«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть II. Камышловское духовное училище на рубеже XIX-начала XX веков

И. И. Устинов не имел высшего образования и преподавал русский язык в I классе.[67 - В очерке «Иван Иванович Устинов» в составе «Заметок о педагогическом составе Камышловского духовного училища» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора: «У нас осталось впечатление как бы мимолётной встречи с ним» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 385. Л. 16–16 об.]

    ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 709. Л. 71.

Михаил Даниилович Симановский[68 - Симановский Михаил Даниилович – учитель приготовительного класса при Камышловском духовном училище. Окончил Пермскую духовную семинарию в 1868 г. В 1871 г. определён учителем в Сажинское народное училище Кунгурского уезда. В 1873 г. определён законоучителем и учителем в Билимбаевское двухклассное училище Екатеринбургского уезда. В 1878 года назначен надзирателем за учениками в Екатеринбургском духовном училище. С 1881 года состоял учителем приготовительного класса при Далматовском, затем Камышловском духовном училище. Надворный советник, имел орден св. Станислава 3-й степени. // «Екатеринбургские епархиальные ведомости». 1907. № 40 (22 октября). С. 10.]

М. Д. Симановский был преподавателем приготовительного класса. В этом классе занятия проводились по русскому языку и арифметике. М. Д. любопытный старик, очень подвижный, весёлый, шутливый и, между прочим, скрипач.[69 - В очерке «Михаил Даниилович Симановский» в составе «Заметок о педагогическом составе Камышловского духовного училища» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор уточняет: «М. Д. был преподавателем в подготовительном классе и, поэтому, некоторые ученики, поступившие прямо в первый класс, не учились у него. Он являл собою тип старого учителя, всегда аккуратного, собранного и добродушного. Сохранилась в памяти трогательная картина, как он с М. М. Щегловым исполнял скрипичный дуэт» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 385. Л. 16 об.]

    ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 709. Л. 71 об.

О[тец] Димитрий Победоносцев[70 - Победоносцев Димитрий Петрович (?-1905) – священник Сергиевской (домовой) церкви при Камышловском духовном училище. Окончил Далматовское духовное училище в 1871 г. 8 июня 1873 г. определён псаломщиком к церкви села Знаменского Камышловского уезда. 21 января 1882 г. посвящён в сан диакона к той же церкви. 4 декабря 1890 г. перемещён к церкви Баранчинского завода Верхотурского уезда. 29 декабря 1891 г. посвящён в сан священника к церкви Брусянского села Екатеринбургского уезда. 3 мая 1894 г. определён на должность эконома Камышловского духовного училища. Имел скуфью. // «Екатеринбургские епархиальные ведомости». 1904. № 21 (1 ноября). С. 383.]

Он был священником нашей церкви, нашим духовником и экономом.

    ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 709. Л. 71 об.

Михаил Михайлович Щеглов

(«Слово» в знак уважения и благодарности моему учителю и воспитателю, пробудившему у меня на всю жизнь любовь к пению).

Никто из учителей Камышловского духовного училища не был так многогранно связан со своими учениками, как Михаил Михайлович Щеглов. Он был учителем пения, чистописания, скрипичной игры и регентом училищного хора. Приватно М. М. преподавал даже начальные элементы игры на фортепиано. И никому другому из учителей училища не приходилось вкусить всей тяжести обучения своему предмету «сих малых» в возрасте от 10-ти до 14 лет в такой мере, как Михаилу Михайловичу.

Мучителями и одновременно мучениками, что говорить, были учителя латинского и греческого языков, но не в меньшей, если не в большей степени, тяжёл был труд М. М. по обучению пению.[71 - «С большим трудом «усваивали» пение и некоторые ученики». (Примеч. автора).] Сам М. М., вспоминая позднее об одном из своих учеников, однокласснике автора сего – Васе Болярском – говорил, что когда он пел по «Октоиху»[72 - «Октоих» – богослужебная книга, содержащая в себе чинопоследования суточных богослужений: вечерни, повечерия, утрени и литургии для шести будничных дней недели, а для воскресных дней, кроме того, – малой вечерни и полунощницы. Все песнопения «Октоиха» по способу пения разделяются на восемь гласов (отсюда название книги), или напевов, из которых каждый употребляется в продолжение одной седмицы (недели). Полный столп осмогласия составляет прохождение восьми недель. В русской традиции гласовое пение осуществляется без нотной записи, на известные наизусть гласовые напевы певцы распевают канонические богослужебные тексты песнопений.] какой-либо богородичен[73 - Богородичны – молитвенные песнопения в честь Пресвятой Богородицы: стихира, тропарь или седален, входящие в круг суточных богослужений.], то «у него выступали на носу капли пота». Как никак, но пение даже в объёме, необходимом для клирика, является всё-таки искусством, для воспитания любви к которому нужно найти пути, найти ключ, которым можно было бы открывать «тайное» в душе воспитуемого. Это с одной стороны. С другой стороны, сколько бы ни утверждали, что «голос, данный человеку для речи он же дан ему и для пения», и что, таким образом, пение в равной степени доступно всем людям, на практике, однако, оказывались люди, в данном случае мальчики, с недостаточно развитым слухом, «трудные», как принято их называть теперь, которых обучить пению являлось «сизифовой работой». Такие «особи» попадались из числа вышедших из духовного сословия, а чаще из «чужестранцев», детей мелких чиновников и торговцев. Нет, судьба не баловала на этот счёт Михаила Михайловича, и только любовь, привитая ему к пению и преподаванию его, воспитанная всей системой обучения в Синодальном училище, позволяла ему преодолеть трудности с завидным для учителя пения энтузиазмом.

В программу обучения пению негласно, без определения конкретной задачи по профессиональной подготовке, входило всё то, что необходимо для работы псаломщиком, а именно: пение по «гласам», пение так называемых «богородичнов», «канонов»[74 - Канон – в православном богослужении сложное многострофное произведение, посвящённое, например, прославлению какого-либо праздника или святого.] и всякого рода песнопений по так называемой «Триоди постной и цветной», песнопений на случай совершения разного рода «треб» – крещения, отпевания умерших, венчания и т. д. В общем задача преподавателя пения была не из лёгких, а на практике получалось так, что многие из окончивших духовное училище, проучившись в нём 6, 7, 8 лет, вступали как раз на стезю псалмопевцев.[75 - «к чему их и нужно было готовить». (Примеч. автора).]

Основой основ было обучение пению «по гласам». Особенную трудность представляло усвоение пения «по гласам» так называемых «запевов» – «Исповедатися имени Твоему». В своё время над этими же бились и наши отцы и выработали для облегчения усвоения этих запевов своеобразный мнемонический приём. Так, например, для усвоения мелодии «запева» на третий «глас» они советовали в памяти держать придуманную ими мелодию на слова: «Наши-то с дровами приехали!» Трудно найти в жизни другой пример того, как в ней переплетаются и трагическое и комическое!!

Вершиной обучения являлось пение по «Октоиху» богородичнов. Любопытно было наблюдать, как какой-нибудь карапуз десяти или одиннадцати лет в поте лица в сюртуке, стоя перед раскинутым in folio[76 - in folio – по-латински в формате сложенного вдвое типографского листа большого формата, отсюда – фолиант, книга больших размеров.] «Октоихом», ударяя себя рукой по бедру для отсчитывания тактов, выводил: «Прейде сень законная», или «Царь Небесный». И опять и здесь количество переплеталось с трагическим: у любителей высоких оценок существовало особое правило-совет для получения их: «ты бей себя по бедру – не жалей, получишь пять». Бывало так, что на экзамене Михаилу Михайловичу приходилось «усмирять» такого не в меру разошедшегося мученика науки.

Изучали интервалы. Была какая-то книжка с сольфеджами. Помнится по ней мы пели фугу[77 - fuga – буквально, «бег», композиционная техника и форма полифонической музыки. В классической однотемной фуге несколько голосов, каждый из которых повторяет (имитирует) заданную тему.]: «Кто тя может убежати смертный час». Позднее в этом же музыкальном приёме пели песню: «Со вьюном я хожу».

Что греха таить: не все мы умели ценить Михаила Михайловича как учителя пения. Были среди нас и такие, кто затаил на него злобу из-за его требовательности, настойчивости. Причины всему этому были: и наш возраст, то, что мы не умели ещё ценить пение как науку, а главное, конечно, направленность пения и обучения ему по линии узкого обслуживания религиозного культа. Позднее, когда некоторые из нас увлеклись пением и научились понимать красоту тех же «богородичнов», которые пели по «Октоиху», мы иначе стали смотреть на этот труд М. М. по обучению нас пению и научились ценить его. Было у нас что-то детски-наивное в отношении к пению, но с возрастном оно прошло, и М. М. предстал пред нами как подлинный наш учитель и воспитатель, даже более близкий нам, чем кто-либо из других учителей и единственный из оставшихся в живых до настоящего времени. Этим и объясняется, что ученики его до сих [пор] поддерживают живую связь с ним, а также и перепиской.

О преподавании чистописания сам М. М. говорил, что он учил ему нас по методу «Docendo discimus» («уча, мы учимся»); т. е. когда ему предложено было заняться этим делом, то он прежде всего сам прошёл школу самообучения по лучшему методу, стал учить и нас. Далеко не все ученики М. М., от них же первый автор сего, сохранили «заветы» его по чистописанию, но несомненно они («заветы») пригодились тем, кто потом сделались сами учителями этого предмета в школе, что же касается самого М. М., то он и теперь, в возрасте за восемьдесят лет, пишет так, что его письма являются образцом каллиграфии.

Целой культурной революцией на «бурсе» явилось обучение учеников игре на скрипке, правда, не всех, а по желанию. Подумать только: потомки пресловутого «тессараконты»[78 - ???????????? – по-гречески сорок (40). Здесь – прозвище.] из сочинения Н. Г. Помяловского вдруг приобщились к музыкальному искусству, а в училище стали раздаваться звуки скрипок, правда, первоначально с точным произведением их названия от глагола «скрипеть». Нашлась и комната для обучения этому делу. Инициатива обучения и вся организация его было делом М. М. К сожалению, не записан был для памяти потомков полдень, когда М. М. с десятью скрипками приехал из Екатеринбурга и привёз с собой столько же экземпляров «Школы скрипичной игры» Берио.[79 - Имеется в виду учебник скрипичной школы бельгийского скрипача, композитора, музыкального педагога Шарля Огюста де Берио (1802–1870). С его именем связывают рождение франко-бельгийской виртуозно-романтической скрипичной школы. Учебник скрипичной игры Берио (1858) был вплоть до середины ХХ века самым распространённым учебным пособием.] Обучение вёл сам М. М. И вот началось изучение различных «позиций» игры. «Они» гордились своей причастностью к такому мудрёному искусству. Бывали случаи, что и сам М. М. вкупе с престарелым уже учителем приготовительного класса Михаилом Даниловичем Симановским разыгрывал дуэты на скрипках в присутствии большого количества учеников, и это было лучшей агитацией за учение играть на скрипке.

Вероятно, в памяти многих учеников, а наверняка у всех участников дебюта сохранилось в памяти выступление ансамбля скрипачей перед епископом Иринеем, посетившим духовное училище весной 1902 года.[80 - Ириней (Орда) (1837–1904) – в 1900–1902 гг. епископ Екатеринбургский, 29 марта 1902 г. был переведён в Орловскую епархию.] Картина эта заслуживает того, чтобы её описать. В духовном училище была комната, имевшая значение актового зала. Во время богослужений она присоединялась к площади церкви, для чего раздвигалась массивная дубовая перегородка, отделявшая зал от церкви. В этой комнате были роскошные цветы – филодендроны, фисгармония и бюст Александра II.[81 - Карандашом подписано «и Екат[ерины] II» (Ред.).] Комната эта существовала только для сугубо официальных событий и встреч, а в обычное время была для учеников закрыта, как «святая святых». Попутно следует заметить, что на таком же положении в училище была центральная мраморная лестница: ею пользовались в обычное время только учителя и посетители – официальные лица. В описываемый момент дебюта скрипачей комната имела следующий вид: в глубине её под пышной кроной филодендронов восседал владыка Ириней, седой, маленький, толстенький, окружённый учителями, одетыми in officio[82 - in officio – по-латински официально.], вблизи двери, при входе в зал, у фисгармонии стоял М. М., сосредоточенный и, как видно, нервно возбуждённый; слева от него и фисгармонии длинной вереницей подвое стояли дебютанты со скрипками и смычками и, как видно, нервничали перед лицом «бога живаго»; в части комнаты, прилегающей к перегородке её от церкви стояли «прочие» ученики. У всех было напряжённое состояние. М. М., как видно, делал последние инструктивные указания главарю ансамбля, как говорится, «первой скрипке», ученику 4-го класса Анисимову, которого его одноклассники за его главенство и инициативу в различных ученических мероприятиях называли Александром Ильичом. Наконец, сигнал был дан, и полились звуки мелодии «Царь Небесный». Это был величественный момент! Будь бы при этом наш незабвенный философ и поэт Кузьма Прутков[83 - Козьма Петрович Прутков – коллективный псевдоним русских поэтов Алексея Константиновича Толстого (1817–1875) и братьев Алексея (1821–1908), Александра (1826–1896) и Владимира (1830–1884) Михайловичей Жемчужниковых, которые выступали в в журналах «Современник», «Искра» и других в 1850-1860-х гг.], нет, не удержался бы он от сочинения какого-либо афоризма, вроде, скажем: «скрипка – такой музыкальный инструмент, который «всё» может играть».

В обучении скрипичной игре М. М. был ограничен во времени: в училище было четырёхгодичное обучение, и, следовательно, его ученики должны были продолжать своё учение где-то в другом учебном заведении – естественнее всего в семинарии. Некоторые из них и продолжали учиться в семинарии под руководством известного в Перми скрипача и дирижёра оперы Григория Кузьмича Ширмана.[84 - Ширман Григорий Игнатьевич (?-1942) – дирижёр симфонического оркестра и оперы, концертмейстер, скрипач, приглашённый учитель скрипки в Пермской духовной семинарии и др. учебных заведениях.] Известно, что двое из них – Борчанинов Павел[85 - Борчанинов Павел (1889-?) – окончил Камышловское духовное училище по 2-му разряду в 1902 г. и Пермскую духовную семинарию по 1-му разряду в 1908 г. «В советское время руководил хором в Шадринске. Брат-близнец Борчанинова Александра». (Шишёв А. Н. Биографические справки на бывших воспитанников Пермской духовной семинарии. Т. 1. // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 1276. Л. 157).] и Боголепов Витя[86 - Боголепов Виталий Николаевич (1892-?) – сын священника Шадринского уезда. Окончил Камышловское духовное училище по 1-му разряду в 1907 г. и Пермскую духовную семинарию по 1-му разряду в 1913 г. «Очень способный, он всё же систематически и настойчиво, до зубрёжки, готовил уроки. Прошёл школу скрипки, занятиям на которой отдавал после уроков и вечерних часов всё свободное время, играл даже во время перемен, импровизировал, но в ученической самодеятельности не участвовал. Не очень общительный, застенчивый, он в то же время был обидчив. Читал мало. В тридцатых годах Виталий работал стенографистом при Свердловском облисполкоме. Умер от пьянки». (Шишёв А. Н. Биографические справки на бывших воспитанников Пермской духовной семинарии. Т. 1. // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 1276. Л. 127–127 об.).] добились такого совершенства в скрипичной игре, что принимали участие в камерных концертах. Попутно нужно сказать, что один их приватно учившихся у М. М. играть на рояле учеников Григорий Богомолов[87 - Богомолов Григорий Иванович (1895-?) – сын священника Шадринского уезда. Окончил Камышловское духовное училище по 1-му разряду в 1909 г. и Пермскую духовную семинарию по 1-му разряду в 1915 г. «Окончил Юрьевский университет. В семинарии проявил себя отличной успеваемостью, был вундеркиндом во всех отношениях и очень культурным, мягким по характеру. Ещё учеником духовного училища брал уроки игры на рояле, тоже в Перми, семинаристом, в музыкальных классах артистки Петерсон. Пианист он был исключительный – играл с листа. Он так же управлял ученическим хором семинаристов, будучи последователем в хоровой деятельности известного тогда регента Чумакова. Мобилизованный в Колчаковскую армию, будто бы состоял в команде личной охраны правителя. После ликвидации колчаковщины, бывший семинарист К. А. Киселёв встретил Г. И. Богомолова в Иркутске, где он начал работать преподавателем музыки и пения». (Шишёв А. Н. Биографические справки на бывших воспитанников Пермской духовной семинарии. Т. 1. // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 1276. Л. 134–134 об.).Чумаков Иван Семёнович – воспитанник Московского Синодального хора, регент архиерейского хора в Перми, затем зам[еститель] регента Московского [Синодального] хора Данилина, а потом и руководитель этого хора». (Примеч. И. С. Богословского). Данилин Николай Михайлович (1878–1945) – хоровой дирижёр, регент, педагог. В 1910–1918 гг. главный регент Московского Синодального хора.] – продолжал обучение в музыкальной школе Петерсон в Перми и сделал большие успехи, позволившие ему выступать в качестве аккомпаниатора в ответственных концертах.

Но самым главным, что было «душой» М. М., в чём проявился его талант, чему он отдал больше всего свою энергию и силы – это было его хоровое дело – организация и руководство хорами. Автор сего может осветить только часть этой деятельности и при этом, очевидно, не основную, а только часть её, относящуюся к деятельности М. М. в духовном училище. Он привил любовь к пению многим из своих учеников. Он воспитал целый ряд певцов, которые заявили себя таковыми ещё в стенах училища, как Иван Переберин, певший потом в Екатеринбурге в архиерейском хоре[88 - Переберин Иван – закончил Камышловское духовное училище по 3-му разряду в 1899 г.], Иван Медведев[89 - Медведев Иван Панфилович – окончил Пермскую духовную семинарию по 2-му разряду в 1905 г.] и его брат, Еварест, певший впоследствии в Пермской архиерейском хоре.[90 - Медведев Еварест Панфилович (1894-?) – сын священника Пермской губернии. Окончил Камышловское духовное училище по 2-му разряду в 1910 г. и Пермскую духовную семинарию по 2-му разряду в 1916 г. «Участник семинарского хора и драматического кружка. Обладал лирическим тенором, солист. В 1916 г. поступил учиться на юридический факультет Пермского университета. Был призван в армию для направления в военное училище. В 1921 г. лечился в Томском военном госпитале (остаточный паралич речи), после чего лишился вокальных способностей. После госпиталя работал санитаром, потом письмоводителем в лазарете Томской артшколы, позднее работал письмоводителем Красноярского лазарета». (Шишёв А. Н. Биографические справки на бывших воспитанников Пермской духовной семинарии. Т. 3. // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 1278. Л. 116–116 об.).] Хорошими певцами были в училище: Сергей Филиппов, обладатель чудесного альта[91 - Филиппов Сергей Александрович – окончил Камышловское духовное училище по 2-му разряду в 1902 г., Уфимскую духовную семинарию и Казанский университет. После 1917 г. работал в Перми техником.], Шеломенцев – дискант.[92 - Шеломенцев Александр – окончил Камышловское духовное училище по 2-му разряду в 1903 г.] На славе был Вася Лирман[93 - Лирман Василий – окончил Камышловское духовное училище по 2-му разряду в 1900 г. и 1-й класс Пермской духовной семинарии в 1901 г.] и другие ученики. Хор духовного училища был четырёхголосный, т. е. и басы, и тенора – свои «доморощенные», но, конечно, только условно носившие эти названия, а по существу – они были чем-то вроде вторых альтов и дискантов. Впрочем, среди учеников были такие сторонники «крепкого» усвоения наук, что не удовлетворялись одним годом учения в одном и том же классе, а дублировали его и, с Божьей помощью, «вызревали» в юношей 17-ти лет с наружными признаками, присущими этому возрасту и с голосом «густым», приближающимся к басу. Из них то и рекрутировались басы. Вспоминая об этом таком юноше – Накарякове Анфиногене – М. М. так и выразился: «Это у меня был бас».[94 - Накаряков Анфиноген Филиппович – окончил Камышловское духовное училище по 3-му разряду в 1898 г.]

Участие в хоре было богатейшей школой обучения пению, поскольку это было, как тогда называли, «партесное» пение[95 - Партесное пение – многоголосное гармоническое хоровое пение (от 3 до 24 голосов), пришедшее в начале XVII столетия на смену одноголосному знаменному распеву как влияние западноевропейской культуры. Само название произошло от латинского partes – партия, т. к. у каждого голоса (дисканта, альта, тенора, баса) были отдельные тетради-поголосники, сводная партитура поначалу не записывалась. Позже слово «партесный» стало обозначением стиля хоровых сочинений сер. XVII – сер. XVIII вв. В конце XIX века слово приобретает негативный оттенок, как обозначение нерусского стиля в церковном пении.], причём участники его (хоры) расширяли круг своих теоретических познаний: об итальянской нотной системе, о ключах соль и фа, о различных нотных знаках, как диез, бемоль, бекар, об обозначении тактов, пауз и таких обозначений, как forte[96 - forte – громкость в музыке, обозначающая «громко».], piano[97 - piano – громкость в музыке, обозначающая «тихо».], crescendo[98 - crescendo – музыкальный термин, обозначающий постепенное увеличение силы звука.], diminuendo[99 - diminuendo – музыкальный термин, обозначающий постепенное уменьшение силы звука.] и пр. А как измерить развитие музыкального вкуса и ознакомление с разными композиторами в результате участия в хоре?! В репертуаре хора были широко представлены такие композиторы, как Бортнянский[100 - Бортнянский Дмитрий Степанович (1751–1825) – российский композитор, дирижёр, певец, считается создателем классического типа русского хорового концерта.], Турчанинов[101 - Турчанинов Пётр Иванович (1779–1856) – протоиерей, русский духовный композитор, гармонизатор древнерусских церковных напевов.], Луппов[102 - Анатолий (Луппов) (1792–1852) – архимандрит, регент, автор духовных песнопений.], Дегтярёв[103 - Дегтярёв Степан Аникиевич (1766–1813) – русский композитор и дирижёр.], Аллеманов[104 - Аллеманов Дмитрий Васильевич (1867-?) – русский композитор, исследователь церковного пения и педагог.], Металлов[105 - Металлов Василий Михайлович (1862–1926) – протоиерей, музыковед-историк и музыкальный палеограф.], Ведель[106 - Ведель Артемий Лукьянович (1767–1808) – украинский композитор, автор многоголосной церковной музыки, регент, певец и скрипач.] и др. Хор исполнял четыре из шести «Херувимские» Бортнянского, лучшие произведения Турчанинова на песнопения «Страстной седмицы», «Хвалите» Дегтярёва, Рождественский канон Аллеманова, «Покаяния» Веделя и многие, многие другие произведения. Он исполнял такие шедевры духовной музыки, как «задостойники»[107 - Задостойник – песнопение в честь Пресвятой Богородицы, которое поётся вместо «Достойно есть» на литургии Великих двунадесятых праздников.], «каноны» и пр. Репертуар хора был на уровне самого квалифицированного хора губернского масштаба. Нужно отдать справедливость Михаилу Михайловичу, что он следил за новинками в духовной музыке и по «живым следам» вводил их в репертуар своего хора. Так, «гласовое» пение по-Ставровскому[108 - Ставровский Алексей Евграфович (1848–1921) – музыкант, педагог, композитор, регент.] введено было немедленно при появлении из печати этого сборника. Громадное количество нот М. М. переписал от руки со своим классическим почерком.

Нити от «правого» клироса церкви дух[овного] училища уходили глубоко в провинцию, где оседали его певцы и где они были пропагандистами церковной музыки. На родине автора сего, в Тече, существовал хор, в репертуар которого входили наиболее популярные номера, исполнявшиеся хором духовного училища. В 1902 г. автору сего пришлось случайно присутствовать за богослужением в церкви Каменского завода в день «Троицы» и выслушать концерт «Преславися днесь…», обычно исполнявшийся хором «духовников» Камышлова. Не представило большого затруднения разгадать, откуда этот концерт попал в этот хор: псаломщиком в этой церкви был Бирюков Андрей[109 - Бирюков Андрей Владимирович (1881–1937) – окончил Камышловское духовное училище по 2-му разряду в 1898 г. и 4 класса Тобольской духовной семинарии. Посвящён в сан священника около 1920 года. Служил в Николаевской церкви с. Новолуговое Томской губернии, затем Новосибирской области. В 1937 г. был вторым священником Успенской церкви г. Новосибирска. Арестован и расстрелян 02 декабря 1937 г. в Новосибирске. Реабилитирован в 1956 г.], певший во время обучения в дух[овном] училище в хоре М. М. Некоторые из б[ывших] учеников М. М., участников его хора, унаследовали от него влечение к руководству хором, например, Старцев Василий[110 - Старцев Василий Николаевич (1889-?) – окончил Камышловское духовное училище по 1-му разряду в 1902 г. и 4 класса Пермской духовной семинарии в 1907 г. «Служил чиновником в Пермской контрольной палате, одновременно – регентом в Пермском духовном училище. После Октябрьской революции одно время преподавал пение в Шадринской женской гимназии – школе второй ступени, в тридцатых годах работал завхозом одного из Свердловских райсоветов. Во время гражданской войны был клубным работником в III Красной армии. Демобилизовавшись, работал в Свердловске в клубах и домах культуры как организатор и руководитель хоров и самодеятельности». (Шишёв А. Н. Биографические справки на бывших воспитанников Пермской духовной семинарии. Т. 5. // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 1280. Л. 148–148 об.], Богомолов Григорий. Отдал некоторую дань этому и автор сего.[111 - В период жительства в Белоруссии (Ред.).]

Много энергии и труда вложил М. М. в воспитательную работу в училище. Естественно она шла по линии его предмета – пения. В памяти навсегда остались песни, которые ученики исполняли под управлением М. М. на вечерах: «Зазвучали наши хоры», «Над Невою резво вьются…» И любовь к пению иногда толкала учеников на такие мероприятия, которые можно назвать не только смелыми, но даже дерзкими. Так, однажды в училище поставлены были отрывки из оперы М. И. Глинки «Иван Сусанин», причём исполнители выступали в костюмах. Ученик Иванов спел «Не о том скорблю, подруженьки»[112 - По другим данным автора, пел ученик Коровин – возможно, Василий Коровин – в 1900 г. вышел из 3-го класса Камышловского духовного училища.], надзиратель Иван Николаевич Ставровский – «Чуют правду», хор под управлением М. М. исполнил «Разгулялася, разливалася…» и «Славься». Для иллюстрации сцены в лесу в действие введена была ещё песня в порядке домысла «Какой непроглядный и сумрачный лес». Всё это детски наивно, но ведь исполняли то в основном дети.

За время работы М. М. в училище не раз в нём ставились вечера с декламацией и пением, живое участие в которых принимал М. М. В 1902 г. на специальных торжествах в честь пятидесятилетия со дня смерти Н. В. Гоголя и тысячелетия изобретения «Кириллицы» хор под управлением М. М. исполнил величественные гимны: «Перед именем твоим мы склонились, Гоголь вдохновенный» – в честь гоголевского юбилея и «Братья, двоицу честную в день сей радостно почтим» – в честь просветителей славян – братьев Кирилла и Мефодия. Всё это несомненно свидетельствовало о том, что «бурса», какой она изображена в «Очерках» Н. Г. Помяловского, отступала, вернее – её отступали», и в этом отступлении её, вернее – притеснении и изгнании большую роль сыграл М. М. Литературно-вокальные вечера, которые устраивались «духовниками» в училище, позднее, в семинарии, уже вылились в форму блестящих вечеров-концертов. Таким концертом явилось, например, выступление пермских семинаристов в июле 1911 года в Верх-Теченском селе б[ывшего] Шадринского уезда. Вот программа этого концерта.

1. Корнилов, муз[ыка] трио: «[Белеет] парус» – исполняли – Медведев Еварест [1-й тенор], Топорков Пётр [2-й тенор][113 - Топорков Пётр Михайлович (1892-?) – окончил Екатеринбургское духовное училище по 2-му разряду в 1907 г. и Пермскую духовную семинарию по 2-му разряду в 1913 г. «Обладал лирическим тенором. По окончании семинарии служил псаломщиком Шадринского собора, потом священником в с[еле] Арамашевском Ирбитского уезда. (Шишёв А. Н. Биографические справки на бывших воспитанников Пермской духовной семинарии. Т. 7. // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 1282. Л. 126).], Олесов [Алексей] [бас][114 - Олесов Алексей – псаломщик Свято-Троицкой церкви Верх-Теченского женского монастыря Шадринского уезда.]…, аккомпанировал на рояле Богомолов Григорий.

2. Дуэт – «Ах, сегодня день ненастный» – исполняли Медведев Е., и Топорков П.[115 - В очерке «Михаил Михайлович Щеглов» в составе «Заметок о педагогическом составе Камышловского духовного училища» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора вместо Топоркова П. указан Олесов А.] Акком[панировал]. Богомолов Гр.

3. «Давно малиновки звенят», муз[ыка] Тальяфико, solo Медведев Е., аккомп[анировал] Богомолов Гр.

4. Серенада «Вновь я здесь перед тобою», муз[ыка] Речкулова, исп[олнял] solo Топорков П., акк[омпанировал] Богомолов Г.

5. Народные песни: «Выйду-ль я на реченьку и др. Скрипка – Боголепов Виталий, балалайка – Игнатьев Николай, акк[омпанировал] Богомолов Гр.

6. Рояль – solo – «Песни без слов» Мендельсона-Бартольди[116 - Мендельсон-Бартольди Якоб Людвиг Феликс (1809–1847) – немецкий композитор, пианист, дирижёр, педагог.] №№ 6 и 12, исп[олнял] Богомолов Гр.

Здесь не указаны номера, исп[олненные] на bis. Все участники этого концерта были ученики М. М., и всем, кто знал об этом, казалось, что где-то тут, на концерте, невидимо присутствовал он, кто воспитал в них в начальной форме их таланты.

Михаила Михайловича «нашёл» для Камышловского дух[овного] училища и «привёз» из Москвы б[ывший] смотритель училища Михаил Николаевич Флоров. Это было в начале последнего десятилетия прошлого девятнадцатого века. Выбор М. Н. Флорова был как нельзя лучше удачным. Едва ли в каком другом духовном училище б[ывшей] Пермской губернии, кроме Камышловского дух[овного] училища, так удачно был разрешён вопрос с обучением пению и музыке, как это было в последнем.

[117 - В очерке «Михаил Михайлович Щеглов» в составе «Заметок о педагогическом составе Камышловского духовного училища» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор дополняет «В феврале 1902 г. мы спели «Венчание» М. М. с концертом «Блажены вси боящиеся Господа». Регентом был И. Н. Ставровский. На Пасхе мы были у М. М. с концертом. В начале июня после окончания выпускных экзаменов, мы пропели в последний раз под руководством М. М. благодарственный молебен с «Многая лета» в двух музыкальных редакциях: величественной протяжной и бравурной с перебором голосов, и это было наше «ultimum vale» (последнее прости). Однако счастливым для нас явилось то, что М. М. здравствует и по сие время, единственный из наших б[ывших] учителей, и мы можем его приветствовать как «патриарха» нашего дух[овного] училища. «Умчалися года, но в памяти так живо, так ярко и свежо былое, как вчера». (Романс … Кашеварова)» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 385. Л. 22 об.] ]

М. М. прибыл на работу в Кам[ышловское] дух[овное] уч[илище] по окончании Московского синодального училища совсем молодым юношей, каким мы видим его на снимке выпускников училища 1896 г. и ему пришлось «видети кончину» его в 1918 г. Синодальное училище давало очень серьёзную музыкальную подготовку. В нём работал [А. Д.] Кастальский[118 - Кастальский Александр Дмитриевич (1856–1926) – русский, советский композитор, хоровой дирижёр, фольклорист, музыковед. Вместе со С. В. Смоленским и В. С. Орловым был организатором Московского Синодального училища. Как духовный композитор стал «родоначальником» Нового направления в русской духовной музыке.], его посещали П. И. Чайковский и [Н. А.] Римский-Корсаков. По окончании Синодального училища, М. М. прибыл на работу полный энтузиазма, сил, которые он щедро отдавал и отдал духовному училищу. Он был свидетелем и участником почти всего периода существования дух[овного] училища за тридцать один его год, и сам был, можно сказать, «живой историей его». Приходится поражаться, как в его памяти сохранились имена, характеристики и даже судьбы многих, многих его учеников. В его «архиве» хранится много ценных материалов не только из истории духовного училища, работа в котором составила только первую и при том меньшую половину его музыкальной деятельности в Камышлове, но и по дальнейшей ещё более продуктивной его деятельности в различных культурных учреждениях города. По ним можно написать историю музыкальной жизни Камышлова за полстолетие, и в этой истории по заслугам почётное место должно быть отведено маститому пенсионеру в настоящее время – Михаилу Михайловичу Щеглову.

Михаил Михайлович до сих пор, в возрасте далеко за восемьдесят лет, сохранил светлый ум, интерес к музыкальному делу и широкую, прямо энциклопедическую осведомлённость о состоянии музыкального дела как в прошлом, так и в настоящее время. Его в полном смысле слова можно назвать патриархом музыкального дела в Камышлове.

    ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 709. Л. 83–93.

* * *

И вот прошло уже шестьдесят лет – и каких шестьдесят лет, когда мы расстались со всеми своими учителями и воспитателями. Нет уже «бурсы». А всё-таки добром хочется помянуть всех тех людей, которые пестовали наше детство и юность. Пусть бывали иногда мрачные случаи жизни в эти годы, но мудрое изречение, которое мы выработали ещё в юности:

«Наставникам, хранившим юность нашу, не помня зла, за благо воздадим» – остаётся в силе и по сей день.

3/VI 1962 г. 5 час[ов] 45 мин[ут].

    ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 385. Л. 25.

[Страницы прошлого камышловского духовного училища]

Учение бурсаков[119 - Авторский заголовок очерка: «Учение и быт бурсаков».]

Духовные училища в системе учебных заведений духовного ведомства представляли низшее её звено. Чтобы представить себе положение этого звена в общей системе, включая высшую ступень его – духовную академию, достаточно сказать, что за четырьмя годами его следовало ещё за ним десять лет среднего и высшего образования: 6 лет в дух[овной] семинарии и 4 года в духовной академии. Нужно учесть, что для поступления в него требовалось ещё трёх-летнее обучение в сельской школе.

Духовные училища прямой задачей своей ставили подготовку в дух[овную] семинарию, но по окончании их абитуриенты получали возможность поступать в псаломщики, с известной дополнительной подготовкой – в сельские учителя и на должности низших государственных чиновников.

Из общеобразовательных предметов в них были основными арифметика и русский язык. И тот, и другой предмет изучались в полном объёме, а по русскому языку изучалась даже периодическая речь. География была представлена в объёме обзора рек, морей, гор, городов с введением в общий курс физической географии.

Большое количество часов было отведено на изучение классических языков. На преподавателей дух[овного] училища по этим предметам возложена была вся черновая работа по изучению этих языков. Так, по греческому языку преподаватель должен был подвести учеников уже на первом курсе семинарии [к изучению] «Воспитания Кира» Ксенофонта, а преподаватель латинского яз[ыка] – к чтению «Энеиды» Вергилия Марона. Для преподавателей этих предметов это была на самом деле «сизифова работа».

Из предметов богословских изучались: Священная история Ветхого Завета (1 кл[асс]), Священная история Нового Завета (II кл[асс]), Устав и катехизис (III и IV кл[ассы]). В I кл[ассе] изучали [церковно-]славянский язык (его грамматику). Особое место занимало пение в течение всех четырёх лет. Преподавание его имело в виду подвести ученика к работе псаломщиком. В основе науки было изучение гласов, канонов, пения по «Октоиху». Это было не меньшим, если небольшим «сизифовым трудом» и для преподавателя и для учеников. Что стоило одно изучение «запевов» по гласам. Здесь приходится признаться, что, не изучая ещё психологии (она изучалась в III кл[ассе] семинарии) и не будучи ещё знакомым с приёмами «психотехники», мы уже пользовались её приёмами: так чтобы запомнить мотив «запева» по третьему гласу – «Исповедатися имени Твоему» – мы в уме пели: «Наши-то с дровами приехали». Высшим достижением считалось – пение «богородичнов» по «Октоиху». Был учебник «сольфеджей». Упражнялись, например, в пении «фугой»: «Кто тя может избежати смертный час».