В отражении бытия

Взгляды их наполнены мольбой, способной уговорить памятник. Мне казалось, я был мягче мраморного изваяния, да и было же очевидно – все уже решено без меня.

«Один раз…», – повторив они произнесли это в унисон и взявшись за руки.

Мы двигались к элитному кварталу жителей, вкладывающих дивиденды в роскошные двух- и четырехколесные шедевры авто – и мотоиндустрии, а затем с тоской осознающие, что они передали их кому-то, но уже безвозмездно. Мы же передавали их другим людям, выкладывающим за это неплохие деньги. Те иногда возвращали их хозяевам за другие суммы соответственно. Схема стара как мир.

«Лишь бы это не стало новым правилом – брать на работу тех, кто должен по определению ждать дома.».

– Я знал парней, которые снимали голову вместе с трусами перед хорошенькими девочками, но никогда бы не подумал, что это будешь именно ты. Лучше бы я родился в другое время, в другом месте и мы никогда бы не попали с тобой в одну школу.

– Да, что с тобой? Мы никогда и не учились в одной школе.

– Тем более! Ладно смотри, вот твоя мечта иди и наслаждайся…

Сплавы стеклопластика, угле волокна, алюминия и еще непонятно чего подчеркивали изящные контуры спортивного эксклюзива. Казалось, даже незаведенный мотоцикл «дышал» всем количеством лошадей, «пасущихся» в его моторе.

«Красавец…. Интересно, сможет он его завести?».

Мы не делились между собой секретами, как работаем со своими механическими жертвами, но если что-то не получалось, то потом долго не давали друг другу покоя, с сарказмом высказываясь о «способностях» неудачника.

– Полторы минуты, – заявил влюбленный похититель «механических мустангов». – Коробку пива?

– Согласен. Иди, давай, а мы посмотрим, как ты терпишь фиаско.

– Она пойдет со мной. Пойдем, малыш....

«Ну все, это жопа!».

Потом была погоня. Они уходили вдвоем, а я мешал трем экипажам «жетонов» преследовать, маневрируя перед их машинами. Я верил на все сто, оттирая преследователей, – Макс сможет уйти, верил, зная о его способностях управления мотоциклами, зная о врожденном чутье и об инстинкте самосохранения. Макс так же знал дороги этих районов как свои пять, да что там – все двадцать пальцев.

Позже я оттаскивал его, бьющегося в истерике, от нелепо лежащего на асфальте безжизненного тела Бэт. Его крики, уже ничего не меняющие, рвали слух. Но сначала я и сам пытался поднять ее, не осознавая, что она мертва – лу?ны отражалась в ее открытых больших глазах, а ветер нежно перебирал прекрасные волосы словно живые. Рядом стоял водитель огромной цистерны. Макс и Бэт ушли от погони, но не смогли уйти от преследования судьбы....

Дальше были вопросы, бесконечные допросы, пронизывающие насквозь и полные ненависти взгляды родителей Бэт. Затяжные судебные процессы, постоянные стрессы, вопросы бестактных психологов.

Приговор – тюрьма для меня и психлечебница для моего друга. Затем реабилитация, год алкогольных запоев, год наркотической привязанности, больше года депрессии… Все это было, и мне ли этого не знать....

– Да помню… – Я словно и не погружался в воспоминания. – А у тебя как дела?

– Как у меня дела?! Это что, шутка такая? – Очередной окурок летит в пепельницу размером с ведро. – Ты пропадаешь на два месяца, затем говоришь по телефону странные вещи, понятные, вероятно только тебе, и, появившись пропадаешь снова…

– Если ты сейчас говоришь о деньгах, то вот они. – Бросаю бумажный конверт перед недовольной физиономией собеседника. – Не был? Собирал деньги. А что со мной, сам не знаю: вокруг меня что-то происходит, только не пойму – что. Я испытываю страх, причем постоянный и неосознанный. Он как туман, клубится вокруг меня....

– Страх… Да ты ли это? Может, обратишься к психиатру? – Он оживляется, глядя на меня с интересом. – Или лучше ко мне: есть кое-какие препараты. Новые грандиозные разработки….

– Спасибо, не надо! Я и так не вылезаю из «Мескалина».

– Мескалин? Да это, же детские игры. – Он оживляясь вскочил. – Я тебе такое покажу…

…Свое прозвище «Мутант» Макс получил, пережив лечебницу, затяжную депрессию и, пропав из поля зрения, появился лишь через пару лет. Я потерял его как Макса.

Позже, случайно узнав, что существует человек с таким прозвищем, я и предположить не мог, что это мой друг, так как понаслышке знал о сфере деятельности Мутанта.

Вскоре пришлось познакомиться ближе. И я увидел Макса, но сильно изменившегося. Как физически, так и морально. И уже от него самого я узнал, что он занялся наукой и селекцией: выращивает и скрещивает алкалоиды растений с химическими веществами, ставит опыты, проводит эксперименты, испытывая произведённые продукты на себе и на других добровольных подопытных.

Он даже что-то говорил о научном труде, который в будущем сделает его известным ученым. Достойным премии Нобеля. Я не воспринимал эти заявления всерьез учитывая трагедию с Бэт и прошедшую им тюремную лечебницу. Медикаментозную терапию.

Но так случилось – один из результатов работы Мутанта заинтересовал знакомого мне человека. Таким образом с Максом-Мутантом мы стали партнерами в очередной раз.

Только коммерческая жилка теперь просвечивалась в наших отношениях. Да и самого Макса уже не было, словно он умер тогда – перед разбитым мотоциклом возле мертвого тела Бэт, а родился Мутант со своими безумными идеями и не менее безумными творениями….

– Я всё понимаю, но ничего не надо… Мне необходимо заехать к Дине. И меня ждет Сани, мы не виделись уже… пару недель.

– Сани звонила и справлялась о тебе, у нее то же самое мнение: говорит, что ты ведешь себя странно и редко бываешь у нее....

– Ну и что ты ей ответил? – Я знал, с каким «трепетом» они относятся друг к другу.

– Сказал, что было бы более странным, если б ты постоянно торчал у нее, – ехидная улыбка исказила лицо Мутанта. – Затем она наговорила мне много о моём рассудке, не до конца пройденном куре лечения о новой фазе шизофрении.... В итоге бросила трубку. – Он вдруг вскочил и, выбросив руку вперед словно на митинге, заявил: – А деньги я не возьму…, раз уж случилось так, что мы «прилипли» вместе, то…

– Но ты-то свою работу сделал. – Спокойно урезонил я.

– Сделал и еще неоднократно сделаю! – Возмутился этот феномен и псевдоученый. – Но ты… мне одно скажи: как ты и тот, второй, ушли оттуда, когда вас взяли на месте?

«Вот в чем дело! Переживания о моих долгих не появлениях, это вовсе не тревога за меня лично… Просто в его ученую голову закрались предательские мысли о том, как я выбрался из тупиковой ситуации. Я, кто ни разу не дал ему повода усомниться в своей стойкости и несгибаемости. А может, просто встать и разбить эту исследовательскую голову его же огромной пепельницей, выбить оттуда весь его научный, атмосферу засоряющий дурман?».

Мутант смотрел на отражение лихорадочного мышления на моем лице. Он знал меня и ожидал соответственную реакцию на провокационный вопрос.

«А с другой стороны…, я и сам не смогу логически объяснить, как там всё произошло…».

Человек, заинтересовавшийся творением Мутанта, – неофашист. В прямом смысле слова. Отто. Я познакомился с ним в том злополучном месте, куда закинула меня судьба после неудачной и трагичной попытки Макса обуздать чужую «лошадку».

Лояльный сектор строгой тюрьмы в Подгаузе. Действительно лояльный, раз Отто, со своими крайне радикальными взглядами, отбывал наказание не в достаточно строгих условиях.

Все, как и везде: бетон, металл и никаких намеков на природу – на утопающие в зелени постройки. Хотя здесь, на открытом пространстве, можно было не только двигаться, но и стоять, правда, по два человека, в остальных случаях немедленно следовало наказание. Раз в полгода свидание с близкими и раз в полгода с адвокатом – ненужная формальность.

Заключенных в тюрьмах делили по возрастным критериям, и ограждая новичков от уже закоренелых преступников, изолируя по секторам. Отто старше меня на два года, и это был уже тот возраст, когда такая разница особо не ощущается. Нет, он не спас меня от интриг, и я не помог ему в одной из тюремных потасовок, как это обычно бывает в сюжетах книг и кинофильмов. Все гораздо банальнее....

Он сам подошел ко мне на одной из прогулок и просто заговорил, словно мы с ним были знакомы сто лет. Отто выслушал мою историю, а я в свою очередь, его ситуацию попадания в заключение.

Отто был признанным лидером и идейным вдохновителем неонацистской группировки, расположенной западней моего городка, и имел в распоряжении восемьсот солдат (как он выразился). Они вели «военные действия» со своими врагами. Это не совсем устраивало локальные власти: Отто и его парни старались расширить территориальные границы тем самым удовлетворить свои геополитические аппетиты. А они у них росли вместе с ними.

Как лидер Нео политики Отто боролся за чистоту расы и хотел создать хотя бы маленькое, но государство. В котором никто даже в мыслях не хотел бы грязной каплей крови испортить ту чистейшую, что текла в их жилах.

«Арии, мать их!».

– …Гитлера предали, и в моих рядах появился предатель, – разглагольствовал во время беседы Отто. – Это был беспрецедентный случай в моей карьере и организации. Солдат девятнадцати лет отроду, занялся сексом с мулаткой, когда вокруг столько ариек(!), а подобное в моем Рейхе крайне недопустимо. Такое сравнимо с изменой, вероломным предательством, поэтому его и должна была постигнуть самая суровая кара. Мне нет никакого дела до мулатки, так как я не замечаю тех, кто не проходит по строгим критериям. А юнец должен был быть сожжен, такой был приговор! Нашего внутреннего суда.

«Хороший наглядный пример…», – Мурашки внезапно промчались по моей спине. Глаза Отто светились серой сталью на его жёстком и волевом лице.

– Считаешь, слишком жестоко? – Он, вернувшись из переживаемых воспоминаний взглянул на меня.