Серая Мышка. Первый том о приключениях подполковника Натальи Крупиной

– А кто узнает? Деловые люди по электричкам не ездят.

– Попробуем! – решил Шунт.

– Ну, смотри, – зло бросил Голове Волчара, – если что случится, я твою тыкву шестьдесят шестого размера о стенку расколю.

Андрей поежился; он вдруг пожалел о своей смелости. Впервые за годы работы у Шунта на подхвате у него появилась ответственность за исход дела, чего он никак не ожидал, открывая рот, чтобы произнести всего одно слово: «Электричка!».

Пришло время Голове расплачиваться за длинный язык. Лицо Шунта, и без того злое, стало вдруг страшным. До него, оглушенного известием о пропаже миллиона, только что дошли слова о пяти трупах в вагоне.

– Слушай, ты, – схватил он Андрея за грудки, отчего большая голова резко мотнулась назад, – хрен с ним, с миллионом – ты мне его отработаешь до последнего цента. Но если там кончили Волчару… Я из твоей тыквы колобок сделаю, или футбольный мяч. Живо сюда Седого, Рожу и Рэмбо!

Через пять минут в сторону Горьковского шоссе помчались три иномарки, полные вооруженных боевиков. Первый микроавтобус, где главным был Седой, имел задание привезти в Москву, к Шунту, всех оставшихся в живых из команды Волчары. Рожа – красивый молодчик, сидевший рядом с водителем второго джипа – должен был привезти по тому же адресу уцелевших грабителей, осмелившихся поднять руку на добро наркобосса.

Наконец третий, самый накачанный, звероподобный Рэмбо, имел задачей привезти боссу тезку. Шунтиков так и сказал, отпуская его:

– Привези мне эту… Рэмбу в юбке. Да смотри – привези целой. Здесь вместе подумаем, что с ней делать, – тут ему на глаза попался Голова, и Шунт ткнул в него пальцем, – этого возьми с собой. Пусть там умничает.

Так что пришлось Голове мчаться в ночь в сторону родного дома на крутом джипе. Только вот радости в душе от этого он совсем не ощущал. А в особняке Шунтикова чернокожий здоровяк на экране через пару минут все-таки сообразил, как ему справиться сразу с тремя. В отличие от Михаила Осокина этот герой ничего не обещал – он действовал.

Валера щелкнул пультом, выключая «Панасоник». В комнате воцарилось молчание. Наконец Макс громко откашлялся и заявил:

– Где-то я этого чувака, который Хрен-на-рыле, уже видел.

Эти слова мгновенно перевели поток мыслей Топора с «Бизонов», всплывших в вагоне электрички, на недавнее террористическое прошлое.

– Давай вниз, – приказал он Максу, – составь Алексу компанию.

Алекс уже третий час сидел в подвале, у дыры в дощатом полу – в засаде, значит. Макс, невнятно рыча, отправился вниз.

– Ничего у вас, ребята не выйдет, – уже обычным, лишенным ужаса голосом, заявил Иван Николаевич.

– Почему? – лениво поинтересовался Некрасов.

Ход мыслей «непотопляемого» его практически не интересовал; у него своих мыслей хватало.

– Никто за меня не даст даже копейки. А вы стразу миллионов сто у правительства потребовали.

– Что-то ты себя, Ваня, дешево оценил.

– Я себе цену знаю, – обиделся Стасов, – только они там, в Москве, тоже не дураки (Иван Николаевич уже дистанцировал себя от тех, в столице). Если заплатят сейчас, придется платить всей России; все чиновники в заложники переквалифицируются. К тому же у Белого дома не то что ста – одного миллиона в мошне не наберется. Это я точно знаю.

– Ничего, – усмехнулся Топор, – Николай Яковлевич займет.

– Хозяин?! – чуть не поперхнулся Стасов, – у него таких как я – как галстуков в шкафу, штук триста. Он их каждый день меняет. А какой не нравится – выбрасывает.

А Некрасов успокоил заложника:

– Не боись, Ваня! Успеешь на встречу и с японцами, и с арабским султаном. А теперь – ужинать. Заработал, Ванюша, – он похлопал заместителя министра по плечу.

Топор вышел из комнаты последним. Внешне спокойный, он в мыслях тревожно пытался представить себе реакцию Крюка на репортаж НТВ – особенно на его завершающую часть. О реакции миллионов других телезрителей он не думал. А зря – многие из них могли оказать огромное влияние и на ход операции, и на судьбу самого Топора. Федор Некрасов не мог даже представить, что один из таких зрителей, вернее одна – женщина – смотрела и слушала Михаила Осокина в одно время с ним. Но что самое интересное – на экране того самого «Панасоника», который в гордом одиночестве стоял посреди пустой комнаты.

Глава 7. Август 1998 года. Ковров – Москва

Подполковник Наталья Крупина

Электричка резко теряла скорость. Сквозь запыленное окно Наталья увидела здание вокзала. За противоположным окошком была платформа, на которой она совсем недавно впервые увидела Леху и его дружков. У дружков – судя по тому, как они лежали на полу злосчастного пятого вагона – больше не было никаких проблем.

– Лехе, – мрачно усмехнулась Крупина, – тоже сейчас не до проблем. Не напрягает сейчас мозги парень, и долго еще не сможет напрягать – и в этом, быть может, его счастье.

Она ласково погладила сквозь плотный материал сумки приклад «Бизона», который дал фору и Лехе, и самой Наталье. А проблем у подполковника хватало. Обдумать их все – тщательно, со всех сторон; каждую в отдельности и все вместе, в самых невероятных сочетаниях, которые в реальной жизни встречаются не так уж редко – за те десять минут, что электропоезд мчал Крупину к Коврову, было нереально. Поэтому она успела поставить себе одну первоочередную задачу. За ней, бывшим подполковником КГБ Натальей Крупиной, еще не началась охота, однако уже сейчас она собиралась направить погоню по ложному следу. Так опытный битый лис кружит по лесу, даже еще не слыша лая собак.

Казалось, здравый смысл подсказывает – беги, скрывайся на бескрайних российских просторах, и дальше – за ее пределами. Тем более, что руку приятной тяжестью оттягивал миллион долларов. Однако Крупина понимала – отсидеться не дадут; не один, так другой преследователь обязательно станет на след. И тогда снова в отрыв, снова искать нору поглубже и понезаметней. К тому же она была уверена, что нашедшие ее люди не будут такими доверчивыми, как Басмач, или тот же Леха. Нет – Наталья не собиралась опять зарываться в нору. Но и вступать в бессмысленную битву с многочисленными бойцами, шестерками и семерками нынешних хозяев жизни, она не хотела.

Было время, когда Крупина держала в своих руках, пусть направляемых чужой волей, судьбы и сами жизни кремлевских небожителей. Тех самых, что считали себя неприкасаемыми. Может, пришло время проверить, насколько надежны кресла под нынешними хозяевами страны?..

Вагон, наконец, остановился, миновав и здание вокзала, и широкую лестницу нового пешеходного моста, шагнувшего через добрый десяток путей железнодорожной станции Ковров. За стеклом Наталья теперь видела выкрашенные унылой зеленой краской двери станционного туалета – его мужской половины. Из него как раз вывалилась четверка парней, хохочущих так громко, что было слышно даже в закрытом вагоне. Именно их Крупина и выбрала первыми жертвами своего плана. Конечно, можно было сыграть «спектакль» и раньше, но подполковник понимала, что нападение на бабулек, которые сейчас сидели рядом на жестких сиденьях электрички, будет выглядеть слишком наигранным и подозрительным. Да и жалко их было, честно говоря. А как иначе – без крови и выбитых зубов – заставить пассажиров запомнить ее, грозную и безжалостную. Главное же – отправившуюся вроде бы дальше, в сторону Владимира. Хотя никуда она пока их Коврова не собиралась. По крайней мере, до тех пор, пока не разберется с таинственным коттеджем, обитатели которого хранят в подвале не банки с вареньями и соленьями, а огнестрельное оружие.

– А у бабулек и зубов собственных нет, – усмехнулась она.

Парни, наконец, зашли в вагон, сразу заполнив его атмосферой возможного скандала и дымом сигареты, который один из качков мусолил во рту, как раз показав не пожелтевшие еще зубы. Наталья опять усмехнулась, теперь уже хищно и предвкушающе. Эта сигарета была отличным поводом прицепиться. Впрочем, при необходимости подполковник Крупина смогла бы придраться даже к ангелу. По телу вдруг прошла теплая волна удовлетворения. Дело еще не было сделано; она даже не приступила к выполнению своего плана, но Крупина уже поняла – предстоящая стычка не только поможет этому самому плану, но и позволит стряхнуть с себя ту невидимую грязь, что годами росла в душе следами гнусных ругательств, откровенного хамства и унижающих достоинство поступков, которыми так щедро наделяли окружающих подобные молодцы.

Парни миновали первую скамейку, даже не глянув на Крупину, привычно съежившуюся у окна, потом вторую. Сели на третью – к двум девушкам довольно скромного вида, на лицах которых сразу же стал проявляться ужас.

– Чо, Серега, здесь сядем, – не оборачиваясь, спросил дружков первый, завернувший к этой паре сидений.

– Давай здесь, – лениво согласился Серега, оглядывая попутчиц.

Сигарету при этом он изо рта не вынул, и она подпрыгнула несколько раз в такт словам, заставив длинный столбик пепла упасть на линолеумный пол. Парни не успели начать процедуру знакомства, которая очевидно давно была проработана. Они еще не закончили умащивать свои крепкие зады на деревянных скамьях, когда на весь притихший вагон прозвучал спокойный, но громкий голос Натальи:

– Серега, не будь козлом, потуши сигарету.

Даже тот негромкий шумок, который доносился из дальнего конца вагона, затих, пока Серега соображал, что обращаются именно к нему. А тут еще сосед, дружок, негромко хохотнул.

– Как ты сказала?! – парень рывком повернулся к Крупиной всем телом, не вставая, однако, пока с сиденья.

– Воняет от тебя как от козла, говорю, а ты еще и дымишь как Ащеринская свалка.

Теперь Сереге пришлось встать. Будь парень постарше, он, прежде чем шагнуть к ней, сжимая огромные кулаки, сказал бы что-то вроде известного: «За козла ответишь!». Однако Серега классикой советского кинематографа явно не интересовался, поэтому шагнул с отборным матом вперед, в смысле назад по движению поезда. Матерщина эта показалась сейчас какой-то жалкой и неубедительной для совершенно дикой, на взгляд громилы, ситуации.

Бить эту наглую тетку с большой сумкой у ног своими пудовыми кулаками Серега не собирался – так, поучить немного понятиям, да вышвырнуть вон из вагона. Дружки его тоже вскочили, ухмыляясь. Эти тем более в разборки встревать не предполагали, но от зрелища не отказались. И они его получили! Бешеный нрав Сереги они знали; на его памяти никто не смел обзывать его; тем более козлом.

Маленькая фигурка Крупиной не была видна за мощной спиной Сереги, поэтому ни его дружки, никто другой в вагоне не увидел, как она взмахнула своим кулаком. Предмет спора – сигарета – от страшного удара сплющилась, оказалась во рту парня вместе с обломками нескольких зубов. Этого вполне хватило бы для парня, однако подполковник не отказала себе в «удовольствии» отработать барабанную дробь ударов по корпусу Сереги, отчего того бросило вбок, на пол между скамьями второго ряда; с многочисленными переломами ребер.

– Во, бля, – удивился один из дружков, вырастая перед Натальей в проходе.

Этот, очевидно, был любителем крутых боевиков, потому что встал в каратистской стойке. Крупиной не хватило бы времени, пока электричка стояла у вокзала, чтобы перечислить все изъяны его «грозной» позы. Она, впрочем, и не собиралась показывать парню, как надо правильно стоять перед противником. Легкой тенью Наталья скользнула вбок, запрыгнув на безжизненное тело Сереге, скамью, высокую спинку и опять на сиденье – теперь уже третьего ряда. Она оказалась за спиной каратиста как раз в тот момент, когда тот с жутким криком оторвал от линолеума ногу и устремил ее вперед, неестественно выворачивая ступню, да и все тело. По его замыслу эта нога должна была впечатать дерзкую незнакомку в дверь вагона. Крупина даже успела удивиться:

– Он что, с закрытыми глазами дерется?