Полное собрание сочинений. Том 15. Чудеса лунной ночи

На лесной гари чудом уцелела высокая деревянная вышка. Я на нее забрался в надежде увидеть что-либо живое. Но даже мышиных следов не было на снегу. «Не огорчайся, – сказал лесник. – Устроим столовую – едоки объявятся непременно».

Под горкой возле болотца лесной пожар пощадил рощицу старых осин. Две из них лесник повалил. И дня через три мы обнаружили: кора осиновых веток тронута зайцами и мышами. «Появится и сохатый…» И верно. Однажды утром мы обнаружили лосиные броды в снегу, орешки помета, место, где зверь лежал. Осиновые ветки были обглоданы, а где потоньше – съедены вместе с корой. «Будет ходить теперь, пока осиновый пряник не кончится». Лесник свалил еще одно дерево. И я полез на вышку выяснить: видна ли наша столовка?

Сфотографировать место кормежки сверху было нельзя. И я решил караулить: не пройдет ли лось к осиннику мимо вышки…

Случай идет навстречу тому, кто ищет его. На второй день под вечер я забрался на вышку, на веревке вытянул кверху тулуп, приготовился ждать… Ждал недолго. Прокричала сорока, и, обернувшись, я увидел то, что хотел. По редколесью, направлением на осинник шел лось. Шел по прямой линии, как ходят к известной, хорошо проведанной цели. Снегу было по самое брюхо, но зверь-вездеход шел без малейших усилий, оставляя глубокую борозду.

Щелчков фотокамеры лось не услышал. Но мне захотелось хоть на немного задержать зверя. Я пискнул мышью, постучал костяшками пальцев по дереву. Лось на мгновение замер, поводил ушами, определяя направление звука. Помочился, выдавая нервное напряжение. Но, успокоившись, он, не меняя курса, проследовал вниз к болоту.

На другой день я попытался подстеречь зверя, сделав засидку возле осин. Не пришел! По следам мы увидели: приближался, но повернул, почуял, как видно, опасность…

– Как же нашел он эти осины?

– А шут его знает, – сказал лесник. – Но не бывает, чтоб не нашел. Срубил или ветром свалило, смотришь – объедено. Как и волка, этого зверя ноги кормят. Иная живность все тропами ходит, а этот – целиной, напрямик. Снегоход настоящий.

• Фото автора. 19 ноября 1983 г.

На площади в Бремене

Окно в природу

Образы животных сопровождают человека от истоков его истории. Самый первый рисунок углем на стене пещеры изображал зверя. Древнейшая живопись дошла до нас и полнее, чем что-либо другое, рассказывает о жизни наших далеких предков.

В скульптурных фигурках и монументах мы, как правило, видим двух персонажей: человек и животное. В археологии есть даже понятие, характеризующее целую эпоху в творчестве древних людей, – «звериный стиль». В любом музее мы найдем статуэтки, браслеты, пряжки, рукоятки оружия, игрушки, изображающие зверей и птиц.

Позже, в больших монументах, с человеком чаще всего соседствует лошадь, что объективно отражает ее роль во всех сферах жизни людей. На коне мы видим охотника, воина, путешественника, рядом с лошадью – пахаря, возчика, лесоруба.

Многим животным человек поставил благодарные памятники за их службу. И не счесть произведений искусства, где птицы и звери своим обликом, своей пластикой вдохновляли художников. Тут вслед за лошадью можно назвать оленей, антилоп, тигров, волков, медведей, орлов, лебедей, журавлей, сов. Нередко в скульптурной группе встречаем поджарого, проворного кабана. Недавно в Мюнхене я видел великолепный выразительный монумент «Раненый вепрь».

Не повезло в скульптуре домашней свинье. И удивительно было увидеть на площади в самом центре города Бремена целое стадо бронзовых чушек. В древности – 700 лет назад – тут было, как повествуют хроники, пастбище для свиней. Это и вдохновило немецкого скульптора Петера Лемана создать многофигурную композицию «Свинопас». Пастух с рожком, собака и стадо свиней с поросятами утвердились на старой площади, придав ей необычное очарование. Постаментов нет, свиньи «ходят» по каменным плитам, магнитом притягивая к себе ребятишек, туристов и всех, кто первый раз видит эту компанию.

Сверкают витрины дорогих магазинов, бегут вереницы автомобилей, давно, очень давно дудел тут в рожок свинопас. Но дело его живет по-прежнему. Основой всего, чем жив человек, является земля-кормилица. Скульптурная группа в Бремене с улыбкой напоминает об этом.

• Фото автора. 27 ноября 1983 г.

1984

Дайте им шанс остаться живыми

Окно в природу

Носорог уже не поднимется, судьба шофера неизвестна, машина скорее всего отъездилась. Жалко нам в этом случае больше всего носорога. Автомобили вылетают из заводских корпусов миллионами, ежегодно – 38 миллионов новых машин. Носорогов же скоро будем считать по пальцам. И сконструировать заново их невозможно.

Драматическая сцена на африканской дороге стала, увы, характерной для многих дорог. Помню, во время путешествия по Америке на шоссе в Миннесоте у нашей машины стал глохнуть мотор. «Обычное дело, – сказал механик, – взгляните…» Радиатор был забит пчелами. Механик повесил впереди радиатора сетку – мотор заработал исправно, но пчелам от этого лучше не стало. В штате Невада мы ехали по дороге, устланной шкурками раздавленных грызунов. В Вайоминге раз пять видели сбоку шоссе мертвых, сбитых машиной оленей.

У нас только вблизи Москвы ежегодно гибнут 50 – 60 лосей. А сколько всего по стране – лосей, кабанов, оленей, сайгаков, зайцев!

Чем выше скорость, тем больше жертв. Вот так обстоит дело в ФРГ, где скорость на магистральных дорогах не ограничена. В позапрошлом году машинами тут убито 207 тысяч крупных животных – 1700 оленей, 73 тысячи косуль, 130 тысяч зайцев, две с половиной тысячи кабанов. И это лишь крупные животные, заметные. А сколько гибнет от столкновения с транспортом птиц, грызунов, ужей, ежей и всякой плохо поддающейся учету «мелочи».

Попытки считать все же предпринимаются. Результаты их поистине удручающи. В Соединенных Штатах за год автомобили уносят жизни 365 миллионов позвоночных животных (сюда входят мелкие грызуны, жабы, ящерицы, птицы, летучие мыши). 365 миллионов!

Погибающих бабочек, пчел и жуков считать немыслимо трудно. Но вот данные австрийских зоологов: о каждый автомобиль за летний пробег разбивается полтора миллиона насекомых. Это заставляет нас с ворчанием чистить ветровое стекло и мыть машину. Но ведь это и то, что служило бы пищей для птиц, опыляло цветы, собирало медоносный нектар и радовало бы наш глаз порханием на лугу. Помножим миллионы крупинок жизней, обращаемых в мусор, на число бегущих по дорогам автомобилей – грустно! «Дороги беспощадно протирают и без того уже ветхую ткань жизни».

Эта драма почти фатальна. Дорог на земле проложено столько, что площадь их равняется площади всех городов. И если города оттеснили животных, то дороги перерезали пути их миграций, пути их движений во время пастьбы и охоты.

Беда состоит в том, что животные не ведают дорожной опасности. Они не очень боятся машин. Их вековой, передающийся по наследству опыт не знает опасности, летящей скорее, чем ветер. А личным опытом, так же как этот лежащий на шоссе носорог, воспользоваться они уже не могут. И потому даже простое пересечение дороги часто кончается катастрофой.

Больше того, дорога для многих животных притягательна. Понаблюдайте за гусями, чинно идущими по шоссе. Он убеждены, что дорога для того и создана, чтобы гусям удобнее было идти под вечер домой. К счастью, гуси несуетливы, и шофер успевает притормозить, давая возможность степенной шеренге посторониться. Кто бывал в Средней Азии, знает: верблюд частенько предпочитает дорогу ходьбе по неровным песчаным пространствам. Коровы и овцы любят дороги. Дороги всегда привлекали и диких животных тем, что по ним быстрее и легче, чем, например, по глубокому снегу, можно передвигаться – «с своей волчихою голодной выходит на дорогу волк». На дорогах искали и пищу. Птицы в конском навозе находили овсяные зерна. Зайцев на прежних дорогах привлекали клочья упавшего сена и желтый соленый ледок по конскому следу.

Любопытно, но сегодня бетон и асфальт еще более привлекательны для животных. Зайцам тут, правда, делать нечего, а вот птицам и грызунам по нашей небережливости и халатности еды на дорогах сколько угодно.

Года четыре назад на шоссе, ведущем в Чернигов, я сделал забавный снимок: немолодой уже велосипедист гонит с дороги домашних уток. Одну, уже мертвую, он держит за лапы в руке. Оказалось, утки, как только им удавалось выбраться из загона около дома (деревня Пальчики), немедленно устремлялись к шоссе. Путь, для уток немаленький – два километра, – их не смущал, ибо шоссе очень сытно кормило. «Вот поглядите, – сказал нам хозяин, – зерна на асфальте – хоть метлой подметай…»

Об этой обильной и сытой во многих местах кормежке знают не только домашние утки. Знают и дикие. Сбегаются на зерно и живущие поблизости грызуны. За грызунами ночью охотятся ежи и совы. И все вместе ночами они становятся добычей летящих автомобилей. А днем начинается пир у сорок и ворон – мясной еды на дороге сколько угодно. Эти птицы в последние годы стали селиться возле шоссе и уже научились понимать скорость. Они точно рассчитывают время и хватают еду нередко у самого колеса.

Для многих животных асфальт и бетон привлекательны еще тем, что на них можно погреться. Тех же гусей иногда просто трудно спихнуть с дороги – сидят, и все. Но гуся все-таки сгонят. А вот ужи на асфальте гибнут многими тысячами. Из Воронежа мне сообщают: шоссе, идущее на Ростов, легло через какое-то болотце. И каждую весну дорога на этом участке буквально устлана раздавленными ужами. Проснувшись от зимней спячки, ужи устремляются к месту, где можно согреться. Откуда ужам знать, что это теплое место смертельно опасно: гибнут тут сотнями.