На елке

– Но, Боже мой… вы сами знаете, что н?тъ челов?ка бол?е преданнаго вамъ… Я только вами и живу, вамъ однимъ поклоняюсь…

Надежда Павловна молча смотр?ла на него своими бархатными, задумчивыми и ласкающими глазами. Кончикъ ея туфли упирался въ его кол?но, и оба д?лали видъ, что не зам?чаютъ этого.

– Когда вы были у Покутиныхъ? – вдругъ спросила она.

– У Покутиныхъ? Но в?дь это мой товарищъ, мн? даже неудобно было-бы не бывать тамъ, когда зовутъ, – объяснилъ молодой челов?къ.

– И т?мъ бол?е, что m-me Покутину вс? считаютъ хорошенькой… Кром? меня, впрочемъ: я ее терп?ть не могу. Худа, черна, подкрашенныя р?сницы, кокетничаетъ до неприличiя, манерна до тошноты. Хочетъ разыгрывать какую-то петербургскую gamine, и сбивается на горничную. Я ее терп?ть не могу, слышите!

– Вы несправедливы, но я не буду спорить. Для меня вс? женщины безразличны, потому что… Онъ наклонился, опершись локтемъ на кушетку, подл? самыхъ ея ногъ, и проговорилъ почти шопотомъ:

– Потому что я люблю васъ…

Она не отв?чала, только длинныя р?сницы ея чуть дрогнули и опустились, и она л?ниво потянулась плечами.

– Я люблю васъ… – повторилъ онъ еще тише, и еще ниже наклонился къ ней.

– Мама! мама! – послышалось за портьерой: – Варя и Павликъ у?зжаютъ!

И четверо д?тей, раскрасн?вшiяся, потныя, съ прилипшими встрепанными волосами, вб?жали въ будуаръ. Надежда Павловна поднялась съ кушетки и провела рукой по мокрымъ личикамъ своихъ маленькихъ гостей.

– Какъ вы разгорячились! Я боюсь, чтобъ вы не простудились. Роза, присмотрите, чтобъ ихъ хорошенько укутали.

Она н?жно перец?ловала ихъ и проводила до гостиной.

– Ахъ, д?ти! Право, безъ нихъ наша жизнь не представляла-бы никакого интереса, – сказала она съ большимъ чувствомъ, возвращаясь въ будуаръ.

Зат?мъ она подошла къ бюро, отперла ящичекъ, вынула оттуда маленькiй портфельчикъ съ золотыми уголками, и издали, пластическимъ движенiемъ руки, протянула его молодому челов?ку.

Тотъ быстро раскрылъ его, поверт?лъ, и нашелъ подъ верхнимъ клапаномъ другой, изъ подъ котораго вытащилъ фотографiю, обтянутую тонкой атласистой кожей.

– Вотъ это подарокъ! – произнесъ онъ восхищеннымъ голосомъ, и оглянувшись, схватилъ об? ея руки и покрылъ ихъ поц?луями. Потомъ рука его осторожно обвилась вокругъ ея талiи, и она, отвернувшись, почувствовала на ше? щекотанье его усовъ и жаркое прикосновенiе губъ. Она не сопротивлялась, только вся насторожилась и побл?дн?ла…

– Довольно… – сказала она наконецъ, опускаясь на низенькое кресло.

Онъ стоялъ передъ нею, тяжело дыша, и запрятывалъ портфельчикъ подъ пуговицы мундира.

– Когда я васъ теперь увижу? – спросилъ онъ.

Она не тотчасъ отв?тила, какъ будто соображая.

– Завтра я ?ду въ Царское, буду об?дать у тетки… – сказала она наконецъ, глядя мимо него слабо блиставшими глазами.

– Но посл? об?да… вы не останетесь тамъ?

– Я выйду отъ тетки въ половин? десятаго, чтобъ посп?ть на по?здъ.

Онъ подвинулся къ ней ближе.

– Съ девяти часовъ я буду на улиц?, – проговорилъ онъ тихо.

Она не взглянула на него, только усм?хнулась однимъ уголкомъ губъ, и маленькими шагами вышла въ гостиную. Тамъ уже никого не было. Обобранная елка возвышалась темною массой въ углу.

– Роза, фрейленъ Роза! – позвала Надежда Павловна.

На этотъ зовъ сначала выскочилъ откуда-то юнкеръ, потомъ появилась н?мочка. Оба им?ли какой-то растерянный видъ.

– Уложите д?тей спать. Пора! – распорядилась молодая женщина. Зат?мъ она прошла въ кабинетъ и с?ла подл? мужа.

– Ты какъ будто очень устала? – спросилъ тотъ.

– Да, я утомлена. Эта возня съ д?тьми, это чистое д?тское счастье… на меня все это слишкомъ сильно д?йствуетъ, я живу вм?ст? с ними…

– Вы, Надежда Павловна, вы – святая женщина! – произнесъ одинъ изъ партнеровъ, собирая взятки.