Нулевые. Затишье перед катастрофой

Это был голос депутатши Пиздовой. Она была одета в форму нацисткой СС и была известна тем, что работала платным патриотом для телевизора за доллары. С визгом она шла в атаку на Владислава с хлыстом и маузером. Тот разорвал её из БФГ. Они вошли на арену. Новым препятствием для них стала группа продавших душу за продукцию фирмы Эпл властных троллеботов. Вместо голов у них были айфоны, а руководил им специалист по борьбе с интернетом Пиздаров. Владислав разорвал их гранатами. Остался только один человек, стоявший возле деревянного строения. Владислав бросил БФГ.

– Заткни уши. У Бронзовика очень хорошо поставлена речь, – сказал он, закрыв свои уши руками.

Да. Остался только депутат Бронзовяк. Этот утонченный мужчина в пальто с легкой щетиной, шевелюрой и необычайно добрыми глазами. Власов заткнул уши. Бронзовяк говорил что-то, а Владислав держал в зубах рукоятку ножа и пытался так затыкать Бронзовика, но тот выдрал нож у него изо рта и метнул его в Михаила. Власов упал на землю. Нож застрял в броне, Власов хотел вытащить его зубами, но безуспешно. Тогда он перевернулся на бок, освободил одно ухо и прижался им к земле. Освободившийся рукой он вытащил нож, лег на спину, прицелился.

– .…. так ведь свобода это не наш путь, – говорил Бронзовяк. – Мы особая цивилизация. Наш народ консервативен. Но это не, оттого что он не хочет идти вперед. Консерватизм – это в первую очередь то, что не дает нам провалиться в пропасть невежества. Мы ошиблись, когда после девяносто первого года позарились на американские идеологические фантики, – недоговорил Бронзовяк.

– Ну, я просто как ниндзя, – подумал Власов.

Ножик угодил прямо в глаз Бронзовику, он повалился на землю. Михаил с Владиславом остались наедине с деревянным строением в центре арены, которое при близком рассмотрении оказалось обычным деревянным сортиром. Почему-то этот факт вызвал в Михаиле волну хохота.

– Четко ты это бросил, – Владислав пытался успокоить Власова. – Всё. Перестань ржать. Перед тобой пункт пространственного перехода.

– Пространственного перехода? – Власов довился от смеха, – Я ожидал увидеть хотя бы темный портал. На худой конец сгодился бы и обычный телепорт, но туалет. Туалет! Это просто бред какой-то!

Михаил открыл деревянную дверцу. Это был совсем обычный засранный привокзальный сортир с блевотиной в углу. Гадить нужно было в уже наполненную дерьмом дырку в полу. Даже через шлем Михаил слышал, как жужжали мухи и чувствовал, как всё это воняло.

– Культура туалета – ключ к пониманию глубинных тайн любого народа. Поэтому и проход в ад лежит именно через сортир. Если бы мы занимались подобным в Голландии, то спускались бы в европейский ад на мраморном толчке с лепниной под классическую музыку. Но мы не в Голландии, а значит – придется нырять в дерьмо с разбегу.

– Я первый. Как Гагарин, – недоговорил Власов.

– Ты просто так согласишься прыгать в говно без уговоров и упрашиваний с моей стороны? – перебил Владислав.

– Поехали! – крикнул Михаил, после чего разбежался и нырнул прямо в дыру.

Власов погружался в кал постепенно. Сначала был слой черного дерьма холопов и крепостных крестьян. Потом шло дерьмо бояр. Затем дворян. Далее был слой жидкого коричневого кала каторжан. Потом был слой дерьма царей и императоров. Желтенький кал революционеров. В сознании Власова симфония кала преобразовывалась в некое подобие теплой радуги. Он наблюдал смытый труп интеллигента. Проплывал мёртвый офицер царской армии. Какой-то писатель без штанов застыл в дерьме. Власов опускался всё ниже, а революционное дерьмо всё не кончалось. Он наблюдал многочисленные трупы поэтов. Михаил погрузился в слой маслянистого говна чекистов и красных комиссаров. Далее шло разноцветное сухое говно генсеков. Проплывал труп товарища Черненко. Власов погружался в жиденькое дерьмо советских зэков. Далее шел слой говна политических. Власов погружался в коричневое дерьмо алкашей и жлобов. Власов видел, как проплывала бутылка портвейна. Михаилу хотелось смеяться. В его голове играла светлая симфония радуги. Проплывал труп товарища Троцкого. Он вошел в слой водянистого розового дерьма партийцев. Говно было настолько жидким, что просачивалось сквозь костюм джаггернаута. Кал медленно заполнял броню. Власов чувствовал едкий запах, он смеялся как ребёнок. И вот уже говно доходило до подбородка. Власов задержал дыхание и зажмурился. Жидкий кал партийцев заполнил броню.

Власов шлепнулся на пыльную каменистую почву. Внезапно он отрезвел. Сразу же вернулся страх. Ощущение сна пропало. Михаил очутился на плато. Ландшафт напоминал марсианский, если бы не некое подобие растительности произрастающей из красной почвы. Всё плато было покрыто красноватой прозрачной травой, которая казалась Михаилу стеклянной. Небо было уже не красно-коричневым, а натурально красным. Он увидел некое подобие луны – маленькую светящуюся лиловую точку. И … Солнце. Огромное черное Солнце. Оно освещала этот мир черными лучами.

– Это всё по-настоящему, – думал Власов.

Эта мысль заполнила всё его сознание, вызвав дикий ужас. Власов упал на колени и стал плакать, выть и кричать. Кто-то похлопал его по плечу.

– Теперь ты понимаешь, почему нацисты уделяли символики Черного Солнца такое большое внимание в своей мифологии. Вставай. Мы почти у цели, – сказал Владислав.

Владислав помог Михаилу подняться. Они спускались с плато. Михаил видел реку горячей лавы и новые растения. Пылающие цветы, напоминающие раффлезию.

– Успокойся, это место не для тебя, – говорил Владислав.

От этих слов Михаил почувствовал облегчение. Владислав двигался к пещере в горе, Михаил заметил пустой гроб товарища Брежнева. Теперь в его жизни было на одну тайну меньше.

– Так вот куда Леонид Ильич так с треском провалился на похоронах, – думал Власов.

В пещере Власов сразу же заметил непонятную белую дверь с металлической ручкой. Михаил думал, что за ней будет очередной туалет, но там был проход в довольно странное место. Они снова очутились в башне Газнефти. Это была комната управления неким механизмом. Терминал был вмонтирован в стекло. Панель управляла механической рукой, которая доставала металлические капсулы из гигантского чана с черной жижей, который располагался под комнатой. Владислав привел механизм в действие.

– Сейчас мы её вытащим.

– Что это за место?

– Тюрьма русского ада. Они удерживают тут своих заключенных и самых активных пленных.

У Владислава зазвонил мобильный, он глянул на него и сбросил вызов.

– Может, освободим их всех? – предложил Власов.

– В этом деле важно точно знать, кого ты вытаскиваешь. Иначе можно вытащить какого-нибудь Малюту Скуратого или Кирова.

Рука достала из чана капсулу и поместила её в помещение для извлечения узника из капсулы. Дальнейшие события напоминали сцену из Матрицы, отчего Власов чувствовал леденящий холодок. Черная жижа вытекала из капсулы, открылась крышка. Лысое женское вымазанное в черноте тело шлепнулось на влажный пол. Она еле дышала. Всё её тело было утыкано шлангами. Её худые руки обхватили дыхательную трубку и медленно вытащили. Её тут же вырвало чернотой. Она рвала. Чернота вытекала из её ноздрей. Внезапно шланги отошли. Она визжала от боли.

– Что мы наделали? Что за тварь мы освободили? – думал Власов.

Её мышцы атрофировались. Она ползла к стеклянным дверям. Левая рука плохо слушалась её. Непонятная сила вырвала двери. Они разбились о стену.

– Что ты стоишь? Помог бы ей встать хотя бы, – сказал Владислав.

– Прикалываешься? Я ни за какие деньги мира и ни за что в жизни не подойду к этому существу!

У Владислава резко зазвонил мобильный. Она медленно ползла к Власову. Михаил чувствовал животный леденящий душу страх.

– Да сделать ты с ней хоть что-нибудь! – еле выдавил из себя Власов.

– Так, успокойся. Тихо! – Владислав, кажется, был поглощен разговором. – Повтори ещё раз.

Власов застыл. Она медленно подползала к нему.

– Выключили электричество и пилят дверь. Пилят дверь?! Ох, бля.

– Ну, всё. Конец, – думал Михаил.

– Так. Значит, але. Ты тут? Вот что ты сейчас сделаешь. Иди в галерею, да. Знаешь где там рисунок жопы? Вот. Так. Картину аккуратно снимаешь, и там будет рычаг такой и две лампочки. Тебе надо повернуть рычаг вверх, загорится зеленая лампочка. Где-то возле картины с панорамой Нью-Йорка возникнет проход. Пройдёшь там и окажешься в туалете у Славика. Да. Ты его знаешь. Да, это тот, который дизайнер. Вот. Он в курсе. Как только окажешься в туалете, там сразу будет рычаг. Тебе надо его опустить вниз, чтобы загорелась красная лампочка. Закроется дверь. Ага. Да. И просто тебе надо будет дождаться меня, – Владислав говорил очень быстро и явно нервничал.

– Не хватало только этого мудака, – сказала девушка.

– Михаил, – Власов услышал приятный мужской голос.

Михаил не заметил, как в комнате появился молодой мужчина приятной наружности в белом кителе генералиссимуса с золотыми погонами.

– Оставайтесь здесь. Не повторяйте судьбу вашего однофамильца, – сказал он.

Михаил видел галлюцинации. Генералиссимус показывал ему ту жизнь, которая бы ждала его, если он останется. Ночная анти-Москва. Подтянутый, одетый в черную форму с красными погонами Власов на черном Мерседесе тридцатых годов подъезжал к Дому Союзов. Его встречают офицеры в советской форме. НКВДшники ведут его в Колонный зал, где происходит торжественное мероприятие по случаю бракосочетания Михаила. Присутствуют партийцы с решительными лицами. Власов под огромными портретами Идеолога и Вождя обменивается брачной клятвой. Его избранница одета по дореволюционной моде. У неё прекрасное лицо и изящная фигура. Особенно Власову нравятся её белокурые локоны. Партийцы поднимают бокалы шампанского за их совместное будущее. Власову вручают партбилет. Генералиссимус жалует ему усадьбу и жмет Михаилу руку. Власов в не себя от счастья. Тут он замечает, что странное лысое существо держит его за ногу.

– Пристрели Адольфа Сталина, идиот. Иначе нам тут вечность гнить, – сказала девушка.

Власов снова очутился в комнате с механической рукой.

– Кого? – спросил Власов.

– Этот “человек” – симбиоз Сталина и Гитлера, который должен в будущем воплотиться в России в качестве нового вождя, – сказала она.