Оценить:
 Рейтинг: 0

Искус

<< 1 2 3 >>
На страницу:
2 из 3
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Это чтобы ты успокоился. – потирая щеку после ответа Фитиля, спокойно сказал Кура, – Посмотри на себя! Ты дымишься. – добавил он, но уже с интонацией опасения физического ответа.

Все происходящее немедленно нашло отражение в записях Дела, и зависло его одобрительным кивком и улыбкой где-то в области мозжечка Фитиля и Куры. «Все заняты делом». – прочитал Фитиль подойдя к Делу, и заглянув в его бумаги.

– Понятно, – прошипел он и где-то вдалеке рвануло.

Толчок взрывной волны был настолько сильным, что каким-то образом перелистнул ту реальность, в которой находились наши герои. На следующем же листе оказалось, что они являются самыми обычными действующими лицами скучающего повествования по нахождению смысла своего пребывания в контексте истории, и нахождению их- наших героев все в той же петле Мебиуса, бесконечно затягивающей формальность места нахождения.

Разность потенциалов.

– Все время чувствую себя не на своем месте. Как будто это все происходит не со мной, – приподняв одну бровь, внимательно смотря в стену, сказал Курицын.

– Есть такая фигня, – не отрываясь от формулирования гневного послания, от лица общественности, в органы местного самоуправления, промычал Фитилькин.

– А ты как? Что думаешь? Делопроизводство!? – обратился Курицын к не молодому уже человеку, в шлепанцах и без головы. В переносном смысле, конечно. Видели бы вы его, подумали бы также. А делопроизводство по тому, что он занимался делопроизводством в одном похоронном бюро. И, собственно, на этой почве (ухмылка) и стал немного «зыбучим». Он поглощал всю информацию, его окружающую, и перерабатывал ее в какие-то совершенно дикие произведения искусства (книги, картины, и т.д. и т.п.). И Фамилия у него была подходящая Дели. И Фамилия у него была подходящая Делин.

– Чакрой об косяк. – в спокойной задумчивости прошумел Делин над головами Курицына и Фитилькина.

–Как думаешь? Чем заняться? – усугубляя свою и без того неважную репутацию, по мнению Делина, обратился к нему Курицын.

– Отвались присоска! – проворчал Делин.

– Отвались! Присоска! – выразительно повторил Куринцын. – Талантливо. Ничего не скажешь. – добавил он на выдохе.

–Кто-нибудь вообще помнит, сколько мы тут сидим? – прогремел металлический голос как из репродуктора в голове Фитилькина.

Фитилькин задумался. Он не мог вспомнить, как это когда не здесь? «Странная штука, получается», – подумал он.

– Я думаю, мы здесь ровно столько, сколько по времени или осмыслению длится вопрос «Сколько мы здесь?», – предположил Курицын. – Только этот вопрос зациклен, – он еще подумал и сказал, будто размышляя: растянуто, с отсутствующим взглядом прогуливающихся глаз, по бескрайним просторам безделья. – Да и не звучит вовсе, чтобы его зацикливать. Он, этот вопрос и есть наше измерение в общепринятом понимании. Есть только этот вопрос и ничего кроме него. А все что мы делаем внутри этого вопроса. Ведь что-то должно находиться внутри. Вопрос внутри нас, а мы внутри вопроса. Так что лучше не думать, а пойти прогуляться. Погода то какая?!

Фитилькин удивленно посмотрел на Курицына. «Я что вслух спросил?», – прошептал он скорее себе, обращаясь мимо всего, что окружало героев.

Погода соответствовала отношению Делина к сказанному Курицыным. То есть почти закатившийся ноябрь был обрамлен сумерками и насквозь не понимал и не принимал существование этих трех негодяев, собирающихся выйти на тропу войны с вдохновляющим на декаданс, вечным вечерним отсутствием смысла.

Хоть в чем-то. Хоть где-то.

Тем не менее, наши подонки лунной симфонии. Навязчиво вяло вплетались в нить повествования непроглядной ночи. И это была только завязка. Развязка тоже, конечно, была. «Но до этого еще долго», – подумал Курицын и затушил бычок об урну, проходя мимо очередной мокрой скамейки.

– Может, присядем? – предложил Фитилькин.

Курицын, смотря на все происходящее, никак не мог отделаться от чувства сильнейшего дежавю. Ему постоянно казалось, что кто-то или что-то вкладывается в него, описывает его как предмет, и только поэтому он существует. Иногда, подобие ощущения текста появлялось на фоне окружающего пространства.

– Да. Давайте присядем, – согласился Делин.

Курицын был поглощен перевариванием своих состояний, нахождений, мыслей.

Троица уселась на скамейку. Вокруг пульсировал, ненавистной любовью к ним, вечер. Порывы ветра смешивали безумный коктейль из листьев, дождя и снега. Роль маятника выполнял фонарь в конце или начале аллеи. Трамваи перепахивали пространство под посев идей, мыслей, сюжетов, сногсшибательным лязгом, пением гула улицы.

– Что завис? – спросил Делин Курицына, не поворачивая головы.

– Да… Так, – невнятно, с подозрением ко всему выдавил Курицын.

– А, – сформулировал притворное понимание Фитилькин, сложив руки в замок и наклонив голову, закрыл глаза.

– Кто-нибудь вообще видит, что происходит? – озадачился Курицын вслух.

– А что происходит? – одновременно вопросительно посмотрели на него соседи по скамейке.

– Да ничего и не происходит. Кроме этого, ужасного вечера, – не дожидаясь устного вопроса, ответил Курицын.

– Хорошо, что должно происходить? – спросил Делин.

Томный вечер.

Закончив полотно «Томный вечер», художник Федор Красин смотрел на троицу, находящуюся на картине, и не мог понять, чего не хватает. Ему, по-моему, не нравились их глаза. Да, да. Глядя на взгляды этих людей, он не видел никакого ответа, ни интереса. Диалог не клеился. Ему хотелось заглянуть за них. Узнать их интересы. Как они туда попали? Планы. Но глаза! Эти глаза точно не имели никаких планов: потухшие, будто их насильно тут держат. И вечер этот никак с ними не вязался. Выпадая из общей картины, они выглядели неуместно и нелепо. «Кто они? Откуда я их взял?». – всю ночь, за бутылкой, у окна, задавался единственным вопросом Ф. Красин.

Отставив картину в сторону, с мыслью: «Пусть настоится», – Красин посмотрел на часы. Было восемь утра. С желанием сходить за добавкой, он сложил руки перед собой на подоконнике, и водрузив на них тяжелую голову, погрузился куда глубже, чем объятия Морфея. Он просто провалился, не оставляя древнему богу даже малейшего шанса поймать его в головокружительном пике, с выходом в полную абстракцию задворок сознания. Конечно, там присутствовала буква «А», но Красин точно молчал. Он даже там был слишком вымотан чтобы кричать. «А что это?» – слышалось вокруг. Как что-то вроде говорящих рыб в глухом водоеме. «Задолбал орать!» – другой голос, явно принадлежащий старику, пытался кого-то утихомирить.

Металлический голос произнес: «Краска».

– Кто это говорит? – разразился Красин из последних сил, больше от нетерпения.

– Это новый персонаж нашей мелодрамы, – язвительно заметил Дело, – Пора уже привыкнуть. Алгоритм прост: появляется непонятная херня, голос говорит слово, с которым она (херня) будет себя находить в этом пространстве, а потом уже все остальное. Так что спокойно коллеги. Сейчас узнаем, что к чему. Терпение.

– А ты это кому говорил? – спросил Дело Кура.

– А. Это я вслух просто, – задумчиво пробормотал Дело.

Фитиль как-то странно шаял. Кура без перерыва кудахтал что-то себе под нос, и ждал, что где-то рванет, посматривая на Фитиля. Дело же не упускал такого материала, и как эпилептик, сидя в кресле, обливал тонны бумаги записями наблюдений.

– Пользуешься моментом? – съехидничал Кура, подойдя к Делу и заглянув в рукопись.

– Ты давай продолжай! У тебя отлично выходит. Еще пару кругов дай, или яйцо снеси, – сказал Куре Дело, даже не пытаясь остановить приступ, и привести себя в человеческий вид.

Нарисовался.

– УООО, – доносилось из сгустка материи за утробное негодование.

– Краска! – повторил репродуктор.

– Подожди немного. Сейчас мозг привыкнет, и тогда валяй, – крикнул куда-то в сгусток неугомонный Кура.

– Да. Красок не хватает как никогда! – спокойно согласился Дело.

– Художник что ли? – предположил Фитиль.

Где-то рвануло. Взрывная волна, в виде трафарета, пронеслась, и отнесла Фитиля, Куру и Дело к стене, усадив точно так же, как сидели те трое на картине, вкушая вечерний шарм осеннего забытья. Понемногу приходя в себя, Краска все сильнее выделялся глазами и взглядом, явно вопрошающим: «Что здесь, на хрен, происходит?»

–Что? Оклемался, бедолага? – спросил Дело, поглядывая на Краску как на подопытного кролика.
<< 1 2 3 >>
На страницу:
2 из 3

Другие электронные книги автора Василий Николаевич Волегов