На границе света и тени – 2

Опять, как и неделю назад, на следующий день после отъезда гостей генерал пригласил к себе Павла, но теперь уже вместе с Таней.

– Ещё раз поздравляю вас, молодожены. Рад за вас, живите счастливо! А это от всех нас: твоих мамы и папы, Таня, от меня и Валентины Ивановны, – и он протянул ордер на двухкомнатную кооперативную квартиру на Ленинском проспекте. Мы не стали вручать этот подарок вчера на торжественном вечере, чтобы не вызывать лишнего интереса в связи с работой Павла. Это квартира нашего погибшего сына Сергея. Таня знает. Мы её всё это время держали до Таниной свадьбы. Ордер давно переоформлен на её имя, и вы можете заселяться в неё хоть сегодня. Но! Есть два условия. Первое: вы должны родить нам внуков. Второе: в паспорте Тани должна быть изменена фамилия на Чернышеву, но отметки о том, что вы женаты, в ваших паспортах быть не должно. Третье не условие, а настоятельная просьба: пока у Павла есть время, съездить к его родителям. Иначе это будет большой грех – не познакомиться Тане с ними как жене их сына.

– Товарищ генерал, я и сам хотел просить вас об этом. Я не видел их уже два года, и неизвестно, сколько ещё не увижу.

– Поезжайте обязательно. Время есть, по крайней мере, недели две точно. Так что ехать можете спокойно. Я бы посоветовал лететь. Они где живут, в Воронежской области?

– Да, Степан Васильевич, в городе Бобров.

– В каком городе? – удивилась Таня. – В городе для бобров или где живут бобры?

– В городе, в котором прошло моё детство и моя юность. А бобры там действительно живут в речных заводях в лесу. Приедем, увидишь.

А политическая обстановка теперь уже в России и в сопредельных государствах бывшего СССР действительно была, мягко сказать, неспокойной. Смена власти прошла чередой от первого президента Советского Союза, путчистов и первого президента Российской Федерации. Смута, разброд и шатание в стране не прекращались. В страну хлынули советники разных мастей с Запада, особенно из Соединенных Штатов Америки, раскачивая политическую лодку всё сильнее. Деньги обесценились, народ нищал, в магазинах – хоть шаром покати, но при всём при этом курс развития был провозглашен на построение демократического государства. На разных уровнях руководства страны и в различных отраслях промышленности появились кураторы, менеджеры по управлению и бизнесмены нувориши, которые распространяли акции всего, что только можно было продать: от крупных промышленных производств до самых мелких колхозов, а потом скупали их за бесценок. Страну разваливали на глазах.

Несладко пришлось и спецслужбам. Всюду стали расти, как грибы, ОПГ – организованные преступные группировки, «крышуемые» милицией, которая становилась их неотъемлемой частью и нередко их же и возглавляла. Только контора держалась изо всех сил, несмотря на большие потери работников как за рубежом, так и внутри страны. А причиной тому была принятая руководством резолюция об обмене и предоставлении информации разведкам других стран, которые бесцеремонно потрошили архивы с грифом «Совершенно секретно». Генерал Бахметьев ещё раньше подавал рапорт об увольнении, но теперь твердо решил: «Не дождётесь. Буду зубами цепляться, но не дам погубить контору, чего бы мне это ни стоило». Часть архива с Лубянки, касающегося агентов-нелегалов, он перевез на дачу, рассчитывая передать их ГРУ и спрятать в Свердловской области в подземельях Уральских гор. Другую часть пришлось уничтожить, так как «цэрэушники» слишком близко к ним приблизились. Он успокаивал себя тем, что многие самые преданные руководители управлений КГБ оставались до конца верными присяге и продолжали нести службу. Они верили, что этот хаос когда-то должен закончиться, и они, только они смогут навести порядок, и тогда вновь установят контакты с законсервированными и спящими агентами. Одним словом, они исполняли одну из заповедей чекиста: «Выдержка – обратная сторона стремительности». Это были настоящие Дзержинцы старой закалки. И даже в этих, казалось бы, немыслимых условиях, они продолжали работать не только на сегодняшний, но и на завтрашний день, анализируя предполагаемые события и разрабатывая операции на перспективу. В одной из таких операций и должен был участвовать Павел Чернышёв под псевдонимом «Амиго». Генерал Бахметьев курировал всю операцию «Клык» от её планирования до реализации, а полковник Сергеев – исполнителя, то есть агента Амиго. До окончания разработки операции оставалось около трех недель, а затем еще столько же необходимо было подготовить самого агента до внедрения его на «землю», то есть в реальные условия. «Ну а пока у них медовый месяц, пусть насладятся вволю. По всему видать, нелегкая у них будет судьба, – подумалось генералу, – но кому-то на роду написано прожить и такую жизнь. Мы на переднем крае борьбы, и сколько наших товарищей живет такой жизнью. А у меня как было!? Другой посмотрит и вряд ли позавидует. Особенно когда пришлось отсидеть в американской тюрьме почти пять лет по статье «О шпионаже в пользу другого государства» по приговору к тюремному заключению на двадцать лет. А это цена предательства полковника Малахова, завербованного ЦРУ». Операция была завершена успешно, и о подозрениях, тогда ещё майор Бахметьев, сообщил в центр и получил подтверждение, но уйти от преследования ему не удалось. На пароме Хельсинки – Ленинград он был задержан и переправлен в Штаты. А каково находиться в американской тюрьме среди всякой цветной дурно пахнущей мрази, понимая, что, если тебе и придется выйти на свободу, то ты будешь уже старик? Долго велись переговоры МИДа Союза с руководством США, пока для них не нашлось подходящей кандидатуры для обмена. Им оказался сотрудник ЦРУ майор Бен Парсон, собиравший информацию о разработке новых двигателей межконтинентальных ракет, задержанный с поличным в Воронеже.

Глава 3. Малая Родина

Встреча Тани с родителями Павла перед калиткой небольшого дома с верандой была очень трогательной. Мама со слезами обнимала сноху, гладя её по голове и постоянно приговаривая: «Какое же это счастье»! Она была малообразованной женщиной и не могла словами выразить свои чувства, но от неё исходила такая доброта и радость души, что Таня тоже не выдержала и заплакала. Обе эти женщины, молодая и пожилая, соприкоснулись душами и без слов понимали друг друга. Сразу же Таня стала называть её мамой, а Антонина Иосифовна Таню только Танечкой. А вот отца Павла Таня приняла настороженно. Простой, открытый в общении уже в годах мужчина несколько озадачивал своей прямотой, пытаясь подшучивать надо всем, но это не всегда ему удавалось. Таня сразу поняла, что родители Павла – люди простые, и вести себя надо было так, чтобы не дать повода выказывать им своего высокомерия. Вошли во двор. Её, коренную москвичку, удивляло всё: и колодец посередине двора, и курятник с курами и утками, и в загоне поросенок, и огород, и яблони, и груши в небольшом саду, и ещё много чего, увиденного в небольшом хозяйстве родителей Павла. Для молодых истопили баню и накрыли стол на летней кухне. Кухня находилась в двадцати метрах от дома между садом и огородом. Таня впервые увидела цветущую картошку, завязи огурцов и краснеющие помидоры, такие вкусные и ароматные на изломе, будто покрытые мелкой росой. За столом выяснилось, что у Паши есть ещё младший брат. Он со своей семьёй – женой и двумя уже взрослыми детьми живут неподалёку в микрорайоне.

– Тёть Тонь, – послышался знакомый Павлу голос, – я вам рыбы привез. Иди – забирай, а то я оставлю, а коты поедят.

– Сейчас, Сеня, бегу, – ответила мама.

Это был Семён, друг детства Павла, хотя и старше его на три года. Они были помешаны на рыбалке и целыми днями пропадали то на речке, то на пруду. Павел вышел из-за стола и пошёл следом за матерью.

– О, Павлушка, привет, – заулыбался Семён. – Ты когда приехал?

– Да только что, часа три назад. Давай к нам, на кухню, посидим, выпьем.

– Не, сегодня не могу, мне ещё на плёс ехать сети снимать.

К ним незаметно подошла Таня.

– Так ты потихоньку браконьерничаешь, Сём? – шутливо спросил Павел. – Не всю ещё рыбу переловил?

– Не, Павлуш, ты же знаешь, я помногу не ловлю, ну центнер – два, – так, чтобы немного покушать и чуток на продажу.

Мама Павла стала совать Семёну деньги.

– Не, тёть Тонь, это угощение, презент, вот по случаю приезда Павлика. А это кто, – спросил он, кивнув в сторону Татьяны?

– А это жена моя Таня, – представил её Павел.

– Молодец, Павлик, да она у тебя просто королева! – с восхищением проговорил Семён. На рыбалку поехать не хотите в пятницу на фрунзенский пруд – окуней половить?

– Да, можно, Сём. Тань, ты не против?

– А как будем ловить, сетями, что ли, как бурлаки на Волге? – спросила Таня. – Это ж не рыбалка, а промысел какой-то – ловить по сто или двести килограмм, – заключила она.

– А она у тебя молодец, за словом в карман не лезет, мне такие нравятся, – заметил друг.

– Главное, чтобы я мужу нравилась, – парировала Таня.

– Ловить будем на удочки, ну я ещё возьму штук пять донок. Снасти у меня есть, червей накопаем по дороге. В общем, в пятницу часа в четыре утра подходите к моему дому и поедем.

Таня была очень удивлена манерой общения Семёна, а ещё и тем, что он в свою речь вплетал матерные выражения, ничуть не стесняясь окружающих.

– Да, Таня, – пояснил ей Павел, – Семён – это уникум, но и другие ребята, с которыми нам придется встречаться, тоже простые и грешат крепкими выражениями. Ты сразу настройся и ничему не удивляйся

Потом приехал брат Гена со своим семейством. Это был молодой, стройный, спортивного телосложения мужчина. Позже выяснилось, что он окончил спортивный техникум и несколько лет проработал учителем физкультуры в школе села Берёзовка, за шесть километров от города, которые зимой он преодолевал на лыжах, а весной и осенью коротал это расстояние бегом. После службы на флоте и окончания юридической академии в Саратове он теперь работал инструктором в райкоме партии. Вечером Павел и Таня пошли проводить гостей. По дороге разговорились на разные темы и долго не могли разойтись, несмотря на то, что на город уже опустилась теплая июньская ночь. Перед калиткой их ожидала мама.

– Дети, Паша и Таня, давайте посидим, поговорим, вы же приехали ненадолго, – проговорила она.

– Да, мама, всего на десять дней. Очень жаль, но у Паши работа, – ответила Таня.

– Танечка, расскажи, как вы познакомились и поженились, – шепотом попросила мама, когда Павел пошёл к отцу. Тот тоже хотел узнать у Павла по секрету от женщин о его второй женитьбе.

– Познакомились мы с Пашей на Кубе совершенно случайно, – начала Таня и вкратце пересказала историю их знакомства. – С тех пор я полюбила Павла, но мы расстались, а года через два я как-то шла мимо храма в Москве, и мне повстречалась женщина – христианка, очень на вас похожая. Я хотела дать ей деньги и попросить, чтобы она помолилась о том, чтобы мы встретились и Паша стал моим мужем. Она от денег отказалась и спросила: почему я сама не молюсь об этом? Я сказала, что не умею. «А ты крещёная девица? – cпросила она меня, – от чьего имени просить-то мне? » Я ответила: «Таня». Тогда она взяла двадцать копеек на свечи и пообещала помолиться о нас Николаю Угоднику.

– Танечка, а ты некрещёная? – спросила мама Павла.

– Нет, мама, у меня родители коммунисты, да и дядя тоже, а он генерал. А Паша крещёный? – в свою очередь поинтересовалась она.

– Да, Танечка, когда он был ещё маленький, мы крестили его тайком от отца. Я храню его нательный крестик и молюсь Богу, чтобы простил Пашу за то, что он его не носит. Я его упрошу, чтобы носил. Сейчас уже не те времена, и за это его никто не накажет. А за то, что Бог соединил вас, его надо благодарить. Давай пойдём в церковь на службу и поставим свечи Иисусу Христу, Божией матери и Николаю Угоднику. А лучше, Таня, давай окрестим тебя, пока у вас ещё есть время в Боброве. У нас хорошая церковь «Успения пресвятой Богородицы». Подумай, дорогая Танюша.

Таня была озадачена. Вот так сразу, но эта малограмотная женщина была права. Как бы обернулось всё, если бы та православная женщина не помолилась о них? Она очень об этом задумалась.

На следующий день Павел объявил, что идут на речку, и предложил Тане пойти пешком, чтобы показать город и маршрут, по которому в детстве и юности они ходили к реке. По пути Таня увидела базар, парк с танцплощадкой, школу, где учился Павел, и улицу Авдеева, по которой их дружная ватага «пацанов» шагала к первому мосту. А когда улица Авдеева закончилась, перед глазами Тани открылась живописнейшая панорама. За железнодорожным мостом, под который круто уходила дорога и далее вела к деревянному мосту, плавно огибая город, протекала река с названием Битюг. За рекой широкий заливной луг, километра на два, который упирался в лес. А дорога от первого моста шла ко второму и третьему, по обеим сторонам которого рос густой лиственный лес. Спустившись под горку налево, они вышли к лодочной станции.

Взявши лодку на лодочной станции, они поплыли вверх против течения. Таня на окружавшую её красоту смотрела с нескрываемым восторгом и восхищением. Кувшинки и лилии распустили над водой свои желтые и белые бутоны посреди больших листьев-лопухов. Камыш стоял то с одной, то с другой стороны вдоль берега. Вдруг быстрая протока, по которой они плыли, вдоль прибрежной улицы резко свернула вправо, и они оказались на широком затоне, миновав который река оказалась с двух сторон окружена лесом.

– Смотри, Танюша, Павел показывал на заостренный и торчащий на берегу пень, и рядом лежащее дерево. Ты спрашивала о бобрах, так вот это их рук, то есть зубов, дело.

Река в лесу делала множество излучин, на каждой из которых находился какой-нибудь пляж: «Пиратская», «Первое, второе и третье дворянское», «Золотой песочек», «Батчиково» и другие, которых было множество вдоль берегов. Названия эти сохранились ещё с царских времен уездного купеческого города Бобров. Останавливались и купались на всех, которые особенно нравились Тане. Вечером уставшие, но довольные они вернулись домой. Мама, как всегда, встречала их у калитки.

– Устали, конечно, – целый день на солнце? – проговорила она. – Паша, ты совсем заморил Таню. Кушать хотите? Есть квас холодный, отец сегодня привез с хлебозавода, окрошка.

Она как наседка стала опекать дорогих её сердцу детей, передавая им всю свою доброту.

– Спасибо, мама, я сейчас помою ноги, попью квасу, и спать, – ответила Таня.

– И я тоже,– вторил ей Павел.

– Паша, я хочу покреститься, – засыпая, уткнувшись в плечо Павла, прошептала молодая жена.

Крещение Тани состоялось в Бобровском храме Успения Пресвятой богородицы. Крестными стали брат Павла и его жена. После этого таинства Таня долго не могла прийти в себя, была тихая и задумчивая. Это событие её очень потрясло и оставило неизгладимое впечатление от мысли, что она пришла к Богу. С трепетом она прикасалась ладонью к серебряному нательному крестику у неё на груди. Она понимала – это вовсе не украшение.