Самара. Дома, люди и судьбы

Интерьер особняка Субботиных в наши дни (фото из местной печати)

К сожалению, в советский период бывший «дворец» пришёл в негодность, будучи отданным для размещения в нём хозяйственно-административных служб местного электромеханического завода. Теперь же в прошлом шикарный купеческий особняк скрывается за высоким забором и требует срочной реставрации, которая вот-вот должна начаться. Судя по фотографиям, интерьеры здания ещё сохранили элементы прежнего «лоска» – кафельную плитку, изящную потолочную лепнину, камины и мраморную входную лестницу.

Дом купцов Кирилловых (фото автора 2022 г.)

Также следует упомянуть о доме купцов Кирилловых на бывшей Саратовской улице (ныне, ул. Фрунзе, №106), датируемым периодом строительства в 1880-е годы. Он имеет вполне «петербургский» облик и содержит элементы «неоренессанса». Углы здания фланкируют квадратные эркеры-башни, завершённые шлемовидными куполами. Недавно отреставрированное здание выглядит достаточно импозантно, и не случайно в его помещениях ныне размещены кабинеты областного Министерства культуры.

В своём очерке о Самаре молодой А.М.Пешков позволил себе и ещё одну любопытную реплику, касающуюся её архитектуры. Он констатировал:

«Ещё в городе есть театр, красное здание очень занимательного архитектурного стиля, напоминающего о тех игрушечных картонных домиках, которые делают бедные вдовы для продажи детям».

Старый объём театрального здания (фото автора 2022 г.)

Проект театрального сооружения был разработан архитектором М.Н.Чичаговым. В ту пору он уже пользовался авторитетом как мастер по строительству зданий культурно-зрелищного назначения. Получив профессиональное образование в Москве, зодчий приступил к самостоятельной деятельности, начиная с 1880-х годов. По чертежам М.Н.Чичагова в нынешней столице было возведено небезызвестное здание театра Корша в Петровском переулке, а в 1885—1886 гг. архитектор осуществил перестройку драматического театра в Воронеже, которая оказалась весьма удачной и снискала у критиков лестные отзывы.

Работы в Самаре производились в период 1887—1888 гг. Сам зодчий, насколько известно, несколько раз выбирался из Москвы в волжский город, дабы следить за ходом строительства. По его рекомендациям специально подбирались мастера-отделочники, опытные в своём ремесле.

Детали фасада в «русском стиле» (фото автора 2022 г.)

Здание, выдержанное в традиционных формах «русского стиля», в своей основе получило классическую симметричную композицию. Углы главного фасада, по обеим сторонам, фланкировали башенные надстройки с шатровыми крышами пирамидальной конфигурации. Своим архитектурным обликом здание призвано было перекликаться с московским зодчеством XVII века. Внешне, оно вышло чем-то похожим на сказочный терем или старинные боярские хоромы. Стены, филигранно выложенные из красного кирпича, были дополнены белокаменными деталями в очертаниях фризов, карниза и фигурных обрамлениях окон. Многоярусная декорация придала главному фасаду театра торжественно-праздничный вид.

То, что собственными глазами видел М. Горький, не вполне соответствует реалиям сегодняшнего дня. В процессе реконструкции здания с целью расширения пространства сцены и зала для зрителей, производимой советскими архитекторами в 1960-е годы, были серьёзно искажены общие характеристики боковых фасадов театра. В частности, навсегда исчезли башенки с шатрами над дополнительными входами в сооружение. Здание также утратило ряд выразительных элементов на крыше, гербы и цинковые флюгеры, выполненные по специальному заказу московскими умельцами. В целом, от проекта М.Н.Чичагова ныне сохранился только главный фасад, который лишь частично передаёт ощущение от былой постройки.

Есть свидетельства, что выбор в качестве эталона для подражания случился далеко не сразу. Желание воссоздать сооружение в виде терема возникло у местных властей уже после предоставления зодчим первых чертежей сооружения. Вероятно, сказалась общая атмосфера тогдашней эпохи и пример аналогичного строительства в Воронеже. Следование в архитектуре провинциальных городов мотивам старорусского зодчества активно поддерживалась в мещанско-купеческой среде, и было отчасти связано со сложившимся патриархальным укладом жизни. Приверженность к наследственным традициям, моральным ценностям православного вероисповедания ещё оставались характерными правилами в воспитании подрастающего поколения на заре становления буржуазных реформ.

Более того, в Самаре во второй половине XIX века проживало немало так называемых «заядлых славянофилов», которые с неохотой воспринимали идеи «европейского просвещения». Они носили длинные бороды, регулярно посещали церковные богослужения и были убеждёнными сторонниками монархической власти в России. Продолжая коммерческие дела своих дедов и отцов, многие из самарских купцов, по-прежнему, в глубине души придерживались архаических взглядов на развитие общества. Дворянская же интеллигенция в городе была сравнительно немногочисленна и не столь явно ориентировалась на новые веяния в жизни и искусстве. «Западники» окончательно сформировались в Самаре лишь к началу 1900-1910-х годов. И среди них, как показывают факты, оказалось и немало купеческих отпрысков, получивших неплохое образование и устремивших свои взгляды на передовую Европу.

«Кирпичный» стиль, можно сказать, был стилистическим вектором в архитектурном направлении, получившем общее название «эклектика». Такого рода поветрие оформилось во второй половине ХIX столетия в целом ряде стран европейского континента. Разумеется, национальные мотивы были в особом приоритете у зодчих. В России, соответственно, ими являлись формы «русского стиля», который, если можно так выразиться, органично вписался в общую канву распространения архитектуры, игнорирующей штукатурную отделку фасадов.

Пример купеческого дома в «русском стиле» (фото автора 2022 г.)

В своём фельетоне А.М.Пешков в саркастическом тоне отозвался и о бывших самарских нравах, а также живописал «ироничный портрет» представителей местного купеческого общества. Был ли при этом писатель в достаточной степени объективен или старался преднамеренно вызвать у будущего читателя настроение пренебрежения к окружающей его действительности, со слабо развитыми в городе культурными процессами? Возможно, А.М.Пешков что-то преувеличивал и сознательно воссоздавал картину гротеска. Тем не менее, обратимся к некоторым ремаркам из его статьи. Начнём хотя бы вот с этого замечания:

«…в городе не хватает учебных заведений, больниц и всего прочего, чего не хватало во всех тех городах, которые вы имели удовольствие или неприятность посетить ранее Самары. Разница только в том, что в Самаре не хватает этого более других поволжских городов. Она также более грязна, пыльна и пахуча, чем, например Казань и Астрахань; у неё более скверные мостовые, чем в Нижнем и Ярославле; она более неподвижна и более преисполнена косностью к умственным интересам, чем Симбирск…».

Писатель здесь воспроизводит картину города, в целом, типичную для провинциальной России до наступления поры индустриализации. Бедность и культурная отсталость населения были характерны не только для Самары, но и прочих центров Среднего Поволжья. Взгляды А. М. Пешкова, вероятно, разделял и вышеупомянутый потомственный дворянин А.Н.Наумов, который также признался в своих воспоминаниях, что по первому впечатлению после приезда город ему не понравился.

С оттенками нескрываемого сарказма автор статьи высказался и о властной структуре в Самаре. Он подчеркнул:

«Большинство думы – „их степенства“. В массе их торчат несколько интеллигентов и весьма часто очень ощутительно заявляют о своём существовании. Это не может нравиться действительным отцам города, потому что не может не мешать им в городском хозяйстве. И вот, желая локализовать деятельность интеллигентов, решили их как-нибудь утихомирить, а для чего и рассовали в разные премудрые комиссии, желая отягчить их трудом настолько, чтобы они потеряли охоту к разным… мечтам».

Безусловно, столь меткое наблюдение сделал сам А.М.Пешков, вскользь ознакомившись с деятельностью ряда административных инстанций в Самаре. Имена так называемых «отцов города» он в своём фельетоне не привёл, но при этом указал на присутствующую в них жажду лёгкой наживы, ограниченность и глубокую непросвещённость. В частности, писатель заметил:

«…в городе существует очень много людей, обладающих миллионными состояниями, нажитыми от трудов праведных, от которых по пословице, нельзя нажить именно и только домов каменных. Пословица ничего не говорит о невозможности нажить от трудов праведных миллионы, и таким образом я могу думать, что самарские богачи нажили сначала миллионы, а потом уже стали строить неуклюжие каменные дома; и думая так, я совершенно уничтожаю возможное подозрение местных богачей в том, что их каменные дома есть результат их неправедных трудов».

А.М.Пешков сетует на то, что «отцы города» мало средств выделяют на благотворительные нужды – строительство ночлежных домов для бедноты, открытию школ для обучения детей из простых семей основам грамоты и чистописания и всего того, «что повелевает делать человеку долг христианина и гражданина, любящего свою родину».

Далее, в тексте статьи присутствует и насмешка над праздным времяпровождением представителей высшего сословия в Самаре, отрешённого от решения насущных городских проблем. Автор фельетона констатирует:

«Здесь есть также несколько клубов. Первенствует дворянское собрание – в нём почтенные отцы семейств играют в винт и безик с девяти вечера до четырёх и пяти утра; причём иногда ругаются. За ним следует коммерческий клуб, где не только играют и ругаются, но иногда даже и дерутся».

Конечно, А.М.Пешков несколько утрирует реальное положение дел. У высших должностных лиц в течение дня нередко случалось немало бумажной работы, и от их правильных решений зависело многое в жизнедеятельности Самары. Но при этом в хорошем отдыхе и развлечениях чиновники тех или иных рангов себе тоже отнюдь не отказывали. Тот же А.Н.Наумов, слывший Губернским предводителем дворянства, нередко посещал дома и кабинеты знатных особ и имел представление об их любимых увлечениях. Кто-то занимался рыбной ловлей и охотой, иные участвовали в театральных постановках, рассчитанных на узкий круг лиц, или занимались игрой на музыкальных инструментах в среде домочадцев. Но карточная игра, неизменно, увлекала многих членов дворянского сословия. В воспоминаниях А.Н.Наумова, например, есть следующие строки: