Банкир. Клан «Восточный банк»

– Истинно так, шеф, – подтвердила слуга уже пятого в своей жизни господина.

– Ага, – подумал он, опять про себя, – это что, была пятая по счету фраза?

Рука его тем временем, не дожидаясь ответа, тянула из сумки обод. И потащила дальше, к голове. Но водрузить артефакт на макушку не успела.

– Шеф! – заверещала вдруг Малышка, игнорируя очередность.

– Что?! – аж подскочил Саша, – опасность?!

– Не совсем, – гораздо более спокойно заявила «сумка», – лучше бы тебе лечь на кровать.

– Что, будет так опасно… или больно?

– Не должно, Шеф, но… лучше лечь.

– Ишь ты, – удивился такой заботливости бездушного существа Александр, – или у тебя есть все таки душа?

Вслух же он спросил:

– Ты о господах от первого до четвертого номера тоже так беспокоилась?

Малышка ответила после долгой паузы. Александр успел даже добраться до кровати, и там остановился. Под светом так и не дошедшего до края окна солнца он принялся разглядывать обод. Материал артефакта сильно напоминал тот самый камень, из которого была изготовлена бутылка с гномьей настойкой. Лишь множество золотых точек, или звездочек мерцали по всей поверхности. Они исчезали и появлялись в новых местах. Но их количество – знал почему-то шеф – было неизменным. В какую-то логическую цепочку включить этот факт он не успел. Малышка тихо ответила:

– Нет…

Саша удовлетворенно кивнул, и откинул край покрывала. Под ним оказалась подушка без наволочки, и местный матрас; естественно без простыни. Парень этому обстоятельству совершенно не удивился. Даже решил, что одним из логических построений будет замена спальных принадлежностей для очередного постояльца полностью – матраса с подушкой.

– Зато наволочку с пододеяльником надевать не надо, – усмехнулся он, – если тут знают, что это такое. А мы поступим так!

Он накинул уголок покрывала на место, лег на кровать и поерзал немного, устраиваясь поудобнее. Так действительно было лучше, чем кресле, каким бы привычным оно не было. Потом сел, стараясь не сдвинуться с занятого места, и медленно опустил обод на голову.

– Черт, царапается, – ругнулся он, отметив, что никаких заусениц и скрытых игл в артефакте вроде бы не было.

Та легкая боль, что уколола его прямо посреди лба, вдруг набухла, заняла всю вселенную, и отключила сознание Александра – через миг после того, как он сам начал откидываться назад…

Лежать на подушке было очень уютно. Даже не хотелось открывать глаза. А открыв – хотелось их закрыть, и не открывать больше никогда. Потому что Главе клана троллей вдруг представилось, что он стал гоблином. Только у этих ребят (и девчат тоже) кожа и на руках, и на лицах, и в иных местах нескладных тел была зеленой. Как и у Александра сейчас. По крайней мере ладони, которые он поднес к глазам, точно имели интенсивно-зеленую окраску.

– Трындец, – заявил он себе, – интересно, еще одна веревка в сумке есть?

С этими словами он резко сел на кровати, возвращая миру и собственным ладоням естественную окраску. Казалось, ничто вокруг не изменилось. Только вот со спины, оттуда, откуда он только что встал, тянуло таким приятным теплом. Александр резко вскочил с кровати, и уставился на большой прозрачный шар зеленого цвета, в котором он и находился верхней частью своего тела, и который так напугал парня. Вернее, это было полушарие; вторая часть шара очевидно терялась в покрывале, подушке, матрасе…

Он нагнулся, и с понятным удовлетворением отметил, что эта короткая цепочка его не подвела; самый краешек шара светил ровным зеленым светом под кроватью. Это почему-то взбодрило Александра – так, словно он съел еще одно блюдо с мясом. Он даже огладил этот шар, как хорошего друга; погладил по поверхности волн, из которых шар и состоял. Каким-то особым зрением шеф отмечал, что эти волны густыми прядями поднимаются из самой сердцевины шара, которая находилась где-то в районе подушки, и возвращаются назад, не в силах покинуть родное гнездо.

Александр повернулся. Сумка лежала на кресле, и светилась ровным голубым цветом. Как и кресло, кстати. Вообще-то в комнате много что выглядело чуть иначе. Больше всего Сашу поразили стены. Они были все испещрены какими-то закорючками, горевшими ярко-красным пламенем. И видел их Александр не только на гладкой ровной поверхности, но и в толще стен. Такие же, но чуть менее интенсивные значки расползлись по огромному стеклу, которое и представляло собой окно. На то, что в этом окне размером где-то полтора на два метра не было оконных переплетов, он обратил внимание сразу же, как вошел в комнате. Но и тогда, и сейчас, не сомневался, что такую хрупкую на вид прозрачную ограду не разбить даже кувалдой. Но теперь он знал почему. Нет, не так – он знал, что прочность и стен, и материала, который заменял тут стекло, была связана именно с этими закорючками. Которые словно живые бродили внутри каменной тверди.

В голове вдруг тревожно забили невидимые молоточки. Ну, или забегали те самые барашки из стада, что прежде стройными рядами ждали команд пастуха. Они словно кричали ему, Александру: «Хозяин, опасность!».

– Где? – резко повернулся шеф, – здесь?!

Он уперся взглядом в крюк, по прежнему висевшему на потолке, и провел ровную линию до пола. Вернее, линия там уже была – тонкая, черная, дрожащая от внутреннего напряжения, и испускавшая вокруг себя волны злобы, страданий и отчаяния. Именно так – злобы того, кто сейчас, быть может, наблюдал за ним, и страданий с отчаянием существ, что наполняли эту злобу неимоверной силой. Александру хотелось рвануть отсюда, от этого черного троса толщиной миллиметров в пять, подальше. Желательно из трактира, и города. Но он пересилил себя; представил, как показывает фигу существу, пытавшемуся донести до него ауру всемирного ужаса.

И действительно показал, даже две; и шагнул вперед, постоял рядом, не заходя в круг, который почему-то теперь был ограничен окружностью черного цвета. Даже поднял руку, но задержал ее, когда от сумки послышалось деликатное покашливание.

– Малышка, быстро ко мне! – скомандовал он; почувствовав рядом дуновение свежего ветра, он спросил, не поворачиваясь, – ты видишь это?

– Нет! – страхе ответила та, прижавшись плечом к шефу, – чувствую зло, идущее от этого места, но не вижу.

– Ну, как же! Вот же она, – воскликнул Александр, – смотри!

Трогать руками этот тросик вселенского зла он не решился. И тут же позавидовал Заю, и другим троллям, имевшим на пальцах такие замечательные длинные когти. Подняв указательный палец правой руки к глазам, он помечтал:

– Вот бы и мне такий. Хоть один.

И совсем не удивился, когда обнаружил на месте коротко обрезанного ногтя длинный, прозрачный, но вполне реальный коготь.

– Будем считать тебя моим воплощенным желанием, – усмехнулся он.

Коготь медленно приблизился к черной нити, а потом коротким дерганым движением зацепил ее, словно гитарную струну. Трос действительно загудел; басовито и угрожающе. Причем звук шел сверху, из неимоверной дали. Александр поднял голову кверху, и отметил, как на потолке проявилась, и замерла на несколько мгновения чья-то физиономия. Властная, злобная, не ставящая ни во что никого и ничего вокруг. В нем отчетливо читалось единственное желание занятого своим великим делом существа – запомнить букашку, отвлекшую его, единственного и неповторимого, от сущего. Запомнить и покарать – когда не будет других, более значимых дел.

Рядом кто-то истерически закричал:

– Это он! Это он, Аблиз! Ты вызвал его, несчастный!

Отвлекшись на мгновенье от лика на потолке, Александр отметил лишь смазанную тень, метнувшуюся в угол комнаты. Когда же его взгляд вернулся к лику, потолок был девственно чист. Не считая, конечно, крюка, который по прежнему пронзал черный трос. И вел последний, как понял Саша, в даль, которому нет названия. А начинался… Он опустил взгляд вниз, к самому центру проклятого круга, и понял, что начинается этот поток магической энергии, спресованной так, что ее не возьмет никакая сталь, где-то рядом; на одном из подземных уровней.

И только теперь Александр понял, что кто-то только что стоял рядом и надежно подпирал его своим плечом – до тех пор, пока сверху на них не глянул тот самый Аблиз. Медленный поворот головы остановил взгляд в углу, где жалась к стене девушка, совсем еще девчонка.

– Лет пятнадцать-шестнадцать, – оценил он, – хотя фигурка уже очень даже ничего. Да и личико тоже…

Только что-то беспокоило Сашу в этом лице; да и в целом в фигуре. Они были какими-то смазанными. Взгляд словно терял их. Девушка будто исчезала, истаивала из этого мира, и снова возвращалась сюда. Тяжелыми, словно вгоняющими в пол гвозди, шагами Александр направился в этот угол. Девушка сжалась в комок еще плотнее. Теперь мерцание стало не таким заметным – словно тело незнакомки действительно уплотнилось. Увы – это утверждение, точнее начало новой логической цепочки, разорвалось сразу после первого звена. Никакой плотностью тут и не пахло. Потому что склонившийся над девушкой парень попытался обнять ее за плечи, и поставить на ноги, но… Руки свободно прошли сквозь фигуру, заставив ее лишь чуть подрожать вместе с воздухом.

– Ты кто?! – воскликнул пораженный парень, успевший поводить руками внутри девичьего тела, и не отметивший никакого сопротивления, – что ты тут делаешь?

Он тут же отступил подальше от угла, словно приглашая незнакомку успокоиться и подняться. И та словно поняла его, действительно вскочила на стройные ножки, и сделала несколько шагов вперед. На ножках, кстати, очень органично и достаточно кокетливо смотрелись и кожаные штанишки, и сапожки на среднем каблуке, и… Взгляд остановился на груди; поднялся выше, к лицу, отмеченному какой-то дикой красотой. Потом скользнул еще выше, и там замер – сразу на двух рожках, горевших внутренним огнем много ярче, чем все остальное тело. Да, изнутри этого призрака рвался наружу темный цвет. Но эта темнота, понял Александр, не имела ничего общего с той, что сочилась из черного жгута, пронзавшего комнату. Она была сродни той темноте, что дарила добрые сны и целебный отдых.

Медленно, словно боясь спугнуть, парень двинулся вокруг застывшей призрачной леди. Та лишь провожала его взглядом больших выразительных глаз. Но, какими бы большими они не были, за спину себе смотреть она не могла. А именно там Саша обнаружил еще одну интересную особенность девичьего тела. В аккуратной прорези кожаных штанов наружу игриво торчал хвостик. Недлинный, сантиметром тридцать длиной, он, казалось, жил своей жизнью. В то время, как призрачная девушка замерла, стараясь не дышать, ее хвостик, такой же прозрачный, кокетливо подергивал мохнатым кончиком из стороны в сторону. Словно приглашал поиграть.

И Александр не выдержал – примерился к этому живчику, к самому его кончику, украшенному кисточкой волос (точно так же, как когда-то в младших классах примеривался к косичкам одноклассниц), и ухватился за него. И даже успел ощутить необыкновенную мягкость и теплоту этого кончика. Реальную мягкость и теплоту! А потом комнату затопил пронзительный и возмущенный девичий крик – куда до него обычным российским школьницам!

Девчонка подпрыгнула, и развернулась в воздухе, готовясь к яростной атаке. А Саша едва не расхохотался:

– Какая атака, о чем вы?! Ну стукни меня по башке, такая вся прозрачная. Я ничего не почувтсвую. Разве что развернешься, да хвостом меня по щекам отхлещешь – как перчатками.

Вслух он естественно ничего этого не сказал, хотя в ярости эта девица была еще прекрасней. Лишь спросил негромко и строго, как хозяин комнаты:

– Кто ты, девочка?

А потом едва не оказался в нокауте, в третий раз за последние несколько часов – когда девчушка мигом успокоилась, поникла плечами, и еще тише ответила: