Опавшие листья

Автор

Василий Васильевич Розанов

Жанр

Книги по философии

Год написания книги

2012

<< 1 ... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 ... 106 >>

На страницу:

Перейти

56 из 106

Настройки чтения

Размер шрифта

Высота строк

Поля

* * *

…да ведь совершенно же ясно, что социал-демократия никому решительно не нужна, кроме Департамента государственной полиции.

Без нее – у Департамента работы нет, как нет удочки и лова без «наживки». Социал-демократия, как доктрина, – есть «наживка» на крючке. И Департамент ловит «живность» этой приманкой.

С этой точки зрения, – а в верности ее нельзя сомневаться, – «Отечественные записки», «Русское богатство», «Дело», Михайловский, Щедрин – были в «неводе» правительства и служили наиболее ядовитому его департаменту. Все совершилось «обходом», и Щедрин – Михайловский соработали III-му отделению.

Но вышло «уж чересчур». Неосторожно «наживку» до того развели, что она прорвала сеть и грозит съесть самого рыбака. «Вся Россия – социал-демократична».

Понятно, для чего существует «Русское богатство». Какой же томящийся питомец учительской семинарии, как и сельский учитель «с светлой головой», не напишет «письмо-души-Тряпичкина» вашему славному Пешехонову или самому великому Короленке. И чем ловить там по губерниям, следить там по губерниям, – легче «прочитать на свет» письма, приходящие к 3-4-10 «левым сотрудникам известного журнала». «Весь улов» и очутится «тут».

Понятно. Математика. Но «переборщили», не заметив, что вся Россия поглупела, опошлела, когда

/

века III – ье отделение «оказывало могущественное покровительство» всем этим дурачкам, сложившим ему при блаженной уверенности, что они служат солидарной сними общечеловеческой социал-демократии.

Департамент сделал революцию бессильной. Но он сам обессилел, революционизировав всю Россию.

Каша и русская «неразбериха». Где «тонко» – там и «рвется».

Но вот объяснение, почему славянофильские журналы один за другим запрещались; запрещались журналы Достоевского. И только какая-то «невидимая могущественная рука» охраняла целый ряд антиправительственных социал-демократических журналов. Почему Благосветлов с «Делом» не был гоним, а Аксаков с «Парусом» и «Днем» – гоним был.

Пожалуй, и я попал: Куприн, описывая «вовсю» публ. д., – «прошел», а Розанов, заплакавший от страха могилы («Уед.»), – был обвинен в порнографии.

* * *

– Пора, – сказала мамаша.

И мы вышли в городской сад. На мне был черный сюртук и летнее пальто. Она в белом платье, и сверху что-то. В начале нюня. Экзамены кончились, и на душе никакой заботы. Будущее светло.

Солнце было жаркое. Мы прогуливались по главной аллее, и уже сделали два тура, когда в «боковушке» Ивана Павловича отворилось окно, и, почти закрывая «зычной фигурой» все окно, он показался в нем. Он смеялся и кивнул.

Через минуту он был с нами. Весь огромный, веселый.

– И венцы, Иван Павлович?

– Конечно!

Мы сделали тур. – «Ну, пойдемте же». И за ним мы вошли во двор. Он подошел к сторожке. – «Такой-то такой-то (имя и отчество), дайте-ка ключи от церкви».

Старичок подал огромный ключ, как «от крепости» (видал в соборах, «ключ от крепости такой-то, взятой русскими войсками»).

– Пойдемте, я вам все покажу.

Растворилась со звуком тяжелая дверь. Я «что-то стоял»… И, затворив дверь, он звучно ее запер. «Крепко». Лицо в улыбке, боязни – хоть бы тень. Повернулись оба к лестнице:

Стоит моя Варя на коленях… Как войти по лесенке, – ступеней 6, – то сейчас на стене образ; увидав его, – «как осененная» Варя бросилась на колени и что-то горячо, пламенно шептала.

Я «ничего». Тоже перекрестился.

Вошли.

. . . . . . .

. . . . . . .

* * *

Самолюбие и злоба – из этого смешана вся революция. Если попадаются исключения, то это такая редкость (Мелынин, Анненский).

(на поданной почтовой квитанции).

* * *

Сила евреев в их липкости. Пальцы их – точно с клеем. «И не оторвешь».

(засыпая).

Все к ним прилипает, и они ко всему прилипают. «Нация с клеем».

(утром завтра).

* * *

…окурочки-то все-таки вытряхиваю. Не всегда, но если с

/

папиросы не докурено. Даже и меньше. «Надо утилизировать» (вторично употребить остатки табаку).

А вырабатываю 12 000 в год, и, конечно, не нуждаюсь в этом. Отчего?

Старая неопрятность рук (детство)… и даже, пожалуй, по сладкой памяти ребяческих лет.

Отчего я так люблю свое детство? Свое измученное и опозоренное детство.

(перебрав в пепельнице окурки и вытряхнув из них табак в свежий табак) (на письме Ольги Ивановны).

* * *

Симпатичный шалопай – да это почти господствующий тип у русских.

* * *

Я чувствую, что метафизически не связан с детьми, а только с «другом».

Разве с Таней…