Рикошет

Я стоял с ключами в руке. Память тела подскажет? Нет, молчит память тела. Попробую методом тыка. Буду надеяться, что, если ошибусь замком, сирена не завоет. Ведь может человек перепутать? Рассеянность, алкоголь, да мало ли какие причины.

Я пригляделся к ключу, потом к скважине. Замки-то заковыристые, запросто не поймёшь, что к чему. Задачка…

Решилась она по-утреннему. Легко. Правая дверь открылась, и на пороге показалась женщина.

– Ты все-таки припёрся? Совсем ума лишился?

Я промолчал. Только внимательно разглядывал её. Сверху вниз. Снизу вверх.

Она в ответ осмотрела меня. Несколько раз моргнула.

– Ты зачем пришел?

– По делу. Так и будем разговаривать здесь?

– Мне с тобой не о чем разговаривать.

– Тогда зачем открыла дверь? Чтобы мой приход и наш разговор записали?

Я не знал, есть ли на площадке скрытая камера, но в таком доме – почему нет? Атлантиды любят повсюду устанавливать средства слежения, якобы для безопасности, значит, и в этой Москве любят.

– Уходи немедленно, или Игорь…

– Игорь? А кто мне Игорь? И, кстати, кто он тебе? Заметьте, – сказал я на предполагаемую камеру, – Анжелика упомянула некоего Игоря. Если что…

– Не кривляйся. Игорь твой товарищ, а не мой.

Я не ответил. Пауза затягивалась. Ну и пусть. Я вертел ключи в руках с победным видом. И действительно, было чему радоваться: теперь-то мне известно, в какой двери стоят нужные замки, к которым подойдут мои ключи.

– Так что нужно-то? – первой не выдержала Анжелика.

– Уточнить некоторые вопросы.

– Ну, заходи…

Я и зашёл.

Да, эта квартира не чета той, в которую меня временно поселили. Комнат – много. Потолки – высокие. Стены – толстые. Воздух чист и прохладен. Родители Брончина выбирали лучшее.

Анжелика провела меня в гостиную.

– Уточняй вопросы, а то сейчас Игорь придёт…

– Что ты так боишься этого Игоря?

– Я боюсь? Это ты боишься.

– Похоже?

– Совсем память отшибло?

– До Игоря очередь в любом случае дойдёт. Давай по порядку. Я – идиот? В смысле – страдаю психическим заболеванием?

– Не сомневайся.

– Инвалид, и справка есть?

– Ты точен, как в лучшие дни.

– Второе: я дееспособен? С подобным заболеванием я могу голосовать?

Побледневшая Анжелика рассмеялась:

– Мне бы твои заботы – голосовать!

– А заниматься движимым и недвижимым имуществом? Могу я, инвалид с психическим расстройством, заключать сделки купли-продажи? Или это могут сделать мои официальные опекуны?

– Да, да…

– И, вполне естественно, если опекуном будет жена?

– Разве нет? – порозовела Анжелика. Прямо хамелеон какой-то.

– Так вот, либо ты мой опекун, тогда ты моя жена. Либо мы в разводе, тогда ты не мой опекун. Что вряд ли. Квартира-то дорогая, место хорошее, соседи замечательные. И, уверен, помимо квартиры есть много всякого-интересного в наследстве. В общем, ты мне паспорт покажи, где штампик о разводе.

– Я поменяла паспорт.

– Тогда ещё проще: если ты поменяла паспорт, в новом и о браке штампика не будет.

– Знаешь, Брончин, ты всегда был занудой, но сегодня превзошёл себя.

– Покажи паспорт, и конец занудству.

– Да какая разница, развелись, не развелись, будто в этом дело?

– А в чём?

– Знаешь, Брончин, смотрю на тебя и удивляюсь. Внешне – можно подумать, что ты полгода провел в первоклассной клинике, израильской или американской. Весь такой высокий, подтянутый, седину закрасил. Только мозги они тебе не вылечили, а наоборот. Сюда пришёл, вопросы дурацкие задаешь, Игоря не боишься…

Признаться, неведомый Игорь стал меня раздражать. Но поди, скажи Анжелике, что он для меня неведомый.

– Я многое пересмотрел в жизни, Лика. А собираюсь пересмотреть ещё больше. Пересмотреть и переоценить. Что-то из книг первого ряда переставить во второй и наоборот. С чем-то вообще придётся расстаться. Выбросить на свалку, а что на свалку не принимают, радиоактивные отходы, к примеру – в трехслойную тефлоно-стальную бочку, залить цементом, первую бочку положить в бочку побольше, опять залить цементом, и только затем бросить в бездонный колодец посреди безлюдной пустыни.

– Вот-вот, с головой у тебя не очень, – она стала повторяться, будто заученные реплики кончились, а своих слов нет, или говорить своими словами она не решается. – Лечился, лечился и долечился.

– Ну, ты-то знаешь, в каких клиниках меня лечили. И каковы результаты лечения. Как опекуна, тебя просто обязаны были просвещать на эту тему.

– Ну, меня-то как раз необязательно. Скажу одно – сделали всё, что может современная наука. И даже больше.