктор Джеймс старательно скрыл от нее данный факт. А за те дни, что она провела дома, ни разу не слышала новостей о г-не Никосе, как оказалось уже покойном.

– Я слышала, что господин Беркли все так же остается баном научной лаборатории?

Это была новая для нее политика. Ранее член Совета не имел права на практику, тем более научную.

– За время Вашего отсутствия многое поменялось, госпожа Грей, – вялым голосом, требующим прислушиваться к себе, сказал г-н Нортон. Его черные волосы, завиваясь в блестящие локоны, ложились на худые плечи. Хотя по виду Илерия не дала бы ему и сорока пяти, она знала, что он самый старший из присутствующих здесь. Этот человек достоин уважения. – Господин Беркли заслужил наше доверие, и Вы без труда можете называть его своим другом… как прежде, – он спрятал руки в карманы камзола. – Вы ведь были ранее друзьями, не так ли?

Виктор Беркли засмеялся:

– Она всегда пыталась меня наставить, – его мутные карие глаза смешливо сузились. Илерия видела в этой улыбке больше чем насмешку. Этот чудик слишком радикален для собрания. – Боюсь, после плена она станет еще более нетерпелива к моим мнениям.

«Ты чертовски прав, Виктор,» – подумала Илерия, скромно улыбаясь и тупя взгляд. Ему прекрасно бы подошла свернутая шея. Он станет ей другом лишь тогда, когда его душонка отлетит в другой мир.

– Если мне будет позволено звать его другом, я буду польщена, – выдохнула она, алея от собмтвенной лжи.

– Ну что Вы?! – Виктор прикрыл рот, подмигнув г-же Марии.

– Но все же, госпожа Грей, как Вы себя чувствуете? – спросил г-н Лукас, заглядывая в ее личное дело. Неон света компьютера делал его лицо еще более вытянутым, похожим на череп без плоти. – В Вашем деле указано, что Вы некоторое время находились под воздействием вредоносной среды, – Илерия побледнела, на миг прокляв ублюдка доктора Джеймса, – но никаких изменений это не повлекло. Вы невероятно сильная женщина! – улыбнулся он, подняв на нее взор. Белки его глаз белели в темных провалах теней.

– Расскажите нам, как Вы попали в плен? – спросила г-жа Жизель.

Брови Илерии на миг сошлись на переносице. Дрожащие пальцы метнулись к волосам. Этот чертов локон вновь выбился из безукоризненной укладки.

«Рассказать,» – метались мысли в ее голове, – «Что я должна им рассказать?»

Она ненавидела повторять собственные слова. Но Совет заставлял ее делать ненавистные вещи снова и снова.

– С самого начала, госпожа Илерия Грей, – сухо отрекомендовал г-н Нортон. – С самого начала.

Илерия сглотнула. Муть давно легла на ее воспоминания. Одного только желания было мало, чтобы разворошить свою память и достать их на свет.