Труп

Автобус остановился на светофоре.

– Ладно, – сказал Вася, поднимаясь, – мне выходить.

– Да, удачи.

Они пожали руки. Вася подошел к двери маршрутки и, когда та открылась, вышел. Султан пересел на свое место и поехал дальше.

Оленька

Оленька лежала на мягкой пуховой подушке, наблюдая за пылинками, дрейфующими в рассекающем спальню пополам луче солнца. Она улыбалась пухлыми губами, нежилась, лёжа обнаженная поверх одеяла, вдыхая морозный январский воздух, что проникал в комнату через открытое настежь окно.

Оленька повернулась, посмотрела на спокойное лицо мужчины рядом. Он лежал на спине, неподвижный, большой, красивый. Оленька улыбнулась и ему.

Стопы коснулись холодного линолеума, она села и потянулась. Приятно хрустнули локти, позвоночник. Размяв шею, она встала, прошла на кухню. Холодильник был пуст, для завтрака ещё предстояло поработать. А все потому, что поленилась приготовить еду с вечера.

Она включила чайник, подождала, пока забурлит вода, сделала кофе. Растворимый «три в одном» был ее самым любимым напитком во Вселенной. Наполнив кружку кипятком, поставила ее в поросшую льдом морозилку и направилась в ванную. Проходя рядом с мирно лежащим на кровати мужчиной, подмигнула.

С любопытством глядя в зеркало на свои длинные светлые волосы, большие глаза, принялась чистить зубы, напевая: «Оленька, Оооленька. Оленька? Оленькаааа! О.о.олееенька». Русский она знала плохо, кроме своего имени – лишь несколько фраз, что не помешало вчера подцепить Марка. Высокий, красивый он клюнул мгновенно, стоило ей в танце немного потереться об него.

– Пайэхольэ камнь э, – неловко ворочала языком Оленька, но Марк сразу понял приглашение.

Выходя, она не забыла включить прибор, что занимал место ванны и представлял собой высокую стеклянную кабину со множеством трубок и значительно усложнял гигиенические процедуры – принять душ было негде.

Вернувшись в ледяную кухню, Оленька отпила уже остывший кофе. Сидя за столом, болтая стройной ножкой, она смотрела на покрытый толстым слоем блестящего снега подоконник. Осталось всего пара месяцев, потом командировка закончится, ее отзовут. Она будет скучать, местное население ей очень нравилось. По крайней мере нужно прихватить с собой побольше кофе.

Живот тревожно заурчал. Оленька голодала уже пару дней – все никак не везло.

Допив холодный кофе, она тяжело вздохнула, подошла к кровати. Мужчина лежал без движения. Оленька схватилась двумя руками за волосатое запястье, потянула, и тело упало, гулко стукнувшись затылком о холодный пол. Кряхтя, сетуя на слабые мышцы, она доволокла Марка до ванной, не без труда затолкала в стеклянную колбу. Нажала несколько кнопок на пульте рядом с раковиной.

Сверху и снизу выдвинулись, подвинув труп, широкие, острые ножи. Она нетерпеливо наблюдала, как скрюченное тело – мышцы, органы, кости Марка – измельчаются, превращаются в однородную массу внутри огромного блендера. Оленька проглотила слюну.

Получившуюся красно-серую жижу засосало в трубку отсека фильтрации, и дальше – в диспенсер. Уже сорок минут спустя у ног Оленьки лежали спрессованные, завернутые в фольгу брикеты.

Живот снова призывно заурчал.

Оленька сложила брикеты с Марком в морозилку – этого ей хватит на неделю или даже больше, если не жировать. Оставив один кирпичик на столе, она взяла чайную ложечку, аккуратно раскрыла фольгу. Придётся есть тёплым, но зато аромат – чудный! Погрузив ложку в плотную массу, она зачерпнула кусочек и с нетерпением отправила в рот.

Гоняя по языку питательную желешку, Оленька глядела в окно. На ветку сосны напротив приземлился снегирь, толстый, краснобрюхий. Оленька улыбнулась и ему. Она будет скучать по этой диковинной фауне. На ее планете таких интересных зверей нет.

Огонь

Огонь везде. Пламя, бушующее вокруг. Чернота дыма так, что не видно неба. Полыхание, горение, жжение. И радость, и счастье.

***

Дима проснулся посреди ночи с горячей испариной на лбу. Вставая, скрипнул кроватью, потревожив спящую рядом Лену. Сонным голосом, не открывая глаз, она спросила:

– Что случилось?

– Ничего. Я в туалет. Спи.

Дима на цыпочках прокрался в ванную мимо комнаты Пети, стараясь не разбудить сына. Умывшись холодной водой, посмотрел на себя в зеркало. Морщины в углах рта, щеки и лоб испещрены черными точками, ямами и канавами, под глазами – синюшные полумесяцы от нехватки сна. В роще коротких темных волос затесались несколько белых порослей. Он выпрямился и окинул взглядом свое тело. Грудь его могла бы сойти за женскую, пусть крохотную и малопривлекательную: два висячих треугольника с волосатыми сосками. Ниже расположился слегка свисающий над трусами живот, вдавленный пупок. От паха и далее вниз, по широким столбам ног росли черные вьющиеся волосы. Дима немного повел ртом, рассматривая себя. Он не относился к этому телу с ненавистью, скорее, с равнодушием. Глядя на многих других мужчин его возраста, Дима думал, что, пожалуй, не так уж и плохо выглядит. Точно не хуже многих, хоть и не лучше некоторых.

Вернувшись в комнату, он нажал кнопку на мобильнике. До звонка будильника оставалось еще два с половиной часа. Дима тяжело вздохнул: уснуть уже не получится.

***

День на работе прошел как обычно: кофе, несколько звонков клиентам, обед, затем еще несколько звонков, и под конец Дима даже успел поработать над отчетом. Официально название его должности звучит так: консультант по первичному отслеживанию грузов в региональном офисе экспедиторской компании. По сути, делал с десяток звонков клиентам в день, информировал о состоянии груза, оформлял, при необходимости, переадресации и решал проблемы, что, впрочем случалось редко, а также отчитываться руководителю отдела отслеживания. Должность была непыльная, работа не тяжелая и достаточно хорошо оплачиваемая. По этой самой причине Дима и занимал ее бессменно уже восемь лет. За это время он досконально изучил все тонкости работы, взрастил не одно поколение молодых и амбициозных, многие из которых затем перешли в столичные, а то и вовсе зарубежные филиалы. О своей работе он старался много не думать. Нельзя сказать, что бы Дима ее любил или ненавидел, для него работа всегда оставалась именно этим – просто работой. Каждый квартал он получал неплохую премию, которую откладывал на летний отдых с супругой и ребенком, чего, впрочем, уже давно не случалось.

Дома Диму уже ждал ужин: Лена сегодня раньше закончила в офисе. Они вместе поели, поболтали о прошедшем дне, и, оставив жену убирать со стола, Дима прошел в гостиную, чтобы, удобно расположившись на диване, отдохнуть от дневных забот. В комнате на полу перед телевизором сидел Петя.

– Че делаешь? – обратился отец к сыну.

– Смотрю.

– Че смотришь?

Петя пожал плечами. Действительно, понять, что происходило на экране телевизора было непросто: какие-то люди перемещались из комнаты в комнату, обсуждали одним им понятные вещи. Звучали какие-то имена, обвинения, ругань, признания, откровения. Дима сел на диван. Постепенно зрелище затянуло его, хоть он по-прежнему не понимал, что же происходит, как все эти люди оказались в одном месте, и чего они хотят друг от друга. Они обнимались, целовались, а в следующую минуту они же (хотя может быть и не они – отличить персонажей друг от друга Дима не мог) орали друг на друга, дрались и посылали в услужливо запиканные телеканалом места. Все это будто гипнотизировало, заставляло забыться и заворожено, хоть и без интереса, без участия, следить за происходящим. Во время коротких рекламных пауз Дима переводил взгляд на сидящего спиной к нему сына, и мысль, что, возможно, двенадцатилетнему мальчику незачем все это смотреть, лениво стучала в его сознании, однако он настойчиво продолжал ее игнорировать. Пока на экране рекламировались прокладки, Дима спросил:

– Как школа?

– Нормально, – не поворачиваясь ответил Петя.

– Что получил?

– Четверку по русскому.

– Молодец.

Позже вечером Дима помастурбировал в душе и лег спать рядом с уже сопевшей Леной.

***

Огонь и всюду морепламени и впереди идешь разрушение огонь солнце люди болькрик умирают повсюду стоны и дым дым чернотой и еще пламя здесь городвогне улыбка и шагаешь мимо рвутся огнеязыки кожа лопается взрыв еще взрыв падает крики детей дом смерть и пламя смертепламя жар и пот вопли паники кости улицы вдоль разложение пожирание страха вонь горелого мяса но блеск впереди и ты ближеближе приближаешься к нему и понимаешь что море, что перед тобой самое настоящее море, сияющее, переливающееся лазурью и золотом в свете солнца, под твоими ногами мягкий песок, пальцы утопают в его тепле и прохладный бриз освежает, шелест волн успокаивает, и ты счастлив, счастлив

***

Проснувшись среди ночи, Дима уже не мог заснуть. Несколько часов он пролежал, изучая черные очертания предметов в желтом свете уличного фонаря.