Не русские идут

Ему было противно слушать болтовню о «слиянии воедино влюблённых душ», о «вечном единении», поскольку он считал, что надо чаще разлучаться, чтобы ценить новые встречи и поддерживать напряжение и горение любви.

Впрочем, это была его личная философия, порождённая отношениями отца и мамы, которые часто разлучались и проявляли при встречах самые настоящие взрывы чувств, что не могло не сказаться и на мировоззрении их сына.

Однако не все женщины, которые ему нравились, терпеливо принимали философию Гордея. Поэтому пока ни одна подруга не стала его женой, а он упрямо гнул свою линию и оставался принципиально одиноким, ожидая встречи с той, единственной, которая позовёт за собой и заставит изменить собственные целевые установки и взгляды на совместную семейную жизнь.

Правда, внешность свою он изменил сам, без всякого давления со стороны, хотя и не для того, чтобы казаться красавцем.

Во-первых, стал наголо брить голову.

Во-вторых, завёл усы и бородку.

В-третьих, начал носить серьгу в ухе. Сначала – как украшение, потом – как наушник рации, замаскированный под серьгу.

Родарев, которому Буй-Тур подчинялся как воевода Рати ВВС, сначала отнёсся к его новому имиджу отрицательно, потом присмотрелся и махнул рукой.

– Ты выглядишь как моджахед, но, возможно, в будущем нам пригодится подобная экзотика.

В Питере Буй-Тур устроился в мини-гостинице «Невский двор» недалеко от железнодорожного вокзала, на площади Восстания, прогулялся по «культурной столице» России, как называли город сами петербуржцы, и выслушал доклады подчинённых.

Все пятеро расположились в частном секторе на окраинах Санкт-Петербурга, то есть сняли комнаты в старых домах. Работать это не мешало, светиться по гостиницам не рекомендовал сам смысл предстоящей работы, а для оперативных встреч Родарев выделил квартирку, принадлежащую функционалам СОС в Питере, расположенную на Литейном проспекте.

Вместе с Гордеем в город прибыли все его бывшие подчинённые, по тем или иным причинам уволившиеся из Национальной гвардии России: Влад – лейтенант Косарев, Олег – лейтенант Тюхин, и Борис – прапорщик Полтавский. Кроме этого, группе были приданы из подразделений ППП поручики Устин Снытьев – Ус и Николай Голубев – Ник. Отбирал их в группу сам Буй-Тур, будучи воеводой Рати, поэтому без колебаний мог положиться на новобранцев.

Работу начали вечером первого июня: познакомились со зданием бывшего Университета сетевых коммуникаций, в котором должна была состояться конференция, и начали изучать состав делегаций.

Уже было известно, что в форуме примут участие двадцать две делегации из разных стран, в том числе из Канады, США и даже из Азии: о своём желании приехать заявила группа тибетских монахов. Всего же набиралось более двухсот человек, любой из которых мог быть посланцем Геократора или Союза тайных Орденов. Их надо было вычислить до начала заседаний конференции, для чего требовалось время, терпение и наблюдательность. Плюс разведданные от зарубежных источников, работающих на Вечевую Службу.

Конечно, кроме группы Буй-Тура, в этом процессе участвовали и наблюдатели СОС, пользующиеся своими информационными каналами. Именно на них лежала ответственность за идентификацию агентов Акума и Тивела. Однако и Буй-Тур хорошо понимал свою задачу, давая инструкции бойцам группы с таким расчётом, чтобы они не ослабляли внимание ни на минуту.

Роль группы состояла в том, чтобы после выявления сексотов СТО обезвредить их до того, как они устроят какую-нибудь провокацию и сорвут конференцию. Охранять же сам форум должна была местная служба охраны, ОМОН и сотрудники ФСБ, среди которых находились и подчинённые Родарева, служащие на двенадцатой базе Управления спецопераций.

Ночь и следующий день прошли тихо и мирно.

Вечером второго июля бойцы группы собрались на конспиративной квартире и доложили Буй-Туру о своих наблюдениях, впечатлениях и выводах. Все предложения были конкретными и точными, что говорило о готовности группы выполнить задание.

– Получено предупреждение, – сказал Буй-Тур, – о регистрации на форуме известных европейских и наших доморощенных правозащитников. А вы должны быть в курсе, как они люто ненавидят Россию и готовы с пеной у рта отстаивать права подонка, лишь бы тот был нашим врагом.

– У нас за рубежом и так нет друзей, – хмыкнул белобрысый, похожий на студента Влад, – одни враги. В крайнем случае временные партнёры.

– Это правда, – согласился Буй-Тур. – Но мы не должны давать им ни одного повода, чтобы гости возбудились и призвали Россию к очередному ответу. Поэтому работать придётся ювелирно.

– Почему бы не спустить на них милицию?

– И что мы ей скажем? Агенты Акума являются официальными представителями каких-то институтов. Только мы знаем, что они есть на самом деле.

– Справимся, командир, – проворчал Олег. – Хотя я тоже правозащитников не люблю, несмотря на их благородную миссию. Я читал, что они горой стояли за отмену смертной казни, когда решался этот вопрос. И до сих пор защищают убийц и бандитов.

– Они, видите ли, считают, – добавил Борис, – что преступник в камере будет больше мучиться. А ведь главное – он будет жить, сволочь! В то время как его жертвы мертвы.

– Отставить философию, – поднял ладони Буй-Тур. – Мы не на занятии в школе. Вопросы по существу есть?

– Мне не понравился один тип, – сказал Борис. – Представляет Финляндию, но не финн.

– Отто Мандель, – кивнул Ус. – По документам он монах, а по роже – бандит.

– Ориентировку на него нам уже передали. С завтрашнего утра возьмём его под плотный контроль. Если он не тот, за кого себя выдаёт, наверняка занервничает. В списках есть ещё несколько лиц, требующих идентификации. Кроме того, зарегистрировался архимандрит Неохристианской церкви Лукьяневский.

– Маршал российского ордена Власти, – пробормотал Ник.

– Совершенно верно. А поскольку он зарегистрировался открыто, как докладчик, командовать парадом назначен не он.

– Всё равно надо за ним походить.

– За ним будут ходить другие люди. Итак, если всем всё понятно, отдыхайте. Завтра начнём.

Расходились по одному.

Буй-Тур запер квартиру, спустился во двор старого шестиэтажного здания, построенного сразу после войны.

Лето в этом году выдалось ненастное, с частыми дождями, хотя температура воздуха не опускалась ниже двадцати градусов. Иногда в центральные районы России приходила жара, на три-четыре дня, таяла на севере, подпираемая холодными антициклонами, и тогда в Санкт-Петербурге неделями держалась хорошая сухая погода.

Этим вечером второго июля как раз и началась такая тёплая полоса, вызвавшая оживление среди молодёжи, потянувшейся в скверы и парки, и на набережные Невы.

Буй-Тур, которому на ум пришли подобные соображения при виде пробежавшей мимо стайки девушек (его покоробило от мата, через слово употребляемого подружками), улыбнулся (и огорчился одновременно), предаваясь философскому настрою, зашагал через арку на улицу. Увидел прижавшуюся к стенке девчонку, двух парней, кивнул сам себе, признавая правильность собственной оценки действительности: жизнь брала своё, подчиняя человека зовам будущего, властно утверждая законы страсти и любви.

И вдруг ему показалось неестественным поведение парней.

Они явно не давали девчонке – лет восемнадцать, не больше (под аркой царил сумрак, однако Гордей хорошо видел в темноте) – пройти, хватая её за руки и плечи. Почему она при этом не кричала и не звала на помощь, а только пыталась оттолкнуть руки и вырваться, Гордей не понял, зато понял, что девушка в беде.

– Эй, гренадёры, – негромко сказал он, приближаясь. – Давайте-ка без рук. По-моему, она не хочет с вами беседовать.

Оба оглянулись.

Один был широк, имел пузо и руки-грабли, свисающие ниже колен.

Второй, смуглолицый, небритый, с чёлочкой, одетый в спортивные штаны и майку неопределённого цвета, на интеллигента тоже не тянул. По морде он был самый настоящий бандит, не боящийся ни бога, ни чёрта. Глаза у него были шалые и больные.

– Проходы мымо, дядя, – прохрипел он с акцентом. – Этот тёлка нам должен.

Второй заржал, показав гнилые зубы.

Гордей покачал головой, стараясь быть вежливым.

– Улыбаясь, друг мой, вы делаете свои зубы беззащитными.

– Чего?

Гордей протянул руку девушке.