Ропот

–«Вот так, да. За мной!»– энергично сказал Жлоб и потрусил по едва заметной тропке между деревьями, а Плевок последовал за ним.

Немного отойдя от сонной оторопи, Плевок впал в свое обычное состояние ювенильного восторга, любознательности и преклонения перед авторитетом Жлоба.

–«Жлоб, Жлоб, а вот что люди делают, когда у них есть нечего?»– спросил Плевок, заискивающе заглядывая в глаза Коричневого Пса.

Жлоб раскололся довольной ухмылкой:

–«Ну, видишь ли, Щеня мой дорохой, вот я могу на примере своего хозяина, так сказать, только это описать. Ох, какой был золотой человек, золотой был! Он делал так… чехо… а! Он, значисся шел в места, хде такие… такие… людные места, он шел в них и там, значисся, продавал всегда две книхи свои, нахваливал их всячески, дааа. Первая была, видись ли, он так ховорил, про индейсев, а вторая была про еблю»-

Плевок засмеялся. Жлоб, глядя на него, и сам ухмыльнулся.

–«Ладно… походи, походи… Так вот, понимаесь, книхи-то у него, значисся никто-о-о не покупал никохда, но деньхи почему-то инохда, так сказать, просто так давали и он мох себе что-нибудь купить поессь»-

Плевок на секунду задумался, а затем выпалил:

–«А почему бы нам так не сделать?»-

Жлоб озадаченно взглянул на щенка:

–«Щеня, ты вот не понимаесь, что мы, видись ли, собаки, и у нас кних нет на продажу… дааа, милый мой, нету»-

–«Нууу… наверное»– Плевок немного расстроился из-за того, что Жлоб сразу отмел его идею.

–«Вот так, вот так»– Жлоб, заговорившись, не сделал нужного поворота, и они с Плевком вышли на поле, где Хренус вчера проводил разведку.

–«Ну вот, значисся, заховорил ты меня и чего? Теперь обратно идти придесся»-

Жлоб напряженно вгляделся в небо – бледное с редкими метастазами чёрных облачков.

–«Птисы летатють»– отстранённо произнес Старый Пёс

–«А это примета, да? Жлоб?»-

–«Да нет, так… наблюдения проводясся»-

Жлоб некоторое время продолжал всматриваться в небо, двигая губами, будто разговаривая с ним. Затем, встрепенувшись, он c плутовской полуулыбкой взглянул на Плевка:

–«Щеня, так сказать, пора и чессь знать!»-

Бросив последний взгляд на поле, Жлоб заметил странную рябь у крон деревьев, ограничивавших поле с восточной стороны – воздух там дрожал, как вокруг пламени.

Отбросив необычные, недооформившие суждения об увиденном, иррациональные образы и тяжёлые цепи железных ассоциаций (Коричневый Пёс собирал и хранил только материальный мусор), Жлоб двинулся на старую помойку, которая в отличие от той, которую разведывал днём ранее Шишкарь, была хорошо известна псам и давно служила источником полезного скарба и материалов. Именно с этой помойки и была взят полиэтилен для «хранилища» стаи. Единственный минус этой свалки состоял в том, что ничего съестного здесь не было, и ничто не указывало на то, что эта ситуация может измениться.

Помойка представала величественными руинами заброшенного города некогда великой цивилизации. Она спускалась вниз довольно обширного котлована, и любому пришедшему предстоял нелёгкий спуск с ее предместий – крутых обрывов, где только легкими вкраплениями начинался разлив мусорного моря, концентрация которого увеличивалась, по мере спуска в котлован (похоже, что все помойки в этом лесу создавались по этой методике). Плачущая кривая сосна свисала с краев ямы, в иссушенном желании протягивала вниз из земляных стен узловатые корни.

Завершив свое нисхождение, помоечный исследователь оказывался на неровном покрове выцветшего пластика и рваного тряпья, откуда поднимались, как ступенчатые храмы, остовы то старого холодильника, то духовки, а в середине великим святилищем и чудом стоял ржавый корпус микроавтобуса – альфа и омега свалки, её мистический центр, великая пирамида (Хранитель полуразложившейся плоти на пожелтевших костях).

Каждый раз, видя эту свалку, Жлоб испытывал ни с чем не сравнимое чувство внутренней наполненности. Ему казалось, что духи этого места радостно бросаются к нему на встречу, ласкают его острыми запахами, протягивают разные подарки, указывая на те или иные предметы, стоящие внимания. Да, если подобные призраки и существовали, то это были существа подлинно свалочной стихии, её элементали, добрые гении помоек, которые умели сквозь пучины отходов прозреть подземелья, где дремали золото и медь мусорного мира.

Жлоб стоял в тепле этого духовного переживания среди чахлых, редких кустиков черники, покрытых белым налётом извёстки, попавшей сюда из выброшенных мешков со строительным мусором. У сосны, маяка мусорного моря, он чувствовал себя, как великий мореход, готовящийся к длительной экспедиции в неизведанные доселе пространства. Это был миг Магеллана отходов, Конкистадора ненужных вещей. Жлоб чувствовал всеобъемлемость этого момента, элементали помойки закручивали свои танцы, весь котлован сиял, как королевский дворец в день великой церемонии. Всё мироздание ждало нисхождения Жлоба в чертоги свалки.

–«Жлоб, а Жлоб… пошли уже, а?»– раздался несколько мычащий голос Плевка.

Жлоб поморщился и обернулся. Плевок жевал некую игрушку из выцветшего пластика. Приглядевшись, Коричневый Пёс понял, что это фигурка жёлтого крокодила.

–«Брось эту шушеру, Щеня! Инхефции везде!»– раздраженно сказал Жлоб. Бесцеремонность вмешательства Плевка в его общение со стихиями и эфирами не могла не доставить дискомфорта.

Плевок поспешно выбросил крокодила и как-то неуклюже свесил голову (Смущение, болтающееся на одной петле)

–«Ладно, ладно, Щеня…»– смягчился Жлоб -«Ну, что Щеня, не разхадал мои планы еще коварныя?»-

Плевок недоуменно замотал головой.

–«Вот что, значисся, разделимся. Ты иди, золотой мой, вот туда, так сказать, хде мы в прошлый раз эту пленку…полтилен искали, помнишь, хде еще такая плита стара-а-а-я, вот… там, да»-

–«А ты Жлоб, куда?»-

–«А я, Щененька, посмотрю свои закрома кой-какие, с-а-амыя рыбныя, са-а-мыя проверенныя»-

Плевок, с видом полного повиновения, кивнул и, лавируя между мусорными холмами, двинулся к указанному месту.

–«Внимательно смотри тольхо!»– крикнул ему вслед Жлоб. Старый пёс намеренно отправил своего протеже в такое место, где тот бы провёл длительное время в бесплодных поисках. Теперь Плевок, поглощенный выданным ему поручением, не сможет помешать помоечному уединению Коричневого Пса.

Размышляя, Жлоб двинулся к центру свалки – требовалось найти максимально неповреждённый пакет, а ведь сомнительно, что подобный мог бы быть на свалке. Конечно, идеальным решением поставленной задачи для Жлоба было бы найти даже не полиэтиленовый пакет, а хозяйственную сумку, но это было уже совсем фантастическим сценарием.

Жлоб приблизился к микроавтобусу, точнее его корпусу, пустой шкатулке, ширме с драконом разложения, двум всадникам в каменистом ущелье и предчувствию ускользающей возможности. В понимании Жлоба корпус был демиургом помойки. Коричневый Пёс считал, будто бы именно после появления корпуса помойка начала расти. Он был первым семенем, брошенным в почву, магнитом, ориентиром для сбора духов.

Жлоб в благоговении остановился у корпуса.

–«Ну, здравствуй, ржавенькай, самый ты хлавный мой злодей здесь, что покажешь сеходня?»– на крыше бывшего микроавтобуса как будто бы блеснуло солнце, хотя Лес и в этот день не изменил своей солнцебоязни. Жлоб довольно усмехнулся – он расценил это как расположенность окружения к его присутствию здесь.

Еще немного полюбовавшись корпусом, Жлоб отвернулся и сказал самому себе по нос:

–«Ну, конечно, никто ничехо не даст, надо самому все, делать, как всехда, дааа. Как всехда»-

-«Ты ошибаешься, надо лишь попросить правильно»– раздался со стороны корпуса приятный женский голос, похожий на лёгкий летний ветер, колышущий висевшие на деревьях чернильные щупальца плёнки разбитых аудиокассет. Этот голос как бы отражался обратным эхом, которое придавало ещё большую эфемерность его звучанию.

–«АААААА»– истошно завизжал Жлоб (Примитивная, вытянутая в длину деревянная маска) -«АААААААА!»-

Пёс стремглав бросился от корпуса микроавтобуса. Он совершенно не разбирал дороги, цеплялся лапами за торчавший мусор, поскальзывался на сплющенных пластиковых бутылках, постоянно падал, но тут же подпрыгивал, как в эпилептических судорогах, и несся дальше.

–«ЖЛОБ, ЖЛОБ, БЛЯДЬ ЧТО, ЧТО, БЛЯДЬ!?»– раздался слева от потока размытого пространства, нёсшегося перед глазами Жлоба, крик Плевка. Жлоб бежал, как восьминогий конь, казалось, будто страх подпирает его сзади плечом, толкая всё вперёд и вперёд. Барабаны пульса бесновались в пространстве черепа. Из носа сопровождающим элементом бежала тонкая нитка крови, как знамя впереди атакующей кавалерийской лавины.

Жлоб вылетел из котлована и, проскочив на инерционной тяге ужаса ещё несколько метров, рухнул сбитым самолётом в кустики черники. Страх, не заметивший снижения тела Жлоба, проскочил дальше и умчался дальше вглубь леса, а рецепторам Коричневого Пса теперь предстояло осознать во всей полноте всё жутко-возбуждённое состояние организма – сердце бьющее кулаком изнутри по рёбрам, искажение страха сквозь шкуру, пылающий напалмом разум, многочисленные ссадины и разбитый нос выли высокочастотными цифровыми голосами. Отчаянно метались крысами мысли.

Жлоб конечно чувствовал особое настроении на свалке и даже населял её духами, но воспринимал их как образ, некую выдумку и никогда всерьез не рассматривал возможность их фактического существования. Он всё лежал и лежал, пытаясь загнать хоть одну мысль в угол, не видя, как Плевок в отчаянии носится вокруг него, и не слыша его отчаянных стенаний.

–«Как так можеть быть? Это… это что, блять… что… что… это… ХАЛЮЦЫНАЦЫЯ! ДА, ДА, ДА! Голод – не тетька, довели старика, почтенного пса, спесиалиста до такой кондысия, когда, значисся, голоса мистическая мерещасся! Злодеи! Хренус! Катаюсся на фрамвужинах, живут в замках, суки! Разрушители, колдуны, подонки – как их назвать ещё после такова?!»-