Холодина

Так ничего не добыв, я спешно возвращался домой, чтобы не ползти опять по кромешной черноте… И вот тут-то оно мне и открылось.

Глава 8. Чигиря – Сенцы – Даю тебе

– Дебил! Тупой городской дебил! – я смеялся и плакал одновременно, сидя за рулем и глядя на раскинувшуюся панораму. Это была истерика, но мне не хотелось себя сдерживать. Потому что, если и вправду дебил – зачем об этом молчать?

Дело в том, что недавняя генераторная авария, конечно, отодвинула проблему с мытьем на второй план, но не закрыла ее полностью. Спиртовые протирания – это полумера. Да я уже и сам хотел помыться. Так что мысль про баню плотно сидела в моей голове. Конечно, ломиться в сауны, которые всюду у нас понатыканы, смысла нет. Без электричества. Но я вдруг подумал: а ведь в частном секторе, наверное, у кого-нибудь в хозяйстве может оказаться обычная… «аналоговая» баня! Которая может работать и без электричества.

Мысль показалась мне довольно здравой. А поскольку, я выбрался на окраины, то решил сделать небольшой крюк и заглянуть в чигиря. Этот наполовину деревенский закуток лежал в тихой низинке, зажатый между двумя спальными районами – сразу за объездной дорогой! Чтобы вы понимали, насколько это чигиря – через 10 метров после съезда с обводной тут начиналась грунтовая дорога! Даже асфальта не было. Газ сюда тоже, конечно, не провели.

И вот я, сбросив газ, тихонько вырулил на довольно крутой спуск… И остановился. Передо мной раскинулась россыпь одноэтажных домов – мрачная, темная (низина уже находилась в тени, так как солнце клонилось к горизонту).

И почти из каждой крыши торчала труба.

Печная, мать ее, труба!

– Я ведь даже не подумал об этом… Наивный городской придурок!

Мое спасение лежало прямо передо мной. Крепкий дом – бревенчатый или кирпичный – с добротной печью. Просто протопить такую – и ты в тепле! Не в зыбкой иллюзии тепла, которая может прерваться из-за любой мелочи, а в настоящем, надежном! Я не сомневался, что печь можно протопить так, что и в трусах будет жарко! И не в одной комнате, а во всем доме.

«Настоящая полноценная жизнь!» – сомлела надежда, и никто даже не пытался с ней спорить.

Я сдал назад, выкрутил руль и вернулся на трассу.

– Всем оставаться на своих местах, и никуда не уходить! – крикнул чигирям и рванул поскорее домой.

Признаться, у меня возникла шальная мысль: не ехать никуда, а найти до темноты хороший домик и заночевать прямо тут. У жаркой печки. Но я уже знал: шальным мыслям в мире Холодины лучше волю не давать. Если может случиться что-то плохое – оно случится. Причем, в максимально ненадежный момент. Или дом не успею найти, или печь окажется бракованной… В целом, думал я верно, но даже не подозревал в тот момент, какие проблемы меня ожидают.

Весь остаток вечера я думал только о завтрашнем дне. Собирал сумки с самым необходимым, готовил инструменты, которые могут понадобиться. Даже еды наварил с вечера, чтобы рвануть в чигиря с рассветом. Выскочил из «Леденца», едва засерел рассвет, и стало видно дорогу. До обводной домчал меньше, чем за полчаса и съехал по плавному спуску Черемуховой улицы.

Начал смотрины.

В самом начале чигирей гордо высилось несколько двухэтажных кирпичных коттеджей. Они щеголяли ровными гранями стен, пластиковых пакетов, разноцветными крышами и манили – выбери меня. Но я к их мольбам был совершенно равнодушен. У этих прекрасных домов имелся один, но краеугольный изъян – нет печной трубы. Значит, топились они с помощью электрокотлов – и для меня совершенно бесполезны. Нет, мне нужен дом без претензий, но с настоящей дровяной печью. Конечно, бомжевая халупа тоже не подойдет; надо найти крепкое хозяйство.

Я был очень требователен: останавливался через каждые метров сто, выходил, осматривал домики, заглядывал во дворы и темные окна. Почему-то меня категорически не устраивали варианты из шлакоблока; не доверял я этим легким кирпичам-переросткам. Надоело мерзнуть!

Подходящий вариант я нашел минут через пятнадцать. Дом довольно старый, деревянный, сложенный из массивного кругляка. Завалинка, всё, как положено. Он был непривычно высокий: пол находился чуть ли не в метре от земли. Наверное, там у него солидный погреб. Окна закрыты ставнями, я открыл одно (обычное, стеклянное!), но ничего толком не смог разглядеть. Железный «кулацкий» забор с крепкими воротами намекали, что хозяину имелось что скрывать. Оскальзываясь, я неуклюже перебрался через него.

Ну, неплохо: справа высокий дом, бочки, тачки, какая-то еще мелочь, присыпанная снегом. Слева – шеренга старых, почерневших от времени дощатых сараев. Четыре низенькие двери. Прямо по курсу – гараж; железный, с облупившейся серой краской. За ним проглядывал огород: небольшой, но с парником.

– Вроде ничего, – выпустил я клубок пара и отвернулся.

Нашел задвижку, толкнул створки ворот. Снег мешал их распахнуть до конца, так что пришлось почистить. После чего юркнул за руль и зарулил во двор. С монтировкой в руках, направился ко входу, и только тут разглядел то, на что раньше не обратил внимания: слева от крыльца, вплотную к стене стояла большая конура. А перед ней – то, что поначалу принял за кучу ветоши.

Здоровенный пес.

Мертвый.

Он лежал перед входом, положив лобастую голову на тяжелые лапы. И слегка вмерз в лед, который, видимо, сам и растопил последним теплом своего тела. Самым тяжким в этой картине были открытые глаза: белесые, остекленевшие.

Захотелось снять шапку.

Я вздохнул. Провел ладонью по лицу и решительно шагнул на крылечко. Дверь веранды (хотя, наверное, это нельзя назвать так… а как? Сени? Сенцы?) была заперта на увесистый висячий замок… Который полетел на пол вместе с накидной петлей от первого же движения монтировки. Внутри стоял красивый, резной рукомойник, старый холодильник и… небольшая поленница уже наколотых дров.

– Вот за это спасибо! – улыбнулся я и пошел вскрывать вторую дверь: лакированную, китайскую, какие были в моде в нулевые.

Только приоткрыл ее, как из узкой щели вылетел озверевший комок шерсти! Кошка! С воем напополам с шипением она стремительно помчалась прямо на улицу.

– Дура! – крикнул я ей вслед, и настороженно шагнул через порог.

Тишина и полумрак. Воздух застоявшийся и с сильным запахом… гречки? Что-то такое. Включил фонарь. Я находился в прихожке и одновременно кухоньке. Прямо дверь – в комнату, направо – в зал, который занимал половину дома. Внутренние стены дощатые, крашеные и не доставали до беленого потолка. Это чтобы тепло циркулировало по всей хате…

«Откуда во мне всплывают все эти слова? – улыбнулся я. – Сенцы, хата… Генетическая память пробуждается?».

Главная цель моей поисковой экспедиции стояла по центру дома. Печь. Большая, беленая, она своими боками выходила в каждое помещение. Широкий вертикальный свод, уходящий в потолок, а в прихожку/кухню выпирает топка: низкая, со стальной варочной плитой. При том, что у дальней стенки стояла и газовая плитка с баллоном.

– Ну что? – спросил я сам себя.

«Вроде норм, – ответил себе уже мысленно, чтобы не превращаться в психа. – Надо печку проверить – и можно заселяться».

Быстро занес дров из сенцев, топориком нарезал щепу и полез в топку. Фонарик плохо освещал печное нутро, но я заметил, что вместо пола там была железная решетка.

«Прикольно! – удивился я. – Получается, дрова прогорят, а зола просыплется вниз».

Внизу под топкой тоже имелась камера. В которую был вставлен железный… ковш? Его задняя стенка служила дверцей камеры. Интересно всё устроено, однако!

– Ладно, потом повосхищаемся!

Нарвал, намял бумаги (возле печки лежали какие-то исписанные тетрадки) уложил сверху щепу – и запалил. Бумага тлела вместо того, чтобы гореть щепа занималась плохо. Отсырели, что ли? Нарезал новую партию, снова сложил, придавил сверху колотыми брусками, чтобы те быстрее сохли – и снова поджег. И снова. И снова. Дрова чернели, пускали тонкие стрелки дыма, зажигались отдельные багровые точки, но пламя не разгоралось, хоть, тресни! Едва прогорала бумага – всё постепенно угасало.

– Сука! – зарычал я и рванул к машине.

Сейчас плесну бензина – загорятся, как миленькие! Уже возле тачки перевел дух, успокоился. И одумался. Поджигать бензин в замкнутой камере топки – это не очень разумное решение. Мало ли как рванет. Лучше масла подлить. Взял из багажника запасную бутыль и вернулся в дом. Снял с варочной плиты кольца да прямо через верх полил дровишки.

И поджег.

Ну, что сказать… Загорелось. Хорошо загорелось! И через пару секунд комната наполнилась густым дымом. Который, вследствие присутствия машинного масла, оказался еще на редкость едучим и вонючим.

– Мать твою! – я распахнул входную дверь и выскочил в сенцы.

Жилье клубилось дымом, его волны причудливо извивались в свете редких лучей света. Прикрыв лицо рукавом, я смотрел, как дым лезет изо всех щелей: из дверцы, из нижней камеры, через варочную плиту. Но вылезал он и сверху. Там, под самым потолком, среди белого-белого находилась какая-то черная поперечная полоса с торчащим железным кольцом. Вот из этой полосы тоже сочилось.

– Погодите-ка…

Зажав нос, я окунулся в дымные клубы, дотянулся до кольца и потянул. Кольцо оказалось частью железной пластины, которая выдвигалась из печного нутра и также задвигалась обратно. Заслонка!

– Да вашу ж Машу! – заслонка перекрывала трубу, потому-то так люто и дымило!

«Получается, и дрова поэтому не загорались, – озарило меня. – Тяги нет, кислород внутри печи выгорает – и вся эта хрень тухнет».