Благими намерениями…

– Так себе, бывает и теплей.

Потом мы загорали, кушали бутерброды и слушали интересные истории Бабы Веры. Она оказалась невероятно интересной рассказчицей и просто болтушкой. Хотя истории были жутковатые. Про то, что люди тонут тут часто, про нехорошие пьяные компании по ночам. И рассказывая, она посматривала на Ольгу, не заскучала ли она. Девушке, читалось на ее лице, было немного стыдно за болтливость бабы Веры и частенько, когда бабушка говорила о «взрослый вещах», Ольга просто смотрела на море, как будто призывая дельфинов, чтобы резко вскочить и громко закричать «Дельфины, дельфины». На мой взгляд, веская причина, чтобы избежать тем, которых ты стесняешься. Наблюдать за этим было интересно, мне казалось, что бабушка рассказывает истории из жизни, а может, придумывает эти истории, чтобы напугать Ольгу. Во благо конечно, на будущее, что бы она ни попала в сложные жизненные передряги. Опять благие намерения. Мои родители не лучше, наверное, все они такие.

– Сейчас время непростое, – как то сказал мне отец, – многие воруют, разбоем занимаются. Мне мой коллега, с Казани, столько жути рассказал, когда станок приезжал осваивать. У них там просто война, все бьют друг друга, бойня настоящая. Сажают молодых ребят в тюрьму, бывает, и убивают, или инвалидами делают. А в тюрьме с молодыми знаешь, что происходит?

Я знал, кто же не слышал о таком. Не в джунглях живем. Все рассказывают, многое приукрашивают, конечно. И все во благо молодому поколению, чтобы не были хулиганами или грабителями. Вот и мой отец с Ольгиной Бабкой занимаются одним благим делом. Может это и правильно. Но истории у бабки классные!

– Были мы на картошке в колхозе, – рассказывала она, – привезли нас тогда, как сейчас помню, четыре автобуса студентов. Все молодые, веселые, озорные. Шутки песни ночью и днем. Работали до седьмого пота, как и полагается. За нами следили, и филонить не давали. А вечером костры в темноте, песни, истории, анекдоты всякие. Вот и была у меня там знакомая, хорошая тихая девочка, Галкой, звали. Тихоня такая. Как кто пошутит, так она в краску сразу. Мы-то в полях в рабочей одежде были, а вечерами юбочки да туфли. Еще помню, специально иногда платки не брали, что бы плечам было зябко. А это специально, для того что бы увидел тебя парень, снял свою куртку или телогрейку и накинул тебе на плечики, да обнял, что бы не дрожала. И вот раз, пришли мы девчонками, а костер уже полыхает. По кругу бутылочка вина ходит, и гармошка быстрое что-то играет. У всех щеки красные, то ли от винца, или от костра. Садимся мы, Галка, как самая скромница с краю. Но там же круг. И ей выпало место рядом с парнем гармонистом. Она замешкалась, смутилась, а парень хлопает по бревнышку и говорит «Садись красавица, спою тебе». Так и вот, она перешагнула бревнышко и резко села. А гармонист пошутить захотел, шутки ради, поставил под нее кулак с поднятым кверху большим пальцем. Галка села, и подпрыгнула с резким криком. Встала, глаза на мокром месте, физиономия скривилась, и она зарыдала в голос. Убежала. А мы не понимаем, что это она? А потом увидели большой палец гармониста, который весь в кровушке ее девичьей. Охали-ахали, а утром милиция приехала и гармониста в тюрьму то и увезли. За насилие его и посадили. Теперь-то я смотрю, куда сажусь и вам, молодые люди советую.

Так и утро прошло, жарко стало невыносимо. Начали собираться. А мне так не хочется идти в свою комнату. Эта компания, меня более чем устраивала. Баба Вера меня пригласила на обед, но мне было не очень удобно, да и с какого боку я пойду к ним на обед. Я уклончиво отказался, сказав, что прогуляюсь по тени, минералки возьму или мороженого.

– Можно я с тобой, – на ухо сказала Ольга, – суп уже надоел.

– Конечно.

– Бабуль, я с Саней погуляю, хорошо?

Бабуля посмотрела на нее и на меня с небольшим недоумением, но противится, не стала. Собрала вещи в сумку и пошла. Мы немного обсохли на солнце, после недавнего заплыва и тоже стали собираться.

Гуляли неспешно, мне хорошо и спокойно. В тот день безумно жарко и душно было. Под деревьями тенек, который не спасал, если только немного. А вот в кафе мороженое было хорошо и прохладно. Мы устроились за круглым алюминиевым столиком и я не жалел денег, покупал в тот день все, что хотел сам и хотела Ольга. Не было желания выходить в жару, и мы растягивали удовольствие, рассказывая о своих увлечениях.

– Сань, а у тебя девушка есть в Москве?

– Была, сейчас нет. Она уехала в другой город, и встречаться с ней я не могу. Иногда пишем друг другу. Ну, это так, чисто формальность уже.

– А у меня парень был, мы весной с ним поругались, и он уехал на все лето к родственникам на Каспий, а я вот сюда. Он знает мой здешний адрес, я ему говорила, но он мне писем не пишет. А так хочется иногда получить письмо. Мне писем не шлют. Бабушке с дедушкой да, родителям письма и посылки приходят, а вот мне написать некому, да и не знаю я никого с другого города.

– Давай я тебе напишу осенью, – с радостью отозвался я, – мне не трудно.

Мы попросили карандаш и на салфетке, я записал ее адрес.

Ровно пятнадцать лет назад…

Выходя из кафе на жаркую, многолюдную улицу, я понял, что замерз, и сейчас приятное тепло разливалось, по моему телу. Ольга подставляла лицо, и руки под лучи жаркого августовского солнца.

От окрика меня заморозило, прибило к земле, я превратился в деревянного истукана. Такое ощущение было, что меня застукали на месте преступления или за непристойным занятием. Было и такое у меня в жизни. Пришел от Лизки. Штаны мокрые, трусы мокрые и яйца болят. Дома, мне показалось, не было никого, и я отправился в ванную, чтобы снять напряжение. И вот, в момент, когда я был в самом процессе, открывает дверь отец. Именно тогда, первый раз в жизни и испытал такое состояние истукана. Крику было очень много. Но все бы ничего, если бы хватило у него такта не рассказать матери. Но такта не было. В тот вечер я был, как обычно, уродом, больным и придурком. Только это сопровождалось безумным стыдом и чувством вины. А сейчас то что? Почему я испытываю подобные эмоции? Почему в этой ситуации проявились вина и стыд? Что я плохого сделал, да и перед кем стыдно?

– Эй, Саня, привет! – сказал знакомый голос, – что ты замер, друг, не делай вид, что не знаком с нами!

– А, Андрюха, привет!

Андрей и Коля подошли. Они были с двумя загорелыми девчонками примерно моего возраста. Дамы действительно были очень красивыми, подтянутыми и кожа их отливала бронзовым красивейшим загаром.

– Пошли с нами купаться, – сказала та, что была с Андреем, – мы на городской пляж. Когда народу больше, веселее. У нас есть мяч.

– Не, извини, я уже накупался, да и не один я.

– Как мы уже рассказывали про нашего друга, язвительно сказал Андрей, – он понимаете, немного не такой. Ну, вы поняли?

– А вы поняли? – поднеся лицо к уху Оли, сказал громко он, – есть такие парни, которые, может быть, вовсе и не парни.

Развернувшись и взяв за руку девушку, он пошел в сторону пляжа. Коля, пожав плечами, в точности повторил те же действия.

– О чем этот придурок, спросила Ольга, выводя меня из оцепенения.– Ты его знаешь?

Я очнулся в момент, когда они уже были метрах в двадцати от нас, рванулся к ним. Я хотел его разорвать, убить, уничтожить. Прямо здесь, сейчас, чтобы видели все и каждый, как этот кусок говна будет харкаться своей кровью, почувствовать знакомое чувство жгучей боли рассеченного кулака о зубы. Хруст костей и вздутые брови, которые сейчас лопнут, красные кровавые глаза. Ярость была сильнейшая. Но добежав до Андрея и взявшись за его майку в области плеча, я немного сник, так как уже десяток глаз смотрели в мою сторону. Я помню эти глаза, детские, взрослые, мужские и женские, но в них одинокого читались изумление и осуждение.

– Что тебе нужно, придурок ненормальный, чего ты дергаешь меня? – не смутившись, выпалил противник, он видимо ожидал такого поведения от меня и был готов.

– Давай-ка отойдем поговорить.

– Пошли.

Мы отошли в сторону несколько шагов.

– Нахрена ты это делаешь и что ты несешь? Еще раз, я услышу такое…

– И что, – перебил Андрей,– позовешь друзей пидоров, и вы встанете в кружок? Что ты мне сделаешь, а?

– Я не пидор, я нормальный. Вон, посмотри я с телкой и сегодня у нас все будет, понял?

– Да слышали мы твои байки, слышали, – понизив громкость голоса, сказал Андрей. – Да вот не видели. Только слова. Где дело? А я тебе скажу, как до дела дошло, так ты сразу в кусты. Плохо ему стало, ха, ты был самый трезвый и пил меньше всех. Так что давай без вот этого представления, только помни, что страна должна знать своих героев и все узнают! Ну а не хочешь такого поворота, тогда докажи обратное. И нам с Коляном похрену, как ты это сделаешь. Понял? …Урод!

Он развернулся и ушел, вдалеке слышался громкий смех этой компании.

Ольга подошла ко мне и нажала пальцем на плечо:

– Эй, ты как? Что это было? Ты им денег должен? Может, в милицию подойдем?

– А… нет, прости, дурость просто. Извини, пожалуйста, что ты стала свидетелем этого шоу, они просто дураки.

– Да я поняла это. Он просто, видимо, мамой недолюбленный в детстве. Так бабушка про хулиганов говорит. И не извиняйся ты, у нас такого и в Ленинграде хватает. Дерутся постоянно, один раз даже из-за меня. Сань, слышишь?

– А, прости. Пойдем.

И мы пошли. Настроения не было, оцепенение не проходило. Провожал до самого подъезда общаги, где жили бабушка и дедушка Оли. Я был в телесном капкане. Просто убит и раздавлен. Конечно, в моей жизни я еще не раз буду отмечать у себя такие телесные проявления, и каждый раз в самые трудные моменты моей жизни.

–Оля, я уезжаю завтра утром. Если хочешь, давай встретимся вечером, поболтаем и попрощаемся. Ты хорошая девчонка, я помню про адрес на салфетке и тебе обязательно напишу письмо. А сегодня вечером, я куплю тебе самую большую ракушку на базаре и подарю на память о нашем знакомстве.

– Хорошо, давай. Мне поздно нельзя, поэтому давай в бухте к восьми вечера.

Она чмокнула меня в щеку и побежала в подъезд, слышны были только легкие озорные прыжки по лестнице.

Я брел до своей комнаты. Проходя через рынок, вспомнил о ракушке и купил три штуки. Ольге, Лизе и Маме. Пусть будут подарки. Меня просили еще кое-что привезти, местное и крепкое, но мне было так противно от воспоминаний нашего пьяного загула, что эту мысль я сразу убрал из головы. Почему я так подавлен сейчас, что собственно произошло? Вспомнил книгу, какого-то психолога и те пять вопросов, которые нужно задать себе, чтобы вернуться во внешний мир из внутреннего мира переживаний.

Что я делаю сейчас? Иду и гружусь, мысли всякие в голове кручу. Хм надо отвлечься и вместо того, чтобы смотреть на серый асфальт, посмотреть на небо.

Какие мысли у меня в голове сейчас? Несправедливо! Почему это происходит со мной? В чем я виноват? Я слабый, очень слабый человек.