Искус

Краска, как-то странно прищуриваясь, выпячивая ногу, и прихрамывая (на голову), попытался сформулировать (но это не точно) вопрос, но этот жуткий танец вогнал в шок всех присутствующих, и не дожидаясь вопроса они как-то отвернулись в себя.

Тишина. Прошло примерно часа два по ощущениям Куры. Дело отсутствовал неделю. Опять же опираясь на свои ощущения. Фитиль же подорвал репутацию времени, и там, откуда он вернулся, никто времени уже не верил, и он не мог сказать, сколько он отсутствовал, даже примерно. Когда все и все вернулись на круги своя, перед ними сидел, голый, как ни в чем не бывало, нога на ногу, взъерошенный человек с уставшим лицом и огромными намокшими усами, закрывающими рот, до подбородка.

–Ккакая пэээпрелесть, – нарочито, ради выражения эмоций, заикаясь, сообщил друзьям Дело.

– И не говори! Аполлон без трусов, – прокомментировал Кура.

Где-то рвануло. Фитиль покраснел.

–Хоть бы усы причесал, – сказал он.

– Ты посмотри на него. Какие усы!? – сказал Дело.

Немного присмотревшись, друзья поняли, что торопиться с выводами не надо. Мужик, находившийся перед ними, был словно из камня, не дышал, немного мерцал, и источал такой запах, что хотелось открыть форточку и крикнуть: «Какого черта?! Кто сдох?!».

– Будем ждать, – выдавил из себя Дело.

– МММ да! – конкретизировал Фитиль.

Кура молчал.

Краска пока никак не оправдывал своего названия. Был бледным как мрамор и невыразительным как подосиновик.

– Посидели на дорожку и буде, – не выдержал Кура и послал новообразовавшееся изваяние на хер, пожелав счастливого пути.

Остальные, более терпеливые сотоварищи были в глубоком смятении. Дело начал составлять предположительный психологический портрет вот, вот за говорящего новенького. Он то и дело снисходительно поглядывал на глыбу, и повторял: «Как мне кажется». Остальное пропадало в тоннеле бесконечных мыслеформ новоявленного психолога.

Спустя часа четыре, диссертация Дело была готова. Он удивленно причмокнул, и заметив, что подопытный, понемногу отходит, уселся поудобнее и начал бдеть. Сначала все шло по плану: пациент волновался, тело обмякало и постепенно сползало на пол. Ничего необычного. Затем, по мере отмирания, у новенького прямо пропорционально «отходняку» увеличивались глаза. Вопросы в этих глазах были настолько ярко выражены, что наши герои начали себя, мягко говоря, не очень комфортно чувствовать. Краска сверлил их взглядом. Отмирающими руками показывал и тянулся к обалдевшим зрителям нашего камерного театра абсурда, как к драгоценностям, и еще не совсем отошедшими губами пытался что-то говорить. Из его рта вырывались отрывистые, за утробные звуки, типа «Вы? Ы? Ты? Лы?». Кура показал на себя. «Я?» – спросил он, и недоуменно посмотрел на друзей. «Ты, ты», – ехидно улыбаясь, сказал Дело, как будто в чем-то подозревая его. Фитиль какой-то «потухший» сидел в одном из углов помещения. Его глаза не выражали абсолютно ничего.

Через некоторое время, после странных манипуляций руками, и жутких танцев, направленных на то, чтобы подняться с пола, и как-то отдышаться от осознания визита непонятно куда и зачем, Краска начал метаться по предложенному обстоятельствами пространству, как бильярдный шар, ищущий лузу, и повторял: «Это вы! Это вы!». Приправляя свой оглушительный монолог непонятого художника движениями рук, до ужаса похожими на то, как дети изображают стреляющие пистолеты. Краска вел прицельный огонь по-македонски, то есть стрелял из указательных пальцев обеих рук по очереди. Не дожидаясь, когда у него кончаться патроны, Фитиль прямо под огнем согласился со стрелявшим: «Да. Вы правы Краска. Это мы!».

– Вы с моей картины «Томный вечер». Мне нужны ваши глаза! – кричал бешеный Краска.

– Ты что? Совсем…? – занервничал Кура.

– А зачем вам наши глаза? – поинтересовался Дело.

– Нет. Вы меня неправильно поняли. Мне нужны эмоции в глазах. Эмоции мысли в ваших глазах, – не успокаивался Краска.

Более ничего не уточняя, Кура подошел к Краске, и указывая пальцем на бедного Фитиля, совсем уже обалдевшего от происходящего, сказал: «Пожалуйста. Бери». Посмотрев на Фитиля, и двух других моделей, Краска выдохнул, и поняв, что лучше этот разговор перенести на неопределенный срок, спросил: «А как вы думаете, что мы тут делаем? Вернее. Почему мы тут находимся?».

–Ооо… Друг мой, – завел Дело. – У каждого из нас на это своя причина.

После. Сделав паузу, и чуть нервно не рассмеявшись, Дело сказал: «Хотели бы мы знать, что тут творится, но этой задумки пока никто не понял».

–Понятно, – протянул на выдохе Краска.

Пространство превратилось в монолит. Никто не шевелился, не мыслил, не думал. Все слилось с пространством. Сложно сказать, кто первый, из наших героев, начал думать. Однако, реакция была запущена, и уже через некоторое время все думали о том, что думают его соперники по забегу в никуда. От мыслей и взглядов, пространство начинало нагреваться, вымещая под давлением слова и звуки из наших сгустков чувств и эмоций. Первого прорвало Куру.