Опавшие листья

Почему «отцу тяжело», а «чужому человеку не тяжело»? И почему не прочел там же, в «Уед», что у меня «11 человек кормятся около моего труда». Но студенту вообще ни до чего другого, кроме себя, нет дела.

Фамилия нерусская, к счастью. 2

/

т. не на взнос платы за учение, а чтобы «не обременять отца» едой, комнатой и прочее. Наверное – и удовольствиями.

«Честная молодежь» вообще далеко идет.

(7 ноября).

* * *

Мы проходим не зоологическую фазу существования, а каменную фазу существования.

* * *

Анкета

……………………………………………………………………………..

– Кто самый благородный писатель в современной русской литературе?

Выставился Оль-д-Ор «откуда-то» и сказал:

— Я.

* * *

Русский болтун везде болтается. «Русский болтун» еще не учитанная политиками сила. Между тем она главная в родной истории.

С ней ничего не могут поделать, – и никто не может. Он начинает революции и замышляет реакцию. Он созывает рабочих, послал в первую Думу кадетов. Вдруг Россия оказалась не церковной, не царской, не крестьянской, – и не выпивочной, не ухарской: а в белых перчатках и с книжкой «Вестника Европы» под мышкой. Это необыкновенное и почти вселенское чудо совершил просто русский болтун.

Русь молчалива и застенчива, и говорить почти что не умеет: на этом просторе и разгулялся русский болтун.

* * *

В либерализме есть некоторые удобства, без которых трет плечо. Школ будет много, и мне будет куда отдать сына. И в либеральной школе моего сына не выпорют, а научат легко и хорошо. Сам захвораю: позову просвещенного доктора, который болезнь сердца не смешает с заворотом кишок, как Звягинцев у Петропавловского (t). Таким образ., «прогресс» и «либерализм» есть английский чемодан, в котором «все положено» и «все удобно» и который предпочтительно возьмет в дорогу и не либерал.

Либерал красивее издаст «Войну и мир».

Но либерал никогда не напишет «Войны и мираж и здесь его граница. Либерал «к услугам», ноне душа. Душа – именно не либерал, а энтузиазм, вера. Душа – безумие, огонь.

Душа – воин: а ходит пусть «он в сапогах», сшитых либералом. На либерализм мы должны оглядываться, и придерживать его надо рукою, как носовой платок. Платок, конечно, нужен: но кто же на него «Богу молится»? «Не любуемая» вещь – он и лежит в заднем кармане, и обладатель не смотрит на него. Так и на либерализм не надо никогда смотреть (сосредоточиваться), но столь же ошибочно («трет плечо») было бы не допускать его.

Я бы, напр., закрыл все газеты, но дал автономию высшим учебным заведениям, и даже студенчеству – самостоятельность Запорожской сечи. Пусть даже республики устраивают. Русскому царству вообще следовало бы допустить внутри себя 2–3 республики, напр. Вычегодская республика (по реке Вычегде), Рионская республика (по реке Риону, на Кавказе). И Новгород и Псков, «Великие Господа Города» – с вечем. Что за красота «везде губернаторы».

Ну их в дыру. Князей бы восстановил: Тверских, Нижегородских, с маленькими полупорфирами и полувенцами. «Русь – раздолье, всего – есть». Конечно, над всем Царь с «секим башка». И пустыни. И степи. Ледовитый океан и (дотянулись бы) Индийский океан (Персидский залив). И прекрасный княжий Совет – с

/

-венцами и посадниками, и внизу – голытьба Максима Горького. И все прекрасно и полно, как в «Подводном Царстве» у Садко.

Но эта воля и свобода – «пожалуйста, без газет»: ибо сведется к управству редакторишек и писателишек. И все даже можно бы либерально: «Каждый редактор да возит на своей спине Вестник Европы подписчикам». А по государственной почте «заплатите как за частное письмо. 7 коп. с лота». Я бы сказал демократически: «Почему же солдат, от матери получая письмо, платит 7 коп., а подписчик «Вести. Европы», богатый человек, получает ему ненужную повестушку об аресте студента по 1 /200 коп. за лот?» Так что у меня закрытие периодической печати было бы либерально и филантропично. «Во имя равенства и братства» – это с одной стороны, и «Сам Господь благословил» – это с другой.

* * *

Если бы предложили в Тамбове или Пензе «выбрать излюбленного человека в законодатели», но поставили условием – выбирать только на жаргоне (еврейско-немец-кий говор в Литве), то Пенза и выбрала бы еврея. Как? Да очень просто. Русские не смогли бы и не сумели, а наконец, даже и не захотели бы «правильно по закону, т. е. на жаргоне, подать голоса». А сумели бы исполнить это законное требование только 10–15 пензенских башмачников-евреев. Они и выставили бы «народного трибуна в Думу».

Механизм выборов в Думу для русского то же, что жаргон; и «не родясь в Винавера», – не приступишь к нему. Вот отчего выбирают везде «приблизительно Винавера» и «Винавер есть представитель России».

«Коренной ее представитель».

Но Россия даже и не знает «Винавера».

И Россия, в сущности, знать не знает своего «представительства»

Что делать. Ее метод не «бюллетени», «избирательные ящики» и «предвыборная агитация». А другой:

Жребий – «как Бог укажет».

И – потасовка: «чья сила возьмет».

Так и выбирали «на Волховом мосту». Пока Иван III не сказал:

– Будет драться.

И послал Вечевой Колокол куда-то в Тверь и вообще в «места не столь отдаленные».

Не спорю, что это печально. Но ведь вся Русь печальна. «Все русское печально», и тут только разведешь руками, – тоже по-русски.

(выборы в 4-ю Думу; от имеющих право выбирать явилось не более 30 %).

* * *

Грубы люди, ужасающе грубы, – и даже по этому одному, или главным образом поэтому – и боль в жизни, столько боли.

(на билете в Славянское Общество; «победы»).

Болит душа о себе, болит о мире, болит о прошлом, будущее… «и не взглянул бы на него».

(там же).

* * *

У Мережковского есть замечательный афоризм: «Пошло то, что пошло»… Нельзя было никогда предполагать, чтобы он оделся в этот афоризм. Но судьба сломила его. Что же такое писатель без читателей? Что такое десятки лет глумления таких господ, как Михайловский, Скабичевский, как Горнфельд (Кранифельд), Иванов-Разумников, и вообще литературных лаптей, сапогов и туфель. И он добровольно и сознательно стал «пошл», чтобы «пойти»…

И «пошел»… Смотрите, он уже сюсюкает и инсинуирует, что Александр I имел «вторую семью»… Такой ужас для декадента, ницшеанца и певца «белой дьяволицы». Да, – «нам позволено» иметь любовниц, актрис; но, по Мережковскому, народу «с высот власти» должен быть подаваем пример семейных добродетелей. Мережковский, я думаю, и сам не понимает, выражает ли он в своих инсинуациях злость парижских эмигрантов, или он только жалуется, что вообще Александр I допускал в своей жизни отступления от «Устава духовных консисторий».