Нулевые. Затишье перед катастрофой

– Вечно эти ботаны перебарщивают с алкоголем, – думал Власов.

– Мне, ещё … это. В Курчатовский Институт надо, там, занести что останется, – сказал Дмитрий, не отвлекаясь от опустошения желудка.

В остальном поездка прошла без особых эксцессов. Правда ребята с московских окраин бомбардировали камнями поезд и даже попали в окошко купе. Михаил связал это действие с протестом простых парней против всепоглощающей безысходности существования. У Власова не возникло никаких проблем с устройством в Москве. Петров пробил ему невзрачное место в канцелярии. На удивление Власова к месту прилагалась четырехкомнатная квартира в элитной новостройке и БМВ. Свой старый Мерседес Власов продал сразу же, как вышел из тюрьмы.

– Почему? – недоговорил Власов.

– Авансом, Миша. Авансом, – перебил его Петров. – Ты уже в команде, но надо соблюсти конспирацию. Враги не дремлют.

– Что за враги?

– Политологи, журналюги, НКО с иностранным участием, правозащитники и прочие твари. Атлантисты короче. Хотят вернуть над Россией контроль. Чтобы как при дедушке ЕБНе всё было.

Впечатление от Москвы было довольно сильным. Если Питер казался Власову мрачным и интеллигентным городом, то Москва представляла собой нечто бешенное. Власов думал, что в Москве жило как минимум в два раза больше людей, чем полагает перепись. Особенно это чувствовалось, когда он был вынужден стоять в пробках. К тому же Михаил заметил, что в Москве были проблемы с промежуточным социальным статусом. Это значило, например, что на дорогах было трудно встретить машины в среднем ценовом диапазоне. Та же тенденция наблюдалась и в архитектуре. Помпезные и фешенебельные здания прекрасно соседствовали с чем-то серым и вопиющим.

Когда все конспиративные дела были соблюдены, а Власова перевели в отдел, Петров познакомил его со своей начальницей. Это была высокая, статная сероглазая блондинка Ярослава Сорокина. У неё были правильные черты лица, она была хорошо сложена и всем своим видом напоминала славянскую красавицу. Отдел Сорокиной занимался массовой информацией и имел какое-то отношение к Национальным Проектам.

Когда Петров только предложил Михаилу эту работу, Власову казалось, что новый род его деятельности будет безумно трудным и сложным. На деле всё опять оказалось совсем наоборот. К тому же реальность политических технологий нравилась Власову гораздо больше, чем его предпринимательский быт и тем более быт врачебный. Все эти заговоры, экспертные оценки, концепции и прогнозы напоминали Власову об интеллигентских посиделках на кухне из его детства. Так что он получал чувство глубокого удовлетворения от работы. А она всегда имела высокую оценку, что дико раздражало Петрова. К Михаилу постепенно возвращалась утраченная уверенность в себе.

Через пару месяцев им поручили тот самый серьезный проект. Это было нечто связанное со средствами массовой информации. Петров рассказал о нём Власову за обедом в столовой для персонала Останкино. Перед этим Петров познакомил Михаила с коллективом телевизионщиков.

– Так и работаем, – начал Петров. – Как при советской власти. Только теперь агитпроп поступает в каждый дом напрямую. И больше не нужны ни пионеры, ни комсомольцы. Не нужно просиживать штаны на всевозможных комунячных собраниях. Даже сама Коммунистическая Партия Советского Союза как монолитная структура уже не нужна.

– А что делать с политизированными гражданами, которые реально задумываются и имеют свои мнения? – спросил Власов.

– На этой ноте, Миша, я хочу покрасоваться перед тобой, – с гордостью сказал Петров. – Именно для этого меньшинства российского населения, мною была разработана специальная концепция противодействия. Концепция простая, она заключается во множественных идеологических и смысловых уловках.

– Как это выглядит с практической точки зрения?

– Мы пускаем в информационное поле только правильные передачи, чтобы создавать нужный нам информационный фон. Жалко только, что теперь этого недостаточно. Поэтому мы перешли к точечному воздействию. Например, мы пускаем в публичное пространство на противоположном идеологическом фронте только тех людей, чьи политические убеждения не несут угрозы государству. Главное подобрать такие кадры, которые сами свято верили бы в свой не опасный для нас политический дискурс. Такой подход похож на своеобразный выпуск пара и направлен на удовлетворение умеренно оппозиционно настроенных людей. А радикалов мы просто мочим. Радикализм – способ борьбы серой малообразованной массы российского населения. Этих людей уже давно никому не жалко, – сосредоточенно произнес Петров.

Интеллигентность Власова снова дала о себе знать.

– Конечно, всё это очень круто, но не кажется ли вам всем, что это несправедливо по отношению к простому русскому народу. Ведь вы, по сути, ввели общество в заблуждение и втихаря откачиваете ресурсы, – сказал Власов.

– Ты не понимаешь философии нашей элиты. Они считают, что власть является отражением народа, в этом смысле любой народ достоин своей власти. Они понимают, что политические чаянья российского большинства отражает красная диктатура с уклоном в славянофильство. Поэтому они стараются спиздить как можно больше, а потом свалить, пока критическая масса красных славянофилов не захватит себе власть и не создаст новый совок или придумает что-то похуже. В этом смысле наша элита является чистейшими временщиками.

– Никогда об этом не думал. И как бы выглядела такая диктатура? – с интересом спросил Власов.

– Восточная мудрость гласит, что надо взять всё самое лучшее из востока и запада. Российский человек берет всё самое худшее из востока и запада. Это значит, что нас может ждать красно-коричневая диктатура, слияние Гитлера и Сталина в эстетике Российской Империи. Православное-национал-коммунистическое-самодержавие, когда-нибудь слышал о таком? – с ухмылкой спросил Петров.

– Нет. И чё вот это действительно возможно? – растерянно спросил Власов.

– Более чем. Ладно, Миша, мы отвлекись от темы. В общем, нам наконец-то дали добро на тот самый проект. Правда, начальство не уверенно в твоей приверженности нашим идеалам, но думаю, что со временем ты впишешься в тему. В этом смысле, если нам удастся провернуть это дело, ты сможешь взять Вершинина за яйца, – Петров не успел договорить.

– Каким образом это произойдёт? – перебил его Власов.

– Не буду вдаваться в детали, скажу только, что правильные пацаны всегда платят свои долги. А смысл нашей с тобой работы в том, чтобы разработать концепцию информационных передач для манипулирования общественным мнением. В этом плане мы подходим к тому, зачем ты мне здесь нужен. Ты был прав. У меня есть большие проблемы с работой из-за профессиональной деформации личности. Поэтому мне нужен ты – умный человек из народа, который умеет работать в объективной российской реальности.

– И как будет выглядеть моя работа? – спросил Власов.

– Работать будешь напрямую с Василием. Перед тем как ты будешь давать ему свои наработки, я должен буду внести в них коррективы. Чтобы ничего не противоречило идеологии внутренней политики.

– Получается, что я беру на себя основную работу, а вы только вносите коррективы? – с ехидством спросил Власов.

– Да. И это нормальная практика для людей вне системы власти, – с иронией произнес Петров.

Михаил Власов и операция прикрытия.

Постепенно Власов сблизился с Петровым. Он удивился, что нашел в этом человеке отзывчивого друга и товарища. К тому же Петров понравился Анне и даже по просьбе Власова устроил её на должность пиарщика в хорошую фирму. Они проводили много времени втроем, а иногда вчетвером, когда Петров появлялся в обществе модели или дорогой проститутки. Хотя это, в принципе, было одно и то же.

В Москве Анна изменилась. Она становилась всё более высокомерной, в ней появлялась надменность и тщеславие. Иногда она даже позволяла себе немножко подколоть Власова. Её сияющее лицо и улыбку постепенно заменяла циничная ухмылочка. Власов был не в восторге от возвращения старой версии Анны.

– И это пройдёт, – думал он.

И когда Власов в один ясный день обедал в суши-баре прямо возле его элитной новостройки, он тоже думал об Анне. Пока к нему за столик не подсел неизвестный мужчина. Власов отвлёкся от еды, поднял глаза и узнал в этом человеке Владислава. На нём была футболка с мрачной панорамой Лондона, джинсы, туфли и старый советский ватник с шарфом. Этот ватник придавал Владиславу особую радикальную форму эстетизма. Власов выглядел проще. На нём были только кроссовки, джинсы и шелковая рубашка.

– Я удивился, когда узнал тебя в самом измученном человеке в помещении, – начал Владислав. – Привет, кстати говоря.

– Здорово, – они пожали руки. – Живешь в Москве?

– Да, в том доме, – Владислав указал рукой на ту самую элитную многоэтажку.

– Получается, что мы с тобой соседи, – ответил Власов. – Не думал, что когда-нибудь тебя увижу.

– Я вообще-то в Питере был, можно сказать, на гастролях. А что такой кислый? – карие глаза Владислава хитренько заблестели. – Давно не кушал грибы и утратил связь с Родиной?

Владислав рассмеялся.

– Сам сказал – сам поржал. У меня проблемы с девушкой. Я встречался с ней много лет и сделал ей предложение. Она отказалась, сказала, что ей нужно время, – с угрюмым видом произнес Власов.

– Она тебя не любит, – сосредоточенно произнес Владислав. – Тебе надо её бросить.

– Я знаю. Я её люблю.

– Она тоже из бизнеса? Всё не можете поделить деньги? – спросил Владислав.

– Нет. Она танцовщица.

Владислав снова рассмеялся.

– Тогда, парень, тебе нужно её моментально бросать. Прямо сейчас пойти и послать сосать независимость от жизни, – предложил Владислав.

– Я не могу её бросить, – признался Власов. – Если это случиться, то с ней непременно произойдёт куча разных плохих вещей. Мы в ответе за тех, кого приручили.

– Почему я вообще разговариваю об этом с этим чуваком? – думал Власов.

– Знаешь что. Если женщина, с которой ты в близких отношениях тебя не уважает, то от неё нужно избавляться. Она тебя использует. Всё это принесёт тебе только ненужные страдания. Я тебе посоветовал бы обратить внимание на науку этологию. Узнаешь много нового об отношениях, о себе и своём месте в мире.