Бироновщина

– Вотъ что! Но y которой-нибудь изъ нихъ, в?рно, больше правъ?

– То-то вотъ, что разобраться въ правахъ ихъ больно мудрено. Цесаревна – дочь царя Петра, а принцесса – внучка его старшаго братца, царя Іоанна Алекс?евича[1 - Для большей наглядности мы прилагаемъ зд?сь родословную Дома Романовыхъ отъ царя Алексёя Михайловича до середины XVIII в?ка.]. Но какъ сама-то нын?шняя государыня – дочь того же царя Іоанна, и принцесса ей, стало быть, по плоти родной племянницей доводится, то, понятное д?ло, сердце ея клонитъ больше къ племянниц?, какъ бы къ богоданной дочк?, хотя та по родителю своему и не русская царевна, а принцесса мекленбургская. Эхъ, Лизавета Романовна! кабы вамъ попасть въ фрейлины къ нашей цесаревн?…

– Н?тъ, Гриша, покойная сестра моя была фрейлиной при принцесс?…

– Да в?дь вы сами-то душой больше русская, а въ лагер? вороговъ нашихъ, не дай Богъ, совс?мъ еще он?мечитесь!

– Принцесса вызвала меня къ себ? въ память моей сестры, и я буду служить ей такъ же в?рно, – р?шительно заявила Лилли. – Довольно обо мн?! Поговоримъ теперь о теб?, Гриша. Отчего ты, скажи, y своихъ господъ не выкупишься на волю?

Наивный вопросъ вызвалъ y кр?постного камердинера горькую усм?шку.

– Да на какiя деньги, помилуйте, мн? выкупиться? Будь я обученъ грамот?, цыфири, то этимъ хоть могъ бы еще выслужиться…

– Такъ обучись!

– Легко сказать, Лизавета Романовна. Кто меня въ науку возьметъ?

– Поговори съ своими господами. Поговоришь, да?

– Ужъ не знаю, право…

– Н?тъ, пожалуйста, не отвертывайся! Скажи: "да".

– Извольте: "да".

– Ну, вотъ. Смотри же, не забудь своего об?щанiя!

Въ разгар? своей оживленной бес?ды друзья д?тства такъ и не зам?тили, какъ гоффрейлина принцессы возвратилась въ прiемную. Только когда она подошла къ нимъ вплотную и заговорила, оба разомъ обернулись.

– Что это за челов?къ, Лилли? – строго спросила Юлiана по-н?мецки.

Какъ облитая варомъ, д?вочка вся раскрасн?лась и залепетала:

– Да это… это молочный братъ мой…

– Молочный братъ? – переспросила Юлiана обм?ривая юношу въ ливре? недов?рчивымъ взглядомъ. – Онъ много в?дь тебя старше.

– Всего на три года.

– Такъ его мать не могла же быть твоей кормилицей?

– Кормила она собственно не меня, а Дези. Но такъ какъ Дези мн? родная сестра, то онъ и мн? тоже врод? молочнаго брата.

– Какой вздоръ! Съ той минуты, что ты попала сюда во дворецъ, этотъ челов?къ для тебя уже не существуетъ; слышишь?

– Но онъ игралъ съ нами въ деревн? почти какъ братъ, научилъ меня ?здить верхомъ… даже безъ с?дла…

– Этого недоставало!

Фрейлина круто обернулась къ Самсонову и спросила по-русски, но съ сильнымъ н?мецкимъ акцентомъ:

– Ты отъ кого присланъ?

– Отъ господина моего, Шувалова, Петра Иваныча, къ вашей милости. Вы изволили намедни кушать съ нимъ миндаль – Vielliebchen; такъ вотъ-съ его проигрышъ.

Н?жно-розовыя щеки молодой баронессы зард?лись бол?е яркимъ румянцемъ.

– Хорошо, – сухо проговорила она, принимая конфеты.

– А отв?та не будетъ?

– Н?тъ! Идемъ, Лилли; принцесса уже ждетъ тебя.

III. Мечтанiя принцессы

Сынъ фельдмаршала графа Миниха, камеръ-юнкеръ Анны Іоанновны, а по ея смерти – сперва гофмейстеръ, а зат?мъ и оберъ-гофмейстеръ при Двор? Анны Леопольдовны, даетъ въ своихъ «Запискахъ» такую, быть можетъ, н?сколько пристрастную, но очень картинную характеристику молодой принцессы:

"Она сопрягала съ многимъ остроумiемъ благородное и доброд?тельное сердце. Поступки ея были откровенны и чистосердечны, и ничто не было для нея несносн?е, какъ столь необходимое при Двор? притворство и принужденiе… Принужденная жизнь, которую она вела отъ 12-ти л?тъ своего возраста даже до кончины императрицы Анны Іоанновны (поелику тогда, кром? торжественныхъ дней, никто постороннiй къ ней входить не см?лъ и за вс?ми ея поступками строго присматривали) влiяла въ нее такой вкусъ къ уединенiю, что она всегда съ неудовольствiемъ наряжалась, когда во время ея регентства надлежало ей принимать и являться къ публик?. Прiятн?йшiе часы для нея были т?, когда она въ уединенiи и въ избранн?йшей малочисленной бес?д? проводила… До чтенiя книгъ была она великая охотница, много читала на н?мецкомъ и французскомъ языкахъ, и отм?нный вкусъ им?ла къ драматическому стихотворству. Она мн? часто говорила, что н?тъ для нея ничего прiятн?е, какъ т? м?ста, гд? описывается несчастная и пл?нная принцесса, говорящая съ благородною гордостiю".

О чемъ, однако, преданный Анн? Леопольдовн? царедворецъ деликатно умолчалъ, это – удостов?ряемая другими современниками, необычайная для ея возраста наклонность къ покою, къ dolce far niente, доходившая даже до небреженiя о своей вн?шности.

Когда Лилли, сл?домъ за фрейлиной, вошла къ принцесс?, та, едва только вставъ со сна, н?жилась опять на "турецкомъ канапе", съ неубранными еще волосами, въ "шлафор?" на распашку. Но въ рукахъ y нея былъ уже романъ, который на столько приковалъ ея вниманiе, что стоявшая на столик? рядомъ чашка шоколада осталась недопитой. При вид? входящей Лилли, миловидныя и добродушныя, но апатичныя, какъ бы безжизненныя черты Анны Леопольдовны слегка оживились.

– Подойди-ка сюда, дитя мое, дай разгляд?ть себя.

Сказано это было по-н?мецки. Съ ранняго д?тства находясь въ Россiи, принцесса говорила совс?мъ чисто по-русски; но, окруженная н?мками, отдавала все-таки предпочтенiе н?мецкой р?чи.

– Она напоминаетъ свою сестру Дези, – зам?тила тутъ Юлiана.

– Да, да, и станетъ еще красив?е.

– Позвольте, ваше высочество, не согласиться. Д?вочка Богъ-знаетъ что заберетъ себ? еще въ голову.

– Да в?дь она же не сл?пая, зеркало ей и безъ меня то же самое скажетъ? А для меня еще важн?е зеркало души – глаза челов?ка: по глазамъ я тотчасъ угадываю и душевныя качества. У тебя, дитя мое, сейчасъ видно, душа чистая, какъ кристаллъ, безъ т?ни фальши. Наклонись ко мн?, я тебя поц?лую.

– На кол?ни, на кол?ни! – шепнула оброб?вшей Лилли Юлiана, и та послушно опустилась на кол?ни.

Взявъ ея голову въ об? руки, Анна Леопольдовна напечатл?ла на каждый ея глазъ, а зат?мъ и въ губы по поц?лую.

– Ну, теперь разскажи-ка мн?, что ты д?лала y своихъ родныхъ въ деревн??

Своей лаской принцесса сразу покорила дов?рчивое сердце д?вочки. Лилли принялась разсказывать. Принцесса слушала ее съ мечтательной улыбкой и временами только сладко поз?вывала.

– Да это настоящая пастушеская идиллiя! промолвила она съ элегическимъ вздохомъ. – А я томлюсь зд?сь, въ четырехъ ст?нахъ, и во в?къ, кажется, не дождусь того благороднаго рыцаря, что избавилъ бы меня изъ неволи!

– У вашего высочества есть уже свой рыцарь, и не простой, а принцъ крови, – зам?тила бол?е разсудительная фрейлина.

– Не говори мн? объ немъ! и слышать не хочу! – съ н?которою даже запальчивостью возразила принцесса.