Великий исход. Восьмая история из цикла «Анекдоты для Геракла». К сожалению, последняя

Великий исход. Восьмая история из цикла «Анекдоты для Геракла». К сожалению, последняя
Василий Иванович Лягоскин

Алексей Сизоворонкин последним покидает Олимп. И теперь только от него зависит, смогут ли вновь встретиться олимпийские боги, прежде не расстававшиеся тысячелетиями. Но у него есть и свои дела в тварном мире…

Великий исход

Восьмая история из цикла «Анекдоты для Геракла». К сожалению, последняя

Василий Лягоскин

© Василий Лягоскин, 2016

ISBN 978-5-4483-4581-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Возвращение Сизоворонкина было как никогда триумфальным. В тронном зале, куда он шагнул из солнечного Узбекистана, собрались, наверное, все олимпийские боги. Больше всех, кажется, радовались Оры.

– Скорее всего, решили, что это самое «потом», которое обещала им Артемида, уже наступило, – понял Алексей.

Он стоял у стены, пряча сверток с подарком за спиной, и глупо улыбался. Задачу – как пройти через весь зал и незаметно передать кусочек безвременья с заснувшей внутри розой громовержцу, застывшему на своем троне, он считал невыполнимой. Здесь нужно-то было сделать пару десятков шагов… Под взглядами десятков богов, среди которых, конечно же, внимательнее других не сводила с него прекрасных и внимательных глаз Гера, супруга громовержца.

Главное правило при переходе через улицу: не переходить улицу на тот свет!

– Я и сейчас… не совсем на том свете, – усмехнулся Алексей, – а если еще и сюрприза не получится…

– Получится! – громыхнуло в голове, и руки за спиной опустели.

Зевс на троне непривычно широко улыбался – ему, Гераклу. Он словно говорил: «Ну, набреши что-нибудь, парень! Люди, то есть боги, ждут от тебя отчета о командировке».

– Про подарок?

– Нет! Про подарок я сам… улучу подходящий момент.

– Тогда я лучше не расскажу, а покажу, – Сизоворонкин решился на смелый эксперимент.

Он снял с руки похудевший кладенец, трансформировал его в волшебную палочку, взяв за образец школьное пособие Гарри Поттера, и взмахнул ею, закрывая глаза. Музыка вокруг родилась сама. Она проникала в каждую клеточку тела и жила отдельно от охов и ахов, заполнивших тронный зал. Лешка открыл глаза, когда услышал довольное громовое кряканье Зевса.

Громовержец развалился на своем троне, сияя улыбкой и одеждой, словно персидский падишах. Даже борода его сейчас была завита в аккуратные бесчисленные завитки. И корона, раньше скромно проглядывавшая в буйной гриве, сверкала крупными бриллиантами. Она вполне могла заменить собой люстру, которой в зале не было.

По обе стороны трона стояли братья. Но если к Посейдону, сейчас наряженному бравым пиратским капитаном, претензий у знатока человеческой и божественной моды, каким с недавних пор считал себя Сизоворонкин, практически не было, то вид повелителя Царства мертвых едва не заставил «знатока» проглотить язык. Наверное, тысячелетняя необходимость появляться на людях мрачным, пугающим всех и вся старикашкой, заставила Аида вырядиться сейчас ярче самого расфуфыренного павлина. Он сиял даже солнечней старшего брата.

Смотрю на некоторых и понимаю – одеваться все-таки надо, смотря не на моду, а в зеркало. В ЗЕР – КА – ЛО!

Очевидно, для Аида таким зеркалом стало ошарашенное лицо Геракла. Старый бог смутился (впервые на памяти Сизоворонкина), подернулся дымкой, и выплыл из нее уже в строгом сюртуке черного цвета. На голове его блестел лаком цилиндр. Теперь он напомнил Лешке кого-то из первых американских президентов. Какого именно, Алексей сказать не мог, потому что долларами избалован не был. Но выражение лица новой ипостаси владыки Царства мертвых было точь-в-точь, как на какой-то из грязно-зеленых банкнот. Сизоворонкин этому обстоятельству не удивился. Он удивлялся другому – насколько раскрепощенными и человечными стали боги в новых нарядах! В большинстве своем эти платья, костюмчики, балахоны были рождены не буйной фантазией долгожителей Олимпа, а памятью кладенца.

Лешка восторженно вздохнул. Он вдруг представил себе, что по подиуму миланского дома моды дефилируют не тощие европейские модельки, а эти сочные красавицы, с которыми он, бухгалтер и полубог, был связан невидимыми нерушимыми нитями. Царственнее всех женщин, как это и полагалось по статусу, выглядела Гера. Ее костюм был парой, дополнением к тому, в котором сейчас вставал с трона Зевс. Вставал, потому что по подиуму, в который сейчас превратилось центральное пространство огромной залы, к нему шла его богиня, избранная раз и навсегда. Этой картины, конечно же, земные залы увидеть не могли никогда – просто не выдержали бы. А Сизоворонкин.. Что Сизоворонкин? Он мог, уже как настоящий бог, воскликнуть: «Остановись мгновение, ты прекрасно!». Потому что кладенец, верный помощник и товарищ, сейчас опять работал японской цифровой кинокамерой с оптимальным разрешением.

Музыка в зале стала торжественной, но – согласно сценарию неведомого режиссера – затухающей с каждым шагом божественной Геры. Наконец, в зале зазвенела абсолютная тишина. Бог и богиня стояли друг против друга, и дрожащие руки громовержца так же беззвучно разворачивали бесконечный кокон времени. Последний виток истаял; Олимпу явилось чудо живой природы. Роза открылась в одно мгновение, и тронный зал заполнился ароматом, который божественным можно было назвать только иносказательно. Он был самым прекрасным, что могла родить Земля, и именно в это мгновение Алексей понял – теперь богов не остановить!

– Помогите! Пропала умная женщина!

– Раз умная – значит, не пропала, а вовремя свалила…

– Интересно, – усмехнулся Сизоворонкин, – кто рванет отсюда раньше – мужики, или бабы? Или разобьются по парам – вон как Зевс с Герой?

А царственная пара уже плыла в танце. Роза была зажата сразу в двух ладонях. Зажата так крепко, что Лешке показалось – по зеленому колючему стеблю ползут две струйки алой жидкости.

– Кровь?! – удивился Алексей, принимая приглашение на танец от Артемиды, – у богов кровь?! Или мыслями и сутью они уже там, на земле?

Скоро стало не до вопросов. Его перехватила рассерженная на собственную нерасторопность Афина, потом кто-то из Ор, потом… Олимпийский бал был в самом разгаре. Было безумно весело, особенно когда Грааль потребовал подключить его к веселью. Лешка не возражал. Он и без артефакта был пьян женской любовью, в которой его буквально топили богини.

Если я говорю: «Я люблю тебя!», – не нужно этих глупых вопросов типа: «Ты пьяна?». Само собой разумеется, что я в г…

Однако лишь в глазах Афины и Афродиты он читал, что они готовы ради него на все – без всяких оговорок и ответных «плюшек». Все остальные словно ждали от него чего-то; льнули к телу полубога с какими-то тайными, определенно корыстными целями. И Лешка теперь уже сам призвал на помощь артефакт из осколка пяточного камня, памятуя о том, что у трезвого (точнее трезвой богини) на уме, то…

Алексей отпустил талию Оры Зимы, обдавшей его недовольной ухмылкой и зарядом морозной свежести прямо в лицо, пришедшимся как никогда кстати. Сизоворонкин, на несколько мгновений оставшийся бесхозным, ловко попал одним артефактом, кладенцом, в ждущее горлышко другого – Грааля.

– Входит и выходит, – рассмеялся он, вспомнив про веселого медвежонка Винни и его друга Иа, – мой любимый размер… и вкус!

Чтобы варить суп было не так скучно, попробуйте изображать злодейский смех каждый раз, когда добавляете какой-нибудь ингредиент.

Лешке ничего изображать не было необходимости – за него это делал Вельзевул, несомненно, тоже мечтавший присоединиться к вакханалии. Волшебная палочка, в которую опять превратился артефакт, утопала в собрате, как перьевая ручка в чернильнице и щедро наделяла олимпийский воздух брызгами, кляксами, целыми водопадами невесомой мальвазии, в которой – уже не казалось полубогу – хихикали, потирая руки, Вельзе и Вул. Дьявольский напиток подействовал сразу. Он заставил ринуться к Сизоворонкину сразу с полдесятка пьяных красавиц, явно готовых на все. Полубог выбрал богиню Судьбы. Вообще-то, таких на Олимпе было три – все прекрасные и миниатюрные. Кто-то – злонамеренно, или случайно – ввел в заблуждение великого слепца Гомера, изобразившего их злобными старухами. Сам же автор «Илиады» и «Одиссеи» по причине всякого отсутствия зрения, проверить этого не мог. На самом деле одна из богинь, Клото, прекрасная, как только что расцветший весенний цветок и обычно скромно стоявшая у стены, сейчас буквально прилипла к его мощному телу и непостижимым образом (учитывая разницу в росте примерно в полметра) жарко дышала ему в ухо, уговаривая, а потом буквально моля о единственной ночи.

– Что-то в этой страсти есть странное, – подумал Алексей, принимая, как надлежит герою, быстрое и окончательное решение.

Он подхватил согласную на все богиню на плечо, которое было вдвое шире, чем осиная талия Клото, и чуть ли не вприпрыжку отправился в спальню, в которой еще ни разу не был – доказывать, что настоящие герои всегда думают двумя головами, и пальцев у них… чуть побольше двадцати. Две другие богини Судьбы – Лахесис, «дающая жребий», и Атронос, «неотвратимая», неуклонно приближавшая будущее, проводили сестру-соперницу, практически оседлавшую полубога, завистливыми взглядами.

Что такое поза наездницы? Сидишь на шее у мужика, сжимая ее бедрами, чтобы не вырвался, и клюешь, клюешь… прямо в мозг.

В собственную светелку богиня судьбы вступила с победным криком, который почти сразу же перешел в иступленный стон изголодавшейся по ласкам женщины.

– Ничего удивительного, – подумал Алексей, срывая одним движением платье, которое сам же и подарил (с помощью кладенца, конечно), – вряд ли кто в здравом уме захочет насиловать собственную судьбу; ту самую, «прядущую» нить человеческой жизни. Она, как известно, баба капризная – двинет в ответку промеж рогов так, что мало не покажется.

Мало не показалось – сначала Клото, прижатой мощным телом обнаженного полубога к ложу так, что стало невозможно дышать, не то что вопить, а потом и самому Сизоворонкину, когда уже судьба взяла все в собственные руки, а потом в чувственный ротик, а потом… В-общем, все и везде. И ничего не поделаешь, пришлось Лешке покориться – судьба!

Обсуждение прошедшего корпоратива:

– А во сколько вы разошлись?

– Разошлась я ближе к двенадцати, а ушла в половине третьего.

Богиня Судьбы ждать двенадцати не стала, разошлась практически сразу, а вот уйти отсюда… Лешка посчитал бы оскорблением для себя, если бы женщина вот так встала с кровати, и ушла, оставив его обессилевшим. Нет, это судьба запросила у героя отдыха, хоть краткого. Уже много позже, лениво попивая мальвазию из Грааля, богиня поведала Сизоворонкину о причинах столь необычного внимания к его скромной персоне.

– Это все Зевс, – прошептала она, выводя на широченной груди полубога какой-то иероглиф, – он сказал, что дорогу в тварный мир найдут лишь те, кто с тобой…

– Переспит, – нашел вполне благопристойный эпитет Сизоворонкин.

– Вот именно, – кивнула головой Судьба, чуть прихватив губами его живот в опасной близости от тупика, к которому вела тещина дорожка. Тупик явно был не против, пока его хозяин не вспомнил Аида в костюме американского президента.