От Пекина до Берлина. 1927–1945

«Дорогие товарищи! Родные сталинградцы! Снова, как и 24 года назад, наш город переживает тяжелые дни. Кровавые гитлеровцы рвутся в солнечный Сталинград к великой русской реке Волге. Сталинградцы! Не отдадим родного города на поругание немцам. Встанем все как один на защиту любимого города, родного дома, родной семьи. Покроем все улицы непроходимыми баррикадами. Сделаем каждый дом, каждый квартал, каждую улицу неприступной крепостью. Выходите все на строительство баррикад. Баррикадируйте каждую улицу. В грозный 1918 год наши отцы отстояли Царицын. Отстоим и мы в 1942 году Краснознаменный Сталинград!

Все на строительство баррикад! Все, кто способен носить оружие, на защиту родного города, родного дома!»

В горящих кварталах героически действовали отряды МПВО, медико-санитарные подразделения, пожарные команды. Была произведена эвакуация женщин, незанятых на производстве, детей и стариков, а также раненых на левый берег Волги. Несмотря на большие потери от бомбежки, суда речного порта и Волжской военной флотилии проводили под огнем эвакуацию, переправляли с левого берега на правый войска и технику, а военная флотилия частью сил своим огнем наносила удары по противнику, прорвавшемуся к северной окраине города.

Партийные организаций области и города проводили большую организационно-политическую работу среди вновь прибывающих войск. Пользуясь каждой минутой и часом времени, совместно и по согласованию с армейскими партийными органами организовывали взаимодействие между рабочими отрядами с ротами и батальонами армейских частей. В эти дни осажденный Сталинград превратился в воюющий город-крепость. Под руководством партийных органов и организаций все было мобилизовано на отпор коварному врагу. Прибывающие из глубины страны войска видели в городе боевую сплоченность войск и жителей, что укрепляло их волю сражаться насмерть.

Наши контрудары не могли остановить разогнавшуюся гитлеровскую машину в большой излучине Дона, а также между Доном и Волгой. Но наступательные планы Гитлера срывались по срокам. Через дым пожаров июльских и августовских боев и сражений на гитлеровские войска уже надвигался мрак поражений.

С 21 августа по конец месяца, когда 62?я и 4?я танковая армии отражали наступление 6?й армии Паулюса на Сталинград с запада и севера (из района Акатовка, Орловка), войска 64?й и 57?й армий вели ожесточенные бои с главными силами 4?й танковой армии Гота. Армия Гота, прикрывшись на левом фланге дивизиями 6?го армейского корпуса румын, 48?м танковым и 4?м армейским корпусами, наносила главный удар вдоль железной дороги на Красноармейск. Атаки войск противника чередовались с контратаками войск 57?й и 64?й армий. Поле боя ограничивалось с запада железнодорожными станциями Тундутово, Абганерово, с востока – озерами Цаца и Сарпа. Со стороны противника в этом районе действовало около 250 танков. 24 августа 14?й и 24?й танковым и 29?й моторизованной немецким дивизиям удалось прорваться с юга к поселку Солянка, но дальше продвинуться они не смогли. Героическая оборона и контратаки 422?й, 244?й и 15?й гвардейской стрелковых дивизий остановили наступление армии Гота. Несомненно, переброшенные 21–22 августа в этот район истребительно-противотанковые, артиллерийские полки и гвардейские минометы с Дона сыграли положительную роль.

В этих боях особенно отличились артиллерийские подразделения, которые в общем итоге подбили и сожгли около 60 танков противника.

На позиции огневого взвода 43?го гвардейского артиллерийского полка 15?й гвардейской дивизии после мощной авиационной подготовки наступало около 20 танков с десантом автоматчиков. Командир взвода старший сержант М. П. Хвастанцев, подпустив танки на прямой выстрел, открыл огонь и с первых же выстрелов подбил две машины. Остальные танки, отстреливаясь, повернули обратно. Вскоре на этот артиллерийский взвод налетела авиация, танки, ведя огонь на ходу, снова пошли в атаку. Многие бойцы-артиллеристы были ранены. Хвастанцев приказал им отходить в тыл, а сам с пятью бойцами продолжал вести огонь из одного уцелевшего орудия. Несколькими выстрелами Хвастанцев подбил еще один танк. Вскоре кончились боеприпасы. Вражеские танки с двух сторон стали охватывать огневые позиции взвода. Орудийные расчеты были все перебиты. Тогда М. П. Хвастанцев, взяв противотанковое ружье, в упор расстрелял еще один танк. Остальные продолжали двигаться на приорудийные окопы. Схватив гранату, Хвастанцев, выпрыгнув из окопа, метнул ее в головной танк, но безрезультатно. Он успел снова вскочить в окоп, который начал утюжить танк. Когда же немецкая машина стала отходить, Хвастанцев поднялся из окопа и метнул в нее гранату; он не видел, куда попала его последняя граната, он был сражен автоматным огнем немецких пехотинцев.

Подвиг М. П. Хвастанцева был отмечен Советским правительством. Ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Это один из героических подвигов наших артиллеристов, но таких подвигов было десятки и сотни.

Около недели 4?я танковая армия Гота вела безрезультатные бои, она понесла большие потери в людях и боевой технике и была вынуждена отказаться от дальнейшего наступления на Красноармейск и через него к Волге. Клещи, подготовленные гитлеровским командованием, должны были достигнуть Волги, а затем сжиматься по правому берегу Волги с севера на юг через Рынок, Спартановку, Сталинградский тракторный и с юга на север через Красноармейск, Бекетовка. Героическая оборона войск 62?й, 64?й и 57?й армий совместно с трудящимися Сталинграда сорвала этот замысел.

Гитлеровское командование 27 и 28 августа скрытно произвело перегруппировку войск с правого фланга на левый, вернее, в центр, в район Абганерово – Капкинский. Туда были переброшены 14?я, 24?я танковые, 29?я моторизированная дивизии, а также 6?я и 20?я пехотные дивизии румын, нацелив их удар через поселки Зеты, Нариман на соединение с 6?й армией Паулюса. Создавалась реальная угроза окружения частей 62?й армии и двух дивизий 64?й армии.

Маневр был, однако, вовремя обнаружен нашей разведкой, и командующий фронтом дал приказ войскам 62?й и 64?й армий отойти на новый оборонительный рубеж: Рынок – Орловка – совхоз «Новая надежда» – Большая и Малая Россошка восточный берег реки Россошка – восточный берег реки Червленой – Новый Рогачик – Ивановка.

В ночь на 30 августа я с армейским инженером 64?й армии полковником Ю. В. Бордзиловским выехал на рекогносцировку рубежа по реке Червленой. Нам пришлось заночевать в деревне Песчанка у начальника тыла армии генерала Александрова. Рано утром мы приступили к рекогносцировке.

Утром 30 августа во время рекогносцировки в районе Нового Рогачика мы видели отходившие части 62?й армии, а в районе Карповки уже шел бой. Части 64?й армии находились в тридцати – пятидесяти километрах от этой позиции, и я был очень обеспокоен, сумеют ли они своевременно отойти на новый рубеж, сумеют ли незаметно оторваться от противника, как это было сделано южной группой 17 августа.

В середине дня мы встретились с генералом Ф. И. Голиковым, который по заданию командующего фронтом также производил рекогносцировку этого же рубежа. Филипп Иванович обрадовался, что нашел, кому передать этот участок, а я был рад, что он тут же придал мне из своего резерва один полк противотанковой артиллерии, которым я мог кое-где прикрыть броды через реку Червленую.

Вечером 30 августа эту позицию обнаружила немецкая авиация, сбросив несколько бомб на батареи противотанкового артиллерийского полка.

О своей рекогносцировке и об обстановке на новом рубеже, а также о соседней 62?й армии я проинформировал Шумилова. Всю ночь и до полудня 31 августа мы не смыкали глаз, ожидая появления отходящих на новый рубеж частей. Утром 31 августа нам уже стало ясно, что нашим частям не удалось незаметно оторваться от противника.

Отход частей 64?й армии совпал с началом нового наступления танковых дивизий 4?й танковой армии противника. Его танки и авиация непрерывно атаковали отходившие части. Переправившись через реку Червленую, полки 64?й армии тут же стали развертываться и занимать позиции для боя. Командный пункт армии разместился в балке Караватка, штаб армии – в совхозе «Горная поляна». Фланги 62?й и 64?й армий соединились у поселка Новый Рогачик. На левом фланге 64?я армия соединилась с 57?й армией Толбухина. Атаковать здесь нашу новую позицию с ходу противник не решился.

1 сентября правый фланг 6?й армии Паулюса соединился с левым флангом 4?й танковой армии Гота на реке Червленая в районе Старый Рогачик. К этому времени главные силы 62?й и 64?й армий уже были отведены на восток и занимали оборону по рекам Россошка и Червленая. Противнику удалось замкнуть клещи не по берегу Волги с захватом всего Сталинграда, а западнее его. Но в замкнутых клещах наших войск уже не было.

С этого времени главные силы 6?й армии Паулюса и 4?й танковой армии Гота были нацелены в основном на центральную часть города, вдоль железных дорог: Калач – Сталинград и Сталинград – Котельниково.

1 сентября немцы, по-видимому, подтягивали свои силы и занимали исходные позиции для дальнейшего наступления, а 2 сентября они подвергли сильной бомбардировке наши тылы, огневые позиции артиллерии и узлы связи. Наш запасный узел связи в балке Ягодной был выведен из строя. Гитлеровцы, очевидно, знали о расположении наших узлов связи и даже командных пунктов.

С утра 3 сентября после яростной бомбежки и артиллерийской подготовки немцы повели наступление по всему фронту. К 12 часам дня на левом фланге армии им удалось переправиться через реку Червленую. Командующий фронтом потребовал от нас немедленно восстановить положение. Генералу Шумилову было приказано выехать на высоту 128,2 и лично руководить контратакой.

Я и член Военного совета Абрамов со средствами связи и управления остались на командном пункте в балке Караватка, около хутора Попова. В середине дня к нам прибыл генерал Голиков. Ознакомившись с обстановкой и устно передав некоторые указания Военного совета фронта, он отправился дальше вдоль фронта. А через полчаса здесь началась бомбежка. Авиаразведка, по-видимому, обнаружила наш командный пункт. Уйти куда-либо в другое место мы не имели права: здесь связь, отсюда шло управление войсками, да и перемещаться по открытой степи под бомбежкой было невозможно.

Поэтому надо было сидеть и работать в блиндажах, перекрытых сверху не более как на четверть метра жердями и землей.

Мой рабочий столик с телефонами стоял напротив стола члена Военного совета Абрамова. Шесть квадратных метров площади с земляными стенками под низким перекрытием. Было жарко, душно и пыльно. Земля сыпалась через неплотно уложенные жерди и доски.

Просидев так несколько часов под бомбежкой, мы привыкли к ней и не обращали внимания на гул моторов и разрывы бомб.

Вдруг наш блиндаж будто подбросило кверху. Раздался оглушительный взрыв. Я не помню, как мы с Абрамовым очутились на земле, а столы и табуретки оказались перевернутыми. Над нами было небо, затянутое пылью; летели комья земли и камни, кругом раздавались крики и стоны.

Когда пыль несколько рассеялась, мы увидели в шести-восьми метрах от нашего блиндажа огромную воронку диаметром метров 12–15. Вокруг лежало несколько изуродованных трупов, валялись перевернутые автомашины, выведенная из строя радиостанция; проводная связь тоже оказалась нарушенной.

Промежуточный узел связи армии находился в районе поселка Ягодный, километрах в двух южнее основного командного пункта, который к этому времени был восстановлен. Я решил оттуда держать связь с войсками.

Вызвав свою машину с адъютантом Климовым и шофером Калимулиным, я направился в путь. Но едва мы выбрались из балки, как авиация противника начала снова бомбить наш командный пункт. Бомбили мелкими бомбами. Было видно, как Ю-88 на бреющем полете высыпали по десять-двенадцать бомб над балкой, а затем начинали гоняться за отдельными машинами. Один «юнкерс» устремился за нашей машиной. Тут нас спасли, скажу без прикрас, выдержка и расчет.

Не отрывая глаз от «юнкерса», я крикнул Каюму:

– Держи прямо и никуда не сворачивай!..

Увидев первую оторвавшуюся от самолета бомбу, я приказал повернуть резко направо. Машина на полном ходу круто развернулась градусов на девяносто. И пока бомбы долетели до земли, мы в это время отскочили в сторону метров на сто.

«Юнкере» сбросил около двенадцати бомб, но никто из нас не был ранен. Лишь на машине был пробит бачок аккумулятора, электролит вылился, и мотор не заводился. Все это происходило метрах в 300–500 от нашего командного пункта.

Пока Каюм возился с мотором, я поднялся на бугорок и увидел, как из хутора Цыбенко выдвигаются немецкие танки. Впереди десяток, затем другой, а в общем, около ста танков выходило из долины реки Червленой. Они выстраивались в колонну вдоль дороги, головой на север, в направлении к разъезду Басаргино.

И тут выяснилось, что когда авиация обрушила удар на войска и командный пункт армии, танки противника сумели преодолеть нашу оборону в районе Варваровка – Цыбенко. Сейчас эти танки находились в двух километрах от нашего командного пункта. Вскоре наша артиллерия открыла по ним огонь, и я решил не ехать на промежуточный узел связи. Вернувшись пешком к разбитому командному пункту, я снова встретился с генералом Голиковым, который, по-видимому, заехал узнать, что осталось от командного пункта.

Связь со штабом армии была уже восстановлена, и нам стало известно, что фашистские войска прорвали оборону 64?й армии не только возле поселка Цыбенко, но и около поселка Нариман.

Не лучше было на участке обороны 62?й армии. Там противник, прорвав оборону на реке Россошка, вышел на линию разъезда Басаргино.

До наступления темноты я оставался на командном пункте, и лишь ночью Шумилов отозвал нас всех на новый командный пункт в пяти километрах западнее Бекетовки, в лесу.

Войска 62?й и 64?й армий с тяжелыми боями отходили на последние позиции, к Сталинграду.

Нескончаемые людские потоки тянулись по дорогам. Колхозники, рабочие совхозов уходили целыми семьями. Они торопились к переправам через Волгу, угоняли с собой скот, увозили хозяйственный инвентарь – все ценное, чтобы ничего не досталось врагу.

Приведу несколько строк из воспоминаний директора животноводческого совхоза имени XIII лет РККА Дмитрия Ивановича Соловьева. Колонна его совхоза, эвакуировавшегося из-под Харькова, временно остановилась возле станции Прудбой на полевом стане Мариновского колхоза, что в 57 километрах западнее Волги.

«Чтобы быть в курсе событий на фронте, – пишет Соловьёв, – мы держали, связь с воинскими частями, спрашивали их, не угрожает ли нам опасность попасть в руки к фашистам со всем нашим совхозным добром.

Штаб танковой части, с которой мы поддерживали связь, ушел куда-то. Самолеты фашистов сбрасывали на нашу колонну бомбы и листовки, на бреющем полете обстреливали людей…

В ночь на 28 августа совхозная колонна выступила из Прудбоя. На дороге не было ни души, и нельзя было узнать обстановку.

За станцией Прудбой встретили командира саперной роты Карпенко, который после ухода наших частей минировал дороги и мосты. От него я узнал, что свободный путь остался только на Рогачинский совхоз. Но летняя ночь короткая, и до рассвета колонна продвинулась только на пятнадцать километров. Днем прятались в копнах скошенного хлеба, в ярах и в стогах сена. Фашистские самолеты не давали нам покоя, обстреливая из пулеметов колонну. Первой жертвой пал ездовой Осип Сериков, который отстреливался из найденной в поле винтовки.

Вечером я отправился на машине полевыми дорогами разведать путь на разъезд Басаргино, где, по словам встречных крестьян, немцев еще не было. Действительно, разъезд еще не был занят противником.

…Утром 31 августа сделали привал уже за разъездом Басаргино в балке. Днем от обстрела фашистских самолетов у нас погибла одна женщина и двое детей.

Вечером колонна двинулась по направлению станции Воропоново. Ночью встретил на дороге легковую автомашину, в которой ехали командиры. Они сказали нам, что если мы поспешим, то успеем проскочить к городу.