Музыкальные вечера в Дахау. «Променад» по аппельплацу и лагерштрассе

Незадолго до того я узнал, что в службу безопасности рейхсфюрера будут набирать людей, которые уже служили. У нас это часто обсуждалось, потому что суровая жизнь в воинской части и строгая дисциплина многих не устраивала. Мне это было безразлично, меня не устраивало только однообразие службы. Все время одно и то же. О том, как мало значили для меня суровые условия, говорит один пример, который я потом часто приводил моим подчиненным офицерам и унтер-офицерам.

Дело было еще в Лехфельде, обыкновенная муштра, как обычно, нам приказывали ползать по-пластунски: в камышах, по щебенке; потом это запретили. Уже после первых таких занятий люди обращались в санчасть, чтобы им дали освобождение. Я считал, что с нами поступают несправедливо, но, сжав зубы, ползал и ползал, ободрал себе все локти, а на перевязку не пошел. После обеда опять звучало: «По-пластунски!», и моя самодельная повязка тут же слетела. Коротко и ясно – кожа на обоих локтях была содрана. А я упрямился. Меня заметили, и я получил повышение. Так что не тяготы военной службы в Лехфельде и Дахау побудили меня задуматься: как отсюда убраться? Просто убийственное однообразие. И когда я услышал, что в службу безопасности рейхсфюрера СС будут набирать людей, я подумал, что это очень приличная возможность».

В 1939 г. правительство Германии провело перепись населения страны. В процессе переписи собирались сведения о возрасте, поле, месте проживания, профессии, вероисповедании и семейном положении каждого человека и – впервые – о расе, которую определяли по предкам до второго колена. Позднее эта информация была помещена тысячами служащих на перфокарты.

Перфокарты сортировала и обсчитывала машина Холлерита, предшественник современного компьютера. Машина была изобретена в 1884 году американским инженером немецкого происхождения Германом Холлеритом. В конце 1800-х и начале 1900-х гг. она использовалась правительствами США и большинства европейских стран для обработки сведений переписи. Машины Холлерита, применяемые нацистами, были разработаны немецким отделением американской компании, позже известной как IBM.

Используя сведения переписи 1939 года, Адольф Эйхман составил «Еврейский реестр», содержащий подробную информацию обо всем еврейском населении Германии. «Реестр» также включал имена евреев из Австрии и Судетской области Западной Чехословакии, которая была оккупирована гитлеровскими войсками в 1938–1939 годах и стала частью Третьего рейха. Расовая идеология и политика нацистов не ограничивалась пределами Германии. Технологии и информация, которые при других обстоятельствах принесли бы пользу человечеству, при нацистском режиме помогали искать и уничтожать жертв (The Holocaust Encyclopedia).

Говоря о Лехфельде, нельзя не упомянуть имя известного немецкого авиаконструктора и промышленника Вилли Мессершмитта, на заводах которого в годы войны работали сотни тысяч заключенных. Фирма «Мессершмитт» активно сотрудничала с СС, в чьем ведении находились концлагеря. Самый крупный индустриальный комплекс был развернут вокруг концлагеря Маутхаузен. Ему подчинялся целый ряд лагерей, разбросанных по всей территории бывшей Австрии. Маутхаузен первоначально был создан в апреле 1938 года как филиал Дахау. С марта 1939 года – самостоятельный лагерь. Из 335 тысяч узников этого лагеря погибло свыше 122 тысяч (ВЭС. – М.: Воениздат, 1986. – 863 с.).

Утратив на советско-германском фронте превосходство в воздухе, немцы начали более интенсивно развертывать работы над реактивными самолетами. Разработанный фирмой Мессершмитта турбореактивный истребитель и бомбардировщик Me-262 в 1944 году стал первым в мире серийным реактивным самолётом и первым в мире реактивным самолётом, участвовавшим в боевых действиях. Кроме того, истребитель-перехватчик с жидкостным ракетным двигателем Me-163 в 1941 году впервые в мире во время испытаний перешагнул рубеж 1000 км/ч. «Мессершмитт Me-262» Schwalbe («Ласточка») – самый знаменитый немецкий реактивный истребитель, бомбардировщик и самолёт-разведчик времён Второй мировой войны. 25 марта 1942 года он совершил свой первый полёт с реактивными двигателями. Созданный и прошедший испытания реактивный Ме-262 превосходил по скорости все другие истребители тех лет. Это позволило командующему гитлеровской истребительной авиацией генералу Адольфу Голланду заявить, что Ме-262 – «единственный шанс организовать реальное сопротивление противнику».

Мессершмитт внес в конструкцию Me-262 заметные изменения. Новые крылья увеличенной площади вмещали больше топлива, расчетная дальность полета возросла до 11,5 тыс. км. Но самолет стал тяжелее и уже не мог взлетать с короткой полосы заводского аэродрома при полной загрузке. Пришлось его перевозить на юг от Аугсбурга, на аэродром в Лехфельд. С взлетной полосы аэродрома в Лехфельде Ме-262 совершил 10-часовой полет над Южной Германией и Австрией, покрыв расстояние в 4,5 тыс. км. Для разработчиков было очень важно показать способность разведчика Me-262 летать на дальние расстояния.

Когда на аэродром Лехфельда с самой длинной бетонной полосой привезли четвертый опытный реактивный самолет, Вилли Мессершмитт предложил провести летное испытание летчику Вольфгангу Шпате, отозванному с фронта. Он взлетел 17 апреля 1943 г. и, вернувшись на аэродром, захлебывался от восторга. «Это наше спасение в защите рейха!» – повторял он снова и снова. Воздушный ас тут же позвонил командующему истребительной авиацией генералу Голланду и красочно описал ему, чем отличается истребитель с поршневым мотором и воздушным винтом от реактивного. Он посоветовал своему начальнику прилететь сюда, в Лехфельд, и самому полетать на этом чуде.

Генерал-лейтенант Адольф Голланд прилетел на аэродром в Лехфельд 22.05.1943. После облета Ме-262 с ним случилось то же самое, что и с капитаном Шпате. Он возбужденно говорил: «Эту машину толкает ангел!» Тут же написал текст и попросил отправить телеграмму фельдмаршалу Мильху: «Ме-262 – это огромный успех, который гарантирует наше превосходство в воздухе, пока враг продолжает летать на поршневых самолетах. С летной точки зрения самолет производит очень хорошее впечатление. Этот самолет открывает для нас совершенно новые тактические возможности».

Первый серийный вариант истребителя Me-262, известный как «Швальбе» – «Ласточка», поступил в июле 1944 г. в испытательную команду 262, которая была сформирована в Лехфельде на базе 15 самолетов под командованием капитана Тхирфельдера. Испытания прототипа Me-262 V-9 в Lager-Lechfeld начались лишь только 18 января 1945 года.

Лехфельд был выбран не случайно. Из-за все более интенсивных и частых бомбардировок Германии многие аэродромы были разрушены или повреждены. Взлетно-посадочная полоса в Лехфельде находилась в хорошем состоянии и была самой протяжённой, что давало возможность реактивному самолету совершать необходимый разбег при взлете.

В январе 1943 года положение вермахта на Восточном фронте под Сталинградом резко ухудшилось, часть квалифицированных рабочих авиапромышленности Германии призвана в армию. Другую их часть рейхсминистр вооружений и боеприпасов Шпеер перевел на заводы по производству боеприпасов. В авиапромышленность дополнительно было направлено несколько тысяч иностранных рабочих и военнопленных. Благодаря личному вмешательству Гиммлера авиакомпания Хейнкеля получила шесть тысяч узников концлагеря Ораниенбург. В это же время Мессершмитт вел прямые переговоры с руководством Дахау. В Лехфельд из близлежащих лагерей, включая самый большой по численности шталаг VII A, начали поступать команды пленных.

6 января 1943 г. в Лехфельд из шталага VII A прибыла команда военнопленных № 3239 (Arb. Kdo. № 3239 Lager-Lechfeld). В середине колонны пленных, бредущих в лагерь Лехфельд, под номером 102 665 с трудом передвигал ноги недавно выписанный из лагерного лазарета Фрайзинг молодой русский лейтенант Матвей Иванович Лифинский. Шел 564-й день войны и 233-й день плена лейтенанта, одного из защитников Крыма, захваченного немцами под Керчью 18 мая 1942 года.

Впереди у него были еще мучительно долгие 845 дней плена, мюнхенское гестапо (Gestapo Munchen), лишение (Entlassen) статуса военнопленного (Kriegsdienstzeit), охранный арест (Schutzhaft), концлагерь Дахау (KL. Dachau), СС-арбайтлагерь Аллах (SS-Arbeitslager Allach), CC-арбайтлагерь Блайхах (SS-Arbeitslager Blaichach). Позади – 232 дня плена, лагеря военнопленных в Керчи, дулаг 123 в Джанкое (Dulag 123 / Dschankoi), шталаг 348 в Днепропетровске (Stalag 348 / Dnjepropetrowsk), шталаг 365 во Владимире-Волынском (Stalag 365 / Wlodzimier-Wolynskij), шталаг XIII A в Зульцбах-Розенберге (Stalag XIII A / Sulzbach-Rosenberg), шталаг VII А в Моосбурге (Stalag VII A / Moosburg), кровопролитные бои за Крым и Керчь.

ЦАМО РФ. Картотека военнопленных офицеров РККА

Глава II. Керчь

Русские зарекомендовали себя умелыми, выносливыми и бесстрашными солдатами, разбивая в пух и прах наши былые предрассудки о расовом превосходстве.

    Генрих Метельман. Сквозь ад за Гитлера

В октябре 1941 года 11-я армия вермахта под командованием Манштейна начала операцию по захвату Крыма. К 16 ноября 1941 г. весь полуостров, кроме Севастополя, был оккупирован. В декабре-январе 1941–1942 гг. в результате Керченско-Феодосийской десантной операции советские войска вернули Керченский полуостров и за 8 дней продвинулись на 100–110 км. Однако уже 18 января 1942 г. немецкие части вошли в Феодосию.

В феврале-апреле 1942 г. советские войска трижды предпринимали попытки переломить ход событий в Крыму, но в итоге только понесли большие потери. За период с 14-го января по 12-е апреля 1942 года Крымский фронт потерял не менее 110 тысяч человек, в том числе около 43-х тысяч безвозвратно.

Директивой ОКВ № 41 от 5 апреля 1942 г. 11-й немецкой армии ставилась задача захватить Керченский полуостров и овладеть Севастополем. Победа давала возможность высвободить 11-ю армию вермахта и румынский корпус для усиления удара по Кавказу. План новой кампании на юге советско-германского фронта был объявлен Гитлером на совещании 28 марта 1942 г. Вермахт планировал блокировать Крымский полуостров, отрезать его от Новороссийска и других портов Кавказа, разгромить Крымский фронт и, овладев Керченским полуостровом, штурмом взять Севастополь. Захват Крыма создавал противнику благоприятные условия для наступления на Кавказ. Операция получила название «Охота на дроф» (Манштейн Э. Утерянные победы).

В конце апреля и в начале мая 1942 года, готовясь к наступлению, противник производил усиленную авиационную разведку Керченского полуострова, систематически наносил удары бомбардировочной авиацией по путям сообщения наших войск, активно подвозил боеприпасы, сосредоточивал самолеты люфтваффе на аэродромах в Крыму и на Черноморском побережье, пополнял танковые части. Войска Крымского фронта после безуспешных попыток захватить Кой-Асан и другие пункты понесли значительные потери, перешли к обороне и для приведения в боевую готовность стали восстанавливать материальную часть, пополнялись личным составом и боекомплектом. Театром военных действий в тот момент была территория Керченского полуострова протяженностью с юга на север от 18 до 24 км, с востока на запад (от Керчи до Кой-Асана) – 80 км, не считая самой узкой части восточнее Керчи.

Манштейн вспоминал после войны: «Наша разведка показала, что противник сосредоточил две трети своих сил на северном участке. Эта обстановка и явилась основой, на которой штаб армии разработал план операции «Охота на дроф». Замысел заключался в том, чтобы нанести решающий удар на южном участке, вдоль побережья Черного моря, то есть в том месте, где противник, по-видимому, меньше всего его ожидал».

Южный участок Крымского фронта от Кой-Асана до берега Чёрного моря протяженностью около 8 км представлял собой подготовленные ещё в январе 1942 г. советские оборонительные позиции. Их защищали дивизии 44-й армии: 63-я горнострелковая (гсд) и 276-я стрелковая (сд). Во втором эшелоне стояли еще три стрелковые дивизии.

В 276-й сд было создано четыре, а в 63-й гсд два противотанковых опорных пункта, 766-й лап (легкий артполк) образовал противотанковый район на правом фланге армии. Основными недостатками противотанковой обороны были ее небольшая глубина (2–3 км) и отсутствие противотанковых резервов в дивизиях и армии. Разведывательные данные указывали на то, что противник сосредоточивает основные усилия для нанесения удара против левого фланга армии. Однако командование армии не приняло решительных мер к его подавлению массированным огнем артиллерии.

7 мая 1942 г. в результате беспрерывных налетов немецкой авиации была полностью нарушена связь и парализована работа штабов армий и фронта. В течение дня немцы интенсивно бомбили боевые порядки наших войск, тылы, аэродромы, зенитные батареи.

Операция «Охота на дроф» началась рано утром 8 мая 1942 г. Немецкая авиация нанесла массированный удар по боевым порядкам 44-й армии генерал-лейтенанта С. И. Черняка, по городу Керчь и порту. После интенсивной артиллерийской подготовки гитлеровские войска перешли в наступление в полосе 63-й гсд и 276-й сд, стоящих на левом фланге фронта у Феодосийского залива. Наступлению сухопутных войск противника в составе 6–8 дивизий 11-й армии предшествовал еще один массированный удар люфтваффе по позициям 44-й армии. Ряд участков наших войск был подвергнут бомбардировке за день до 10 раз.

Основной удар немецких дивизий, поддержанных пикирующими бомбардировщиками 8-го авиакорпуса генерала Рихтгоффена, пришелся по боевым порядкам 63-й горнострелковой дивизии и позициям 871, 873, 876-го стрелковых полков 276-й сд. Артиллерийский и минометный огонь по нашим частям продолжался в течение часа, а затем был перенесен в глубину. Одновременно 150 немецких танков и САУ 30-го армейского корпуса нанесли удар по позициям 63-й гсд и 276-й сд. Сбросив огромное количество авиабомб и снарядов, противник взорвал наши минные поля и перешел в наступление на участке прорыва. Из Феодосии на штурмовых лодках немцы перебросили и высадили десант в тыл 63-й гсд, вызвав панику.

276-я сд полковника Д. М. Пономарева (комдив с 26.12.41 по 30.07.42), находящаяся на правом фланге переднего края 44-й армии, весь день держала оборону, отбив несколько атак пехоты и танков противника, за что получила благодарность от командующего Крымским фронтом. Прорвав оборону на участке 63-й гсд, немецкие пехотные дивизии 30-го армейского корпуса генерала Фреттер-Пико стали охватывать левый фланг 276-й сд, заходя ей в тыл. К исходу дня у 276-й дивизии были израсходованы все боеприпасы минометов, патроны у бойцов были на исходе. Вечером на ряде участков противник вклинился в боевые порядки 871, 873, 876-го стрелковых полков, в результате чего 871-й стрелковый полк оказался в окружении, но продолжал яростно сопротивляться. В 18.00, оценив обстановку и установив, что больше держаться невозможно, командир дивизии дал приказ полкам на отход.

Противник наступал двумя танковыми клиньями: на восток – в направлении Керчи и на север – в сторону Азовского моря. При этом, как 8 мая 1942 года, так и в последующие дни, атаки авиации были особенно ожесточенными по тем районам, где немцы планировали танковый прорыв. В период с 8 по 11 мая над Керченским полуостровом находилось до 700–800 самолетов одновременно. Продвижение наших войск из-за непрерывных налетов авиации было крайне затруднено. К концу дня немецкие дивизии прорвали оборону 44-й армии по фронту на 5 км и в глубину до 7–8 км.

Танковые части Крымского фронта 8 мая оказали ожесточенное сопротивление противнику, задержав его стремительное продвижение. Отход 276-й и 404-й сд и преждевременное беспорядочное отступление, похожее на бегство, 63-й грузинской горнострелковой дивизии, практически не оказывающей сопротивления противнику, не позволили нашим войскам остановить врага и закрепить успех, достигнутый танковыми частями. Боевые порядки 63-й гсд были прорваны в первый же час боя. В своих мемуарах «В смертельном бою» Готтлоб Бидерман пишет: «…в 3.15 весь фронт взорвался шквалом артиллерийского огня. В 4.30 взору предстал уже знакомый вид пленных, которых вели в тыл под конвоем». Другой участник этого сражения Генрих Метельман вспоминает: «Мы проезжали мимо мест недавних боев, наблюдая картины ужасающей мясорубки. Нам навстречу двигались бесконечные колонны военнопленных, большинство из которых были явно азиатской внешности». 13 мая 1942 года командир 63-й грузинской дивизии был арестован (освобожден из-под ареста 13.03.1943).

Личный состав частей Крымского фронта в значительной мере состоял из солдат закавказских национальностей. 63-я горнострелковая дивизия по своему составу была в основном грузинской. Боевыми заслугами эта дивизия не отличалась, именно она после немецкого контрудара в середине января 1942 года сдала Феодосию, только что взятую морским десантом. 63-я гсд выделялась слабой дисциплиной и значительным числом перебежчиков. В боях за Феодосию гитлеровцы захватили в плен большое количество бойцов 63-й дивизии, многие из которых перешли на службу в грузинское спецподразделение «Тамара», созданное абвером. Манштейн точно рассчитал направление главного удара и хорошо был осведомлен о национальном составе 63-й дивизии. Подразделения Красной Армии, укомплектованные кавказцами, немцы считали «явно неустойчивыми, имеющими невысокую боевую ценность по сравнению с русскими частями».

Характерно, что представитель Ставки Верховного Главнокомандования Мехлис практически сразу после прибытия в Крым 20 января 1942 г. поставил перед Ставкой вопрос о создании самостоятельного Крымского фронта путём разделения Кавказского фронта. Штаб Кавказского фронта находился в Тбилиси и не успевал реагировать на постоянно меняющуюся оперативную обстановку. Сталин 15.02.1942 приказал немедленно перебросить из Северо-Кавказского военного округа на усиление Крымского фронта три стрелковые дивизии, включая 276-ю. 16 февраля Л. З. Мехлис в разговоре с командующим войсками СКВО генералом Курдюмовым потребовал «очистить» дивизии Крымского фронта от «кавказцев» и заменить их военнослужащими русской национальности.

Во втором эшелоне 44-й армии стояла 396-я азербайджанская национальная дивизия. Если среди солдат вермахта бытовала поговорка, что «хуже итальянского солдата может быть только румынский солдат», то хуже грузинских вояк были азербайджанцы. Военкор Сельвинский вспоминал: «Когда в азербайджанской дивизии кого-нибудь выбивало из строя, солдаты кучей сбегались вокруг павшего и, не обращая внимания на канонаду, начинали причитать и рыдать над собратом, как дома у тела покойника».

Немецкая авиация 9 мая 1942 года совершила около 1400 самолетовылетов, бомбя позиции войск Крымского фронта. Особенно ожесточенные бои в этот день вел 229-й отдельный танковый батальон, уничтоживший 28 немецких танков. В отражении танковой атаки позже приняла участие артиллерия. После боя, длившегося до темноты, противник потерял до 50 танков. Сдерживая натиск врага, войска Крымского фронта отходили на линию Турецкого вала.

9 мая 1942 года Манштейн бросил в наступление 22-ю танковую дивизию, к 10 мая дивизия прорвалась в глубину обороны Крымского фронта и развернулась на север, выходя на коммуникации 47-й и 51-й армий. Возникла прямая угроза окружения этих армий. В прорыв также была введена моторизованная бригада полковника Гроддека, отрезавшая 44-ю армию от тыловых позиций. Бригада Гроддека 10 мая 1942 года достигла Турецкого вала и пересекла его. В ночь с 9 на 10 мая противник прорвался к Турецкому валу и захватил две господствующие высоты, опередив нашу 47-ю армию и 156-ю сд, идущую из Керчи. К исходу 10 мая 1942 года передовые части 30-го корпуса вермахта вышли к Турецкому валу. До Керчи оставалось немногим более 30 километров.

О накале боёв свидетельствует тот факт, что если на 9 мая 1942 года в 55-й танковой бригаде было 46 танков, то после боя 10 мая остался только один. Части 47-й армии беспорядочно продолжали отход по берегу Арабатского залива. Части 44-й армии в течение дня методом подвижной обороны и контратаками сдерживали наступление превосходящих сил противника, стремительно продвигающихся вдоль феодосийской дороги на восток. К исходу 9 мая в полосе 44-й армии уже не было сплошного фронта.

Остатки разбитых стрелковых дивизий, обороняясь, мелкими группами непрерывно отходили в восточном направлении. Командир 39-й танковой бригады, учитывая отсутствие связи со штабом 44-й армии, объединил под своим командованием разрозненные группы пехоты: 47 человек 63-й гсд, 176 человек 276-й сд и 227 – из 404-й сд (Мощанский И. Б. Борьба за Крым) и организовал оборону в районе Джаб-Тобе (Вулкановка). 10 мая 1942 г. бригада была подчинена командиру 404-й стрелковой дивизии.

В направлении 44-й армии противник продолжал наступление, преимущественно используя танки и моторизованные части, преследуя отступающие советские войска. На прибрежную полосу шириной не более 1-го км, по которой отступали дивизии 44-й армии, обрушился шквал огня. Берег сплошь усеяли тела погибших.

Один из участников сражения, немецкий танкист Генрих Метельман, в своей книге «Сквозь ад за Гитлера» так описал эти события: «У входа на Керченский полуостров 9 мая 1942 года началось наше наступление на позиции русских. Всю ночь не стихал гул моторов самолетов и наземной техники. Пробудились после спячки даже грозные «штукас» – пикирующие бомбардировщики Ю-87. Около полудня наше подразделение получило приказ перейти в наступление. На броне наших танков и бронетранспортеров следовала пехота, но стоило нам приблизиться к одному из селений, как нас встретил ураганный огонь неприятеля. Наших пехотинцев как ветром сдуло.

Селение это называлось Арма-Эли и состояло из расположенных длинными рядами домов, окруженных садами. Местность здесь была равнинной, без единого деревца. В центре селения на перекрестке двух главных его улиц возвышались земляные бастионы около трех метров высотой. Земляное кольцо охватывало участок диаметром не менее ста метров. Внутри кольца было установлено несколько зениток, поэтому атака этих позиций русских с воздуха силами люфтваффе была бы сопряжена с серьезными потерями. Кроме этого, в земляном валу были устроены пулеметные гнезда и обустроены позиции для противотанковых орудий так, что все подходы к селу контролировались оборонявшимися. «Иваны» снова продемонстрировали свое удивительное умение использовать обычную землю в качестве фортификационных материалов. Немцам это удавалось значительно хуже.

Чтобы не сбивать темп наступления, был отдан приказ атаковать земляной бастион русских, и когда один из водителей танков едва не ослеп, я был послан ему на замену. Узость улиц селения существенно ограничивала оперативный простор – мы вынуждены были действовать узкой колонной, а продвигаться приходилось всего-то в трехстах метрах от земляной цитадели русских. Я на своей машине следовал за первыми пятью танками. Обзор через узкую щель был явно недостаточным, и я не мог составить представление об обстановке. Вскоре выяснилось, что «иваны» терпеливо дожидались, пока мы подойдем ближе, и, дождавшись, открыли огонь. И тогда разверзся ад – не успел я опомниться, как три идущих впереди наших танка вспыхнули, как факелы. Наша атака захлебнулась. Не слыша себя, я пытался подавать команды и действовал, скорее повинуясь инстинкту, – резко дав задний ход, я попытался искать защиты за одной из хат. Нам ничего не оставалось делать, как дожидаться поддержки артиллерии.

Очень многие из моих товарищей поплатились жизнью в том бою, и, видя, как наши офицеры срочно стали совещаться, как быть, я подумал, как они могли бросить молодых, по сути необстрелянных, солдат в это пекло. Только к рассвету прибыли тягачи с тяжелой артиллерией. Я наблюдал, как артиллеристы развертывают позицию. Разрывы снарядов наших орудий превратили земляной бастион русских в месиво из искореженных остатков орудий, воронок, изуродованных до неузнаваемости человеческих тел. В воздух взлетали черные комья земли, оторванные руки и ноги, и я не в силах был оторвать взора от этой страшной и в то же время завораживающей картины. Артподготовка заняла не более двадцати минут. Когда мы пошли во вторую танковую атаку, виляя между продолжавшими дымиться подбитыми вчера вечером нашими танками, я слышал, как по броне моей машины пощелкивают пули.

Мы стали справа обходить земляной вал, а следовавшие за нами пехотинцы кидали ручные гранаты в его середину. А когда они, вскарабкавшись на бруствер, стали соскакивать в траншею русских, тут мы поняли, что неприятелю конец и что теперь пехота разберется и без нас. Когда я немного погодя выбрался из машины на остатки вала и взглянул вниз, взору моему предстала ужасающая картина. На относительно небольшом участке валялись тела убитых, их было не менее сотни! Многие были без рук, без ног, а иногда от людей оставались одни только туловища. И все же, невзирая на обреченность, эти люди не выбросили белый флаг капитуляции! Да, это был враг, к нему полагалось испытывать ненависть. Или все-таки восхищение?

Дорога на восток в направлении Керчи теперь была свободна. Мы двигались параллельно побережью Черного моря. До Керчи оставалось не более пятидесяти километров. Мой танк, надсадно закряхтев, умолк, увязнув гусеницами в грязи. Только лошади еще кое-как тащились, чавкая копытами в раскисшей земле, да наши тяжелые полугусеничные тягачи. Армия фельдмаршала Эриха фон Манштейна остановилась…

Мы даже не удосужились выставить боевое охранение – какой смысл? И вдруг в полусне я услышал в отдалении треск винтовочных выстрелов и тут же артиллерийские залпы. Кто-то завопил в отчаянии, я даже не понял, на каком языке. Наш заряжающий, откинув крышку люка, внес ясность:

– Проклятые русские! Они здесь! Давайте выбирайтесь!

Уж и не помню, как мы умудрились нацепить на себя униформу и схватить оружие. Оказавшись снаружи, я понял одно: спасайся кто может! И плюхнулся прямо в жидкую грязь. Беспорядочно отстреливаясь, я полз по черной жиже, пока не расстрелял все патроны. Так что в моем распоряжении оставался лишь штык. И тут я заметил ползущего буквально в паре метров от моего танка русского с автоматом в руках. Поскольку я слился с грязью, заметить меня он не мог. Осторожно выглянув из-за брони, я заметил и беспорядочную группу его боевых товарищей. Те кое-как тащились, утопая ногами в грязи, но все же приближались. Офицеры шли вместе с ними, отрывисто выкрикивая команды. А наши между тем исчезли из поля зрения. Отовсюду раздавались стоны раненых, немцев и русских. В общем, неразбериха, хаос. Чтобы избежать рукопашной схватки с русским у моего танка, сначала я притворился мертвым. До ужаса трудно, оказывается, дышать, если лежишь, уткнувшись лицом в грязь.

Хотя я потерял ощущение времени, атака красноармейцев наверняка не продлилась более получаса. Да, они вбили нас в буквальном смысле в землю, но было видно, что и сами выдохлись. И в этот момент откуда-то из тыла показалась немецкая пехота. Они шли с пригорка, поэтому имели возможность обозревать поле сражения. В силу того, что немцев от русских было не отличить – все были вываляны в грязи, – немцы автоматный огонь не открывали, стреляя одиночными и выборочно. Приказав всем лечь, пехотный офицер через рупор объявил русским, чтобы те поднимались и выходили с поднятыми руками. В первую минуту реакции на это не последовало. Только когда дали очередь из пулемета поверх голов, русские зашевелились. Один из их офицеров, оказывается, лежавший неподалеку от меня, поднялся и нехотя поднял руки. Он был без оружия. Мало-помалу собралась группа человек около ста.