Путешествие вокруг света на шлюпе «Камчатка» в 1817—1819 гг. Том 2

Между тем мы исправляли снасти и паруса; свозили на берег и сдавали снаряды, назначенные для здешней области и для Охотска; красили шлюп и пр. Работа шла, при деятельности офицеров и гардемаринов и усердии нижних чинов, так успешно, что в половине июня мы совсем изготовились. Надобно сказать, что мы не все время нашего здесь пребывания проводили в работе и занятиях: офицеры и гардемарины были при должности по очереди, почему имели время ездить на охоту, на теплые воды

и пр.; а нижним чинам по праздникам позволялось пользоваться прогулкою на берегу.

Начальник области употребил все способы, от него зависящие и какие только состояние здешнего края могло ему представить, чтоб сделать нам пособие и доставить разные удовольствия. Дом и стол его для всех нас были открыты; по праздникам он приглашал вместе с нами чиновников города и других почтенных людей, чтоб только доставить нам приятное занятие. Супруга и сестра его обходились с нами как с родными. Он всякий почти день присылал к нам для стола чего-нибудь свежего: мяса, дичины, рыбы, молока и пр.; даже нарочно для нас и для матросов наших велел купить рогатого скота в Большерецке и пригнать сюда. Словом, я не могу описать всех одолжений, которые он нам и всей команде делал. Следуя его примеру, и другие живущие здесь почтенные люди оказывали нам доброхотство, гостеприимство и услуги, всякий по своей возможности, за что мы старались их отблагодарить, как могли.

О Камчатке так много было писано хорошего и худого, что я совершенно излишним считаю предлагать читателю мои замечания о ней, но не могу умолчать о счастливой перемене, последовавшей в сей области от нового преобразования правления оной и от определения в начальники над нею одного из самых справедливейших людей, который, живши здесь несколько лет, имел случай и способность вникнуть во все дела сей страны. Прежде еще своего назначения он уже видел все бывшие здесь злоупотребления и недостатки и знал, как пособить им. Рикорд при назначении своем областным камчатским начальником находился в Петербурге, а потому мог лично ходатайствовать за бедных здешних жителей и доставить им пособие правительства, чего он и не упустил сделать.

Известно, что главную пищу большей половины камчатских жителей составляет рыба, которую в четыре летних месяца они заготовляют на целый год; а когда она дурно ловится, зимою бывает голод, и тогда многие бедные люди питаются древесною корою. Но Рикорд исходатайствовал дозволение выдавать, в случае нужды, из казны муку жителям по цене, в какую она обходится казне, а бедным давать за половинную цену и дешевле, смотря по состоянию просящего помощи. И так как здесь вольной продажи муки нет, то теперь камчадалы и не от голода покупают оную из казны, которая от того ничего не теряет, а, напротив, выигрывает тем, что люди делаются здоровее и способнее к трудам.

Второй предмет не маловажнее первого, за который Камчатка обязана нынешнему своему начальнику. Почти все из простого состояния здешние жители обоего пола и даже дети заражены известною дурною болезнию. Прежде лекаря из года в год объезжали область и помогали больным только советами, а лекарства редко сюда привозились; но если бы и были они, то можно ли таким образом вылечить болезнь, требующую диеты, покоя, теплого жилища и пр. Ныне Рикорд учредил лазарет, выписал сухим путем все нужные медикаменты, а морем мы ему привезли, по его же требованию, все госпитальные материалы; притом истребовал он двух искусных врачей, из которых один[33 - Штаб-лекарь Любарский.], по гражданскому ведомству, имеет попечение о больнице.

Сначала камчадалы, думая, что их станут лечить по-прежнему, то есть без всякой пользы, не хотели вступать в лазарет; но после, узнав, как их там хорошо содержат, кормят и пр., а более, увидев едва ходивших прежде своих товарищей совершенно излеченными, стали со всех сторон привозить больных в лазарет, и Любарский своим искусством и старанием справедливо заслужил полную их доверенность и благодарность.

Заведенная в Петропавловской гавани Рикордом ремесленная школа, для которой мы, по его же требованию, привезли все нужные инструменты и снаряды английской работы, также со временем принесет большую пользу здешним жителям: теперь камчадал едет за 300 или 400 верст отдать в починку свое ружье, которое ему необходимо, или сделать какую-нибудь нужную ему железную вещь, потому что во всей области три или четыре слесаря и кузнеца. Духовное училище, Рикордом же заводимое, так же останется не без пользы.

Количество пороху и свинцу, выдающееся камчадалам из казны, по ходатайству Рикорда увеличено, и бедные камчадалы перестали платить непомерные цены за сии две необходимые для них вещи, которые они должны были покупать у купцов. Лазарет военнослужащих, состоящий под управлением также искусного врача[34 - Штаб-лекарь Застолпский.], теперь на таком же основании, как и в других русских портах: лекарства, инструменты и госпитальные материалы, по требованию Рикорда, присланы с нами из Петербурга. Больных содержат хорошо; когда нужно, покупают свежую говядину; а прежде хотя и находился здесь казенный рогатый скот, но до прибытия Рикорда в Камчатку больных кормили медвежьим мясом, и то весьма редко; впрочем, они ели, как и здоровые, летом свежую рыбу, а зимою вяленую.

Супруга Рикорда немало также приносит пользы здешнему краю, подавая всем пример трудолюбия. Будучи рождена и воспитана в одном из самых прекрасных климатов Российской империи, она с удовольствием предприняла многотрудный путь с своим супругом чрез всю Сибирь, а потом морем из Охотска в суровую Камчатку, где совсем не ропщет на ужасные, неприступные горы и дремучие леса, никакого сравнения не имеющие с родимыми ее украинскими долинами и садами, будучи довольна своим супругом и своими занятиями. Она соорудила первую еще оранжерею в Камчатке: о сем роде хозяйства здешним жителям и по слухам не было известно; она научила их, что можно победить природу, не позволяющую рано садить семена, деланием рассадников.

Я весьма счастливым себя почитаю, что сей почтенной даме мог принести удовольствие, доставив в Камчатку фортепьяно и парные дрожки со всею упряжью. Первое удалось мне довезти в совершенной сохранности. Для дрожек, к счастию, нашлись здесь две смирные и довольно статные лошади, которые с первого раза пошли хорошо. Это был еще первый экипаж на колесах в Камчатке от сотворения мира, и потому жители смотрели на него несравненно с большим удивлением, нежели у нас стали бы смотреть на того, кто по Петербургу поехал бы на собаках.

Заметив все главные и полезнейшие перемены, сделанные Рикордом, не должно оставить без внимания и других, служащих к опрятности и чистоте города. Теперь уже жители не могут ставить своих домиков где и как попало, но обязаны строиться на показанных местах и наблюдать около них чистоту, для чего учреждена полиция, которая запрещает бросать на улицу всякую зловонную дрянь, столь же отвратительную для вида, как и вредную для здоровья. Здесь кстати заметить следующий, достойный похвалы, поступок Рикорда, показывающий уважение его к памяти людей, кои были полезны свету, какой бы, впрочем, нации они ни принадлежали. По новому расположению города памятник, воздвигнутый офицерами корабля «Надежда» над могилою известного английского мореплавателя капитана Кларка

, должен был бы стоять в самой худой части города, почему Рикорд решился перенесть его на другое, приличное место. Для сего надлежало и прах сего мужа перенести туда же; что он, с согласия здешнего духовенства, и сделал в нашу бытность. Остаток гроба и прах были положены в другой ящик и с пристойною церемониею, в сопровождении всех нас и стоявшей в ружье здешней экипажной роты, был перенесен к назначенному месту и опущен в могилу; причем память покойника гарнизон почтил семью пушечными выстрелами.

Июня 15-го вышли мы из гавани в Авачинскую губу. Я хотел в тот же день отправиться в море, но тишина и противный ветер с густым туманом не только продержали нас весь этот день, но и еще трое суток. Транспорт «Сильф», под начальством лейтенанта Рудакова, назначенный идти в Охотск с почтою, с коею и мои донесения отправились, терпел одну с нами участь. Мы несколько раз покушались идти, но ветры всегда нас останавливали. В сей промежуток времени Рикорд и другие господа с берега нас посещали и всякий день присылали чего-нибудь свежего, а особливо много прекрасной рыбы, называемой здесь хайко[35 - Из роду лососей: почти все лучшие здешние рыбы суть лососиного рода (salmo).], которая ныне начала ловиться. Мы посолили несколько бочек рыбы для морской нашей провизии, а также запаслись и черемшою: известно, что растение сие сильно действует против цинги.

Семнадцатого июня я в последний раз виделся с Рикордом и распрощался, а 19 июня на рассвете, при тишине подняли мы якорь и помощью течения и буксира к 8 часам утра вышли из пролива на простор, где вскоре задул ровный ветер от юга, с которым мы и пошли в путь, взяв курс к Шипунскому мысу

.

Глава пятая

Плавание из Петропавловской гавани к Беринговым островам, оттуда к западнейшему из островов Алеутских и вдоль гряды сей. – Прибытие к острову Кадьяку и пребывание на оном

В числе предметов, принадлежащих к цели моего путешествия, находилась опись американского берега, как то я выше упоминал, простирающегося от широты 60° до широты 63°, которого капитан Кук не мог описать по неимению малых парусных судов; мне же предписано было взять из Камчатки транспорт. Но в таком случае, когда я узнаю, что лейтенант Коцебу

, начальник брига «Рюрик», иждивением государственного канцлера графа Николая Петровича Румянцева посланного в здешние моря для открытий, имевший от его сиятельства поручение описать и сей берег, к оному приступил, предписано мне оставить сию статью моей инструкции без исполнения. В Камчатке же, по полученным с почтою газетам, увидел я выписку из донесения Коцебу к государственному канцлеру; оная достоверно мне показала, что Коцебу к сему делу приступил с успехом и сделал все распоряжения, чтоб на следующий (1816) год опять продолжать исследования свои с помощию больших лодок, кои он велел приготовить на острове Уналашке

; а посему и надлежало исполнить только прочие статьи данного мне предписания. На сей конец я решился идти к островам Берингову и Медному для определения их положения, ибо знаменитый наш мореплаватель вице-адмирал Г. А. Сарычев, в своем путешествии по здешним морям, говорит, что остров Медный на карте капитана Кука положен 25 минутами южнее настоящей его широты: ошибка в широте до полуградуса весьма важна, и потому надлежало достовернее о ней разведать.

В 8-м часу вечера Шипунский Нос был от нас прямо на запад, в расстоянии 8 или 10 миль. От сего места я стал держать к Кроноцкому мысу

. В 9 часов увидели мы сопку сего имени

почти на север, ибо погода была ясная, чистая; но на рассвете 20 июня нашел густой туман и скрыл от нас берега, почему в 8 часов утра мы направили путь прямо к Берингову острову

, который в сие время находился от нас в расстоянии 210 миль. Туман, при умеренном ветре, продолжался до вечера; потом он прошел; горизонт сделался чист, и небо местами выяснело, но берега были покрыты мрачностью, и мы их видеть во весь день не могли.

Во всю ночь на 21-е число мы правили к Берингову острову и шли со скоростью 6 и 7 миль в час. Поутру, хотя было облачно и горизонт не совсем чист, однако ж позволял видеть предметы на большое расстояние. В половине десятого часа увидели мы Берингов остров прямо перед нами; тогда, по нашему счислению, он должен был от нас находиться в расстоянии 40 миль, но по глазомеру казался гораздо ближе. Если бы мы и не ожидали встретить здесь землю, то птицы показали бы нам приближение к оной: они летали в большом числе около нас и такие, которые никогда от берега далеко не отлетают.

Скоро после полудня открылся нам в пасмурности остров Медный, к которому мы прямо шли, а на другой день в 3 часа утра пошли к южной оконечности сего последнего и, приближась к оной на расстояние 1? мили, пошли вдоль берега. Ветер тогда дул от юго-запада крепкий и с туманом; но мы, будучи под ветром у острова, не чувствовали силы его, и у нас было ясно.