Нелюди, противостояние III. Остров

– Так… какое спокойствие? – Лейтенант коротко отдал приказы и едва заметно кивнул на Ксению, – Спокойствие, сами знаете…

– Знаю, знаю… – Потер руки друг о друга Кочубей, – ну не плыть же товарищу следователю рядом с катером.

Все рассмеялись. Команда невесело, нахмурив брови.

Конечно Ксения знала о суеверии: «Баба на судне, быть беде…», поэтому фыркнув заметила:

– Предрассудки! – и наморщила лоб разглядывая уныло качающийся вымпел катера.

– Товарищ следователь, – курносый лейтенант, быстро оказавшийся рядом, улыбнулся ей, показывая щербинку между зубов.

– Ксения, просто… можно… – она поправила воротник на шее.

– Товарищ Ксения, вам, могу предложить только мою каюту для отдыха, – он пожал плечами оглядев остальных, – тесно у нас… товарищи могут разместиться в помещении моряков, ну… и кто-то в рубке. Плыть долго. Как, согласны?

Она кивнула, балансируя на ногах и с тоской поглядывая на постепенно удаляющийся и уменьшающийся причал.

– Вот и отлично, – обрадовался снова, показывая щербинку лейтенант, – Графов проводи!

Цепляясь за холодные ручки Ксения следовала за плотной фигурой взрослого моряка. Который видимо в силу своего возраста оказался добряком, это выражалось и в его глазах. Он, задержавшись перед дверью с иллюминатором пощипав седые и густые усы обращаясь к ней спросил:

– Лет то сколько?..

– Тридцать три…– Ксения смело шагнула за ним в проем, освещенный тусклой лампой.

– Мм-м, как моей… Ну дочка, – остановившись он указал внутрь небольшой каюты, – располагайся. Укачивать будет, вот… – он протянул ей пузырек казавшийся миниатюрным на мозолистой ладони крупной руки. – Две в рот и рассасывай.

*

– …ну и что ты думаешь? – Соловьев с Абакиным курили на палубе ежась от порывов ветра.

– Думаю быстро дойдем, – Соловьев глубоко затянулся, пряча папиросу в кулаке.

– Я о лейтенанте особого отдела… – хмыкнул Абакин поворачиваясь спиной к очередному порыву ветра, – вы же там смущались после телесного контакта.

– А-а-а…, – протянул Соловьев вглядываясь в темноту воды за бортом, словно стараясь разглядеть что-то скрытое от глаз, – ничего от тебя не укроется… прирождённый ты Гриша следак.

– Ну так…

– Так, «не приходилось же ей» … – Соловьев сплюнул за борт переведя взгляд на пару альбатросов, перекрикивающихся в небе.

– А как майора она в отделе уложила, помнишь? – Прикуривая и подключаясь к разговору Малинин быстро поочередно посмотрел в глаза товарищам, – и открыла точный, я вам скажу… огонь на поражение, – подошедший к товарищам кутался в черный морской бушлат накинутый на плечи, – наш подопечный был прямо на линии огня. Мне то это хорошо было видно…

– А ты знаешь, – буркнул Соловьев, – чему их там в школе для особистов обучали, да еще при N- ском то училище?

– Слушай «Соловей», – Абакин нахмурился, сплёвывая за борт, – не каждый разведчик в моем взводе так бы отработал, а они тоже не из пансиона…

– Отставить! – Соловьев вытянулся, увидев качающуюся фигуру приближающегося Кочубея.

– Ну что тут у вас?

– Папиросы… товарищ майор.

– Конечно, – с блеском в глазах майор протянул руку к пачке, – что за матрос без папирос…

*

Шли к острову действительно долго. К счастью сильных волнений на море не было. Но и сама качка доставляла проблемы Ксении. Болезнетворное состояние не покидало ее. Пыталась спать, иногда это получалась. К вечеру второго дня пути ей стало значительно лучше. Даже смогла съесть несколько ложек из рациона моряков. Над ней посмеивались. Она слышала – стенки катера не бетонные. Не подвала вида. Знала – справится.

Утром третьего дня вышла на палубу, улыбнулась «солнцу осевшему» в тучах. Удивила своим появлением вахтенного матроса. Затем и проснувшихся коллег. И уже бойко отвечала на их колкости.

– Долго нам еще товарищ майор? – Она, обходя катер столкнулась с Кочубеем на корме, тот смотрел в бурлящую пену за бортом.

– Ни как устала уже? – Усмехнулся тот с прищуром глаз, неизменно уродующим его лицо.

– На суше как-то поспокойнее, уверенней себя чувствую…

– Согласен, – Кочубей почесал щетинистый подбородок вглядываясь в серую линию горизонта. – По своей родной земле советской, мне всегда шагать приятно…

Ксения оперлась спиной на поручни борта, пытаясь понять настроение начальника. В голосе его тоска несмотря на позитив в словах.

– …хотя и на советской земле сейчас… тоже не сладко, – Кочубей нахмурился, взглянув на неё и снова отвернулся к морю, – обстановку же приблизительно понимаешь?

– Так… – Ксения не определенно махнула рукой, – в очень узком спектре.

– После ареста Берии, – Майор закусил губу, морща лоб, – все перевернулось с ног на голову. Выживают только те, кто, не оглядываясь ни на что всегда занимался своим делом. Кто не поддавался на уловки интриганов. Те, кто был приближен к вождю, к Берии сейчас горят как спички. «Партийцы» не дадут жизни. Вот и Хорин наш…– он глубоко вздохнул. Ксения молчала – знала, захочет Кочубей – сам расскажет. -… поучаствовал он в кое чем, ждёт со дня на день ареста… наше задание – так…, аккорд – последний крик его души. А может и намеренно отослал нас от себя подальше, зная, что в управлении шепчутся о его благосклонности к нашему отделу…

Теперь пришла очередь глубоко вздохнуть Ксении с пониманием тяжести положения вышестоящего начальника. Кочубей, однако по-своему прочел это.

– Ты, наверное, хочешь узнать, как сложилась судьба твоих коллег из группы «М» и прочих фигурантов, кто непосредственно был связан с тем… – он, снова хмуря лоб посмотрел вдаль, – как это по мягче сказать… резонансным делом?

– Не без этого, – Ксению охватила дрожь, она достала папиросу из пачки, взял и Кочубей, удивив её – он не страдал от пагубной привычки. «Баловался» – как многие характеризуют подобное курение.

Долго прикуривали прячась от порывов ветра. Смеялись. Кочубей закашлялся как неумелый курильщик. Рассмеялся снова, но мгновенно став серьезнее заговорил:

– Лётчика твоего… – майор глубоко затянулся. Ксению затрясло, словно своей затяжкой он вытянул из нее всё что копилось в ней долго и одновременно словесно выставил на показ, статус её отношений с Никитиным. Образ капитана пришел из глубины сознания. И с ним женский утробный страх за его судьбу, еще не озвученную, не услышанную, не ясную. – … ты сама понимаешь, – Кочубей зубами оторвал часть мундштука папиросы и выплюнул в море, – быстро нашли нити связующие вас с ним. От шушуканий по коридорам и диалогов в неуставной форме, до прогулок в зимнем парке. Система съела его. Проглотила без остатка. Выплюнула где-то… даже не знаю… сгинул на пересылках. Понятно, что не без помощи заинтересованных в этом лиц…

Ей сдавило горло. Ноги стали ватными, она цепко ухватилась за поручень борта, кидая второй рукой папиросу за борт. Кочубей поддержал ее. Подождал несколько мгновений.

– … время было такое. Запутано всё… Вяземский – это вообще отдельный разговор, – Кочубей сплюнул с ненавистью за борт, – долго выкручивался «вражина» умело аргументируя все. За него хлопотали, не веря фактам, сверху давили заставляли перепроверять неоднократно, даже была попытка организации побега… затем, видимо его лекарства перестали действовать (специалисты нашли в кабинете препараты с долго действующим эффектом), запаниковал, задёргался… истерил, в ногах у следователей валялся. Пощады просил. Поставили к стенке… Я понимаю Ксения, – майор, видя, как она освободилась от его поддержки вздохнул, глядя в даль крепко сжав поручни борта, – что это для тебя утешение слабое, после всего того, что он сделал… и я тут косвенно причастен, прости виноват – не разглядел врага. Так он, манипулируя подложными фактами используя связи всё подтасовал грамотно…

Ксения втянула голову в плечи покрытые поверх дубленки шерстяным одеялом.

– Хочешь знать подноготную этого профессора медицины в области психиатрии? – Майор развернулся к ней всем телом.

Она в ответ интенсивно замотала головой – еще одно любое слово об этом чудовище принесло бы ей нестерпимую боль.

– Ну, ну … пойдем, – Кочубей по-отчески обнял ее за плечи, – уже недолго осталось… там уже будет суша под ногами, свежий воздух природа… да и делом займемся, не до переживаний будет.