Пространствие в стене

Пространствие в стене
Василий Николаевич Волегов

Как много можно увидеть, просто смотря на стену. Точнее в стену. Сборник «Пространствие в стене» – это окно в стене нашей реальности. Посредством которого мы можем заглянуть в «соседнюю комнату», имеющую некоторые отличия: физические, культурные, моральные и так далее.

Василий Волегов

Пространствие в стене

Intro.

Сомнительный забор закончился припевом (так бывает, если забор очень длинный, а ты очень настроен на внутренний космос. К концу забора ты уже композитор. Конечно этому предшествовала череда перерождений, от кого ты и сам объяснить не можешь.). По разморенному уже от утренней жары проулку ползла улитка величиной с огромного пешехода. Надо переходить на газ! Тут кто-то чиркнул спичкой и под веком рванул мир. Веко зачесалось. Вокруг, вернее в зоне видимости все находилось на местах и в формах, которые он привык воспринимать как порядок. Он внушил, или перед тем как внушил в себя форму: кожу, кости, внешность, которую привык видеть в зеркале, все это находилось и не воспринималось, как если бы долго болел зуб, а потом перестал и стал не заметен. Зубная боль как предмет нахождения себя в пространстве. Короче, члены напряглись и вместе со всеми узлами организма, отягощенные желанием курить, устремились к окну. За видимым желанием начать работу над сборником скрывалось предвкушение, расплывающееся в синяках под глазами, и не преодолимая прокрастинация. Сколько уже прошло? Месяц! Надо установить сроки, чтобы было на что злиться. Кошка хихикнула, окно хлопнуло, рассказ закончился, сборник жил своей жизнью. Как все хорошо!

Икар города «Негодяйск».

В минуту лунного сомнения ему перебило ноги, и он упал лицом в планету. «Какая благодатная почва для жилетки!» -подумал он. И стал портным.

Он шил поперек морей, вдоль экватора, подшивал Эльбрус и укорачивал дорогу до магазина с самыми необходимыми напитками, для каждого неполноценного негодяя, во всей округе города Негодяйска. Это был даже не город, а так, подстаканник гремящий в плацкарте метро до первой серной пробки. На счет серной пробки может я и погорячился, но серой пахло. Однако никто этого не слышал или не хотел слышать, так как в аду лучше не слышать и не видеть, что происходит. Так что летели в слепую черную дыру.

Итак, наш герой начал кроить гроб из газеты "Свобода". Да, да из одноименной газеты газеты "Свобода", которую никто не читал уже сто лет, да и не издавал никогда.

Чем дальше плюнешь, тем ближе смерть. – подумал он и затушил окурок об язык. Так спасался от смерти в темные времена темный люд темного города Негодяйска. Это, что касается истории. Вернемся к нашему герою.

Налюбовавшись на свое творение, он резко поменял свои приоритеты и приделал к гробу крылья.

Было пасмурное, дождливое, октябрьское утро.

«Если не получится, никто не увидит», – подумал он и с еще большей уверенностью двинулся к самому высокому строению города Негодяйска.

Кстати запрещалось писать название города Негодяйск с большой буквы на законодательном уровне земли, то есть почвы на которой он стоял. Иначе никак не вывести эту заразу из умов граждан. Ну вы и сами знаете. Так вот. Самым высоким строением города Негодяйска была надгробная плита, стоящая на могиле человечности. Она, кстати, умерла не доношенной. Так что предполагается, что сама не поняла, что существовала.

Некоторые источники молчат о том сколько и как наш герой взбирался на обелиск. Другим источникам по сведению третьих, которых и не существовало никогда, было вообще не до нашего "Икара". Они, которые вторые источники, в это время копали могилу журналистике и почти дошли до руды.

Так вот. На могильной плите через год появилась мемориальная табличка, которая гласила "Здесь работал и разбился герой, Икар, и просто он. Крылья "Свободы" унесли тебя от нас слишком глубоко."

Сложный кот.

е2 коту удалось появиться в комнате, затрещало в ушах: это пошли грибы. По этому поводу хозяин кота лежал с отравлением.

Партия длилась уже два с половиной дня, яд брал свое и выносил из организма здравый смысл, складывая в кошачий лоток все человеческое, что было в несчастном. Чтобы отвлечься, можно было заняться чем-нибудь другим. Таким другим, которое на 180 градусов, потом отразилось от стены со звуком рикошета и попало в себя, подтверждая свое уничтожение еще даже не придуманным трупом. Существование не существующего. Коту удалось не верить своим глазам.

Ответ.

Как говорится "Не пойман-не нужен". Вот и он в дружном коллективе невесомостей сужался под звуки неприглядного выброса лунных активностей в пору утраченного сомнения в своем нахождении там. «Здесь все по-старому» -выдохнул он и засобирался. Надо было еще добраться до сути вопроса, ответ на который итак был известен.

Так вот. Вопрос для ответа был похож на внутренности кита. То есть был глубокий и дурно пах. Его нельзя было задать первому встречному, потому что можно было захлебнуться от восторга услышав ответ, который итак был известен всем. Но никак существа похожие на нас не могли обойтись без этого, и поэтому ходили то туда, то обратно. Так и протекала их жизнь.

Ареал обитания среднестатистического ходуна представлял из себя путь примерно в две миле секунды спокойным шагом по холмистой местности похожей на полушария мозга только абсолютно ровные и обтянутые кожей. Фланировали спокойно, покуривая трубку, любуясь горизонтом. Джентльмены вели светские беседы, леди наряжались в лучшие платья. Туда и обратно за день можно было сходить несколько раз. Примерно до десятка. Все еще зависело от моральной подготовки и физической формы. А так как варианты вопроса вопросов не иссякали, то ответ уже просто завис в воздухе и превратился в физическое воплощение себя, и накрыл все. Кто-то крикнул: «Катарсис!». Занавес закрыл сам себя, все втянулось, что-то лопнуло. Мантра длилась вечно.

Намерение.

Было написано «Вход». Кто и куда мог бы зайти было не очень понятно, ведь никого не было. «Вход как начало существования», – раздались около него слова.

«Ого», – подымал он и вышел.

На выходе из блинной продолжался пасмурный день первого ноября. Неба не было. Все к чему можно было приблизится были перила крыльца блинной. «Остальное не важно», – сказал он.

Формула(любая)было подвержена сомнению. Все, таки, луч, бьющий в глаз, был не совсем луч. А свет, принимаемый за луч был послевкусием удара о входную дверь, через которую он вышел. "Вход" или "Выход", это намерения человека. Надписи может и не быть. Как не было намерения покидать блинную, крыльцо блинной, перила крыльца блинной. Куда бы он не намеревался, оказывался в одной и той же точке пространства и времени. Входа и выхода не было. Потому что стучаться надо. По крайней мере перед тем как получить намерение.

Смерть гвоздя.

А вот еще один яркий представитель труда своего мозга. От чего и страдает. А также страдает от внушения окружающего мира, или внушения ощущений окружающего мира, или нежелания ощущать ничего, кроме окружающего мира. Короче труженик своего "Особенного мозга". Все приобретенные в процессе эволюции "инструменты" самообмана этого органа опустим.

Вот он (труженик) стоит.

– Забей гвоздь, -говорят ему.

–Забил, – отвечает он.

«И в правду гений» – думает гвоздь, и вешается на картине гения, имя которого утрачено.

Письмо.

Здравствуйте! Довожу до вашего сведения, что поле, которое я охраняю, совсем не поле, а лаборатория для экспериментов над моей, бедной, собакой. Дело в том, что как ни ночь, ее похищают инопланетяне. Все бы ничего. Меньше хлопот. Так они, паршивцы, по-моему, учат ее говорить. Давеча собираясь открыть вторую или третью бутылку «клюквенного морса», она заявила мне, что терпеть не может пьяниц и, вообще, алкоголь. Как вам это нравится? Поэтому, говорит, и приходится пить морс. Я собственно и возмущен тем, что моя собака считает меня алкоголиком. Вчера ультиматум поставила. Говорит если не перестанешь пить уйду, говорит, от тебя, лаборант хренов. И улетела куда-то на верх в небо, в ярком сиянии. Еще очень странно гудела при этом. Может быть от возмущения?

Прошу принять меры. Нужны две эскадрильи космических штурмовиков. Капельница для собаки. Сразу как отвоюем, прокапаем, чтобы она вас в заблуждение не вводила своим пьяным бредом. Две бутылки вискаря на поминки, на всякий случай. Вдруг кого из наших собьют, не дай Бог, или если, сердешная, перегрузок не выдержит. Давайте три бутылки вискаря и две пива на утро. Ближе ее, ведь, у меня никого нет.

Дописав письмо, «сердешная», грустно посмотрела на обоссанное чмо, по совместительству хозяина и вообще о-го-го какой человечище по его же словам на мотив известной итальянской песни. «Лаборант» медленно поднимался в столбе ослепительного света, крича, что-то про не справедливость, и утруску человеческого организма во время увольнения. Про заслуги перед отечеством помолчал с минуту, потом продолжил парить. Через час стал похож на точку и исчез в недрах космоса.

Исповедь туманности.

Когда сумерки уже совсем спустились на землю. Один не похожий на человека человек перемещал вымещающее собой пространство в разные ведомые только ему части планеты. Если туда попадал другой человек, естественно не просто так, не случайно, а по желанию нашего героя, которое очень часто совпадало с «заказом» других людей. Не будем называть имен и причин. Так вот если в это пространство попадал другой человек, то наш герой, далее именуемый как туманность, мог легко управлять телом «заказа». Откуда я все это знаю? Все очень просто. И так. Вашему вниманию «Исповедь туманности».

И напоследок.

Как-то прогуливаясь или идя куда-то точно не помню. Воспоминания быстро стираются дабы, видимо, не навредить и без того не самой праздничной психики. Так вот. Куда-то передвигая свои нижние конечности по территории парка им. Маяковского, в предвкушении обнаружения давно забытой специи, я увидел или скорее почувствовал, как сумерки стали как-то странно сгущаться вокруг меня. Сначала стало труднее дышать и как будто ноги и руки вязли в пространстве. Оно, пространство во круг, начало колыхаться, превращаясь в желеобразное тело по верх моего. Что-то гудело. Гул постепенно повысившись на октаву прекратился. Щелкнуло по луне. Макраме расплелось в млечный путь. Затылком я почувствовал, что вчерашний пластилин уже не свеж и за мое дальнейшее существование взялась конкретная глина. Я застыл в форме звезды. Не знаю сколько прошло времени. Там его не было. Когда я вышагнул из формы, это было похоже на падение или скорее на выпадение тяжелого с постепенным набиранием скорости и бесконечным отражением самого себя. Так вот. Когда все закончилось, я увидел перед собой пространство моей формы только если бы меня лепил из глины ребенок. Тогда я принял это за оптический обман. «Зайчиков от луны нахватался», – подумал я и через некоторое время уже находился дома. Попил чай с бутербродами с колбасой перед сном, почитал «Театральный роман» Булгакова, завел будильник, поцеловал жену и проснулся утром. Да, да. Именно так мой друг. Как ты мог заметить снов не было. Не было еще много чего, но об этом в следующий раз. «Ты, ведь, в курсе, что я обращаюсь к тебе!? Именно ты был моим первым заказом. Ты со своими нелепыми желаниями, которые так утомляли их перечислением. Читая этот текст будь добр не оборачивайся и не о чем не думай. Мы начинаем! 3,4».