Коронка в пиках до валета

«Н-ну, – думает Кузьмич, – коли здесь столько народу интерес имеют, сорву и красненькую».

И рассказала ему Марфа Петровна все, как было: как карета приезжала, как из кареты господин вынес сундучок ее покойного мужа, ей вручил и укатил. Рассказала и про то, как в письме сказано было, что муж ее, Павел Ефимыч, жив и в плену томится.

Перекрестился Кузьмич – знал он Павла Ефимыча прекрасно.

– Ну и слава богу, что жив, – говорит. – Где же он?

– Вот мы и думаем, – говорит Марфа Петровна, – что тот, кто сундук прислал, должен это знать… В Америке, говорят, а где в точности – не знаем. Вот мы к вам, Петр Кузьмич, и обратились…

– Это что же? – говорит Кузьмич. – Мне, что ли, в Америку ехать – супруга вашего искать? Увольте, – говорит, – ни за какие коврижки не поеду!..

– Об этом мы вас и не просим, – говорит Марфа Петровна, – а вот вы узнайте, кто сундук прислал. Может, через него узнать можно все доподлинно.

Посмотрел на нее Кузьмич и говорит:

– За это дело возьмусь. Но, – говорит, – предваряю: должен все знать как на духу… Писем не присылали ли вам каких раньше? Или посылок? – Спросил, а сам смотрит в глаза ей в упор.

Замялась Марфа Петровна, потом под взором его и вовсе смутилась.

– А коли не хотите сказать, – говорит Кузьмич, а сам встает, – так я за это дело и браться не могу. – За шапку взялся. – За хлеб, за соль благодарствую, а помогать, – говорит, – извините, не берусь. До свиданья вам.

Повертелась, повертелась Марфа Петровна, однако все рассказала. Тут и Илья с Еленой в первый раз узнали, что Марфа Петровна два раза по тысяче рублей получала от неизвестных.

Задумался Кузьмич, а потом и говорит:

– А покажите-ка мне все записки и конверты, что у вас сохранились… Сохранили, чай?

Оказывается, все сохранила Марфа Петровна. Похвалил ее Кузьмич.

Взял конверты, старые с последним стал сравнивать. Мычит… носом шмыгает… Понюхал даже… Записки прочел.

– Почерк, – говорит, – меняли. Только узнать возможно… Та же рука… женская. По записке, видать, – женщина хорошая, в вас участие принимает. И сундук, должно, от них же.

Расспросил Марфу Петровну насчет того, как тот господин из себя выглядел, который письма привозил и сундучок.

– Письма все седой привозил, а сундучок рыжий привез, – говорит Марфа Петровна. – Румяный такой… а росту одинакового.

– Ну, в парике, значит, и подкрасившись, – ответил Кузьмич. – Дело известное. Не надуешь.

Посидел, подумал, на Марфу Петровну посмотрел и говорит:

– Ну что ж! За дело ваше возьмусь. Только дело ваше казусное… Сколько же с вас за хлопоты взять?

Сказал и смотрит. Ждет.

А Марфа Петровна опять растерялась:

– Да уж, право, я и не знаю.

– «Катеньку» – меньше нельзя, – бабахнул Кузьмич и сам словно струхнул: уж очень сумму значительную ахнул.

Марфа Петровна руками всплеснула:

– Да что ты, – говорит, – побойся Бога!

– Меньше, – говорит, – нельзя. Потому дело ваше тысячное и хлопот с ним немало будет. Может, недели две сплошь повозиться придется. Да-с.

Марфа Петровна, конечно, думала, что дешевле будет стоить. Думала на красненькой отъехать. На Илью смотрит, что тот скажет.

– Хорошо… Согласны, – говорит Илья, – действуй!

– Вы-то согласны, – говорит Кузьмич, – а вон хозяйка-то помалкивает. Как она?

– Да уж согласна, – говорит Марфа Петровна и рукой только махнула: известно, жаль ей сотни-то.

– Ну, коли и вы согласны, так, значит, все в порядке, – сказал Кузьмич. – Можно и за дело приниматься. Что в сундучке-то? Чай, смотрели?

– Да пустяковина разная, – ответила Марфа Петровна, – барахло всякое.

– Ну ладно, – говорит Кузьмич. – Оставим сундук до завтра. На солнечном свету надо смотреть, а то при коптилке как тут разберешь? Да и работать на свежую голову лучше, а я три рюмочки пропустил. Завтра утром зайду. А вот насчет кареты… что скажете? Собственная?

– Наемная.

– Ну а номер какой?

– Да не к чему было. Не посмотрели.

– Эх, вы! Ну а лошади?

– Разноцветные. Одна белая, другая вороная.

– Гм… Ну а карета какого цвета?

– Да синеватая такая, побитая.

– Ну а извозчик?

– Да обыкновенный, борода рыжая…

Кузьмич помолчал.

– Ну а кто еще, окромя вас, карету видал?

– Да ребятишки соседские вертелись. Ванька да Сонька Доброписцевы.

– А-а! Вот это хорошо!.. Ну-с, покедова до свиданьица. До завтрева, значит.

Пошел Кузьмич домой, по дороге к будочнику Евстигнею Акимычу Громову завернул.