Номады Великой Степи

Изначально связь скифов с Элладой была продиктована, видимо политическими соображениями – их объединил общий враг – Ахеменидская Персия. Во время скифо-персидского конфликта послы Иданфирса искали поддержку у Спарты, правда не особо удачно. Зато когда угроза персидского вторжения нависла над Пелопоннесом, скифы приняли участие в битвах на стороне эллинов. Так что военное, а затем торговое и культурное сотрудничество было продолжено. В частности эллины получили возможность строить свои колонии и торговые фактории в причерноморских скифских владениях.

Примерно во второй четверти V века до нашей эры хаканом скифов становится Ариапиф[45 - правил скифами примерно в 480 – 460 гг. до н.э.] – внук Иданфирса. Его правление было временем расширения связей скифов с Элладой. Заинтересованный в торговле с эллинами, Ариапиф установил тесные связи не только с Пелопоннесом, но и с греками Добруджи (Балканы). Он даже женился на гречанке из Истрии – крупной эллинской колонии в Добрудже. А заодно он породнился и с фракийцами, взяв в жены дочь Тереса – вождя фракийского племени одрисов. В свою очередь Афиняне, занявшие в Элладе лидирующие позиции после победы в 479—478 годах до нашей эры над персидским войском Ксеркса[46 - он же Хшаяршан, царь Перси из династии Ахеменидов в 486 – 465 годах до н. э.], стали нанимать для постоянной службы в городскую стражу скифских стрелков.

Политика активного сотрудничества с Элладой и Фракией вела к обогащению скифской аристократии и в первую очередь самих царских скифов. Однако, далеко не всем такая политика была по нраву. Согласно Геродоту Ариапиф был предательски убит царем агафирсов Спаргапифом. Но, какие бы цели не преследовал Спаргапиф, он их явно не достиг. Новым хаканом скифов стал старший из сыновей Ариапифа Скил – сын гречанки, обученный матерью греческому языку и грамоте, который правил примерно в 465—447 годах до нашей эры. Он был еще большим эллинофилом, чем его отец. И хотя в отношении Степи он проводил достаточно жесткую позицию централизации власти, подчинив своей воле все непокорные племена номадов, включая погубивших его предшественника агафирсов, но сам он больше тяготел к народу своей матери. Он создал в Скифии условия наибольшего благоприятствования для эллинских купцов, зачастую, в ущерб скифским интересам, принимал сторону эллинов в межнациональных спорах. Всякий раз возвращаясь из походов Скил спешил в Оливию или Борисфен, где одевался, питался и жил по обычаям эллинов. Он даже начал чеканку собственной монеты эллинского образца с надписью на древнегреческом и изображением совы – символа Афины (рис. 16). Интересно, что археологами судя по всему найден даже сам дворец Скила в Оливии, а Б. В. Фармаковским в Ольвии был найден грифон из белого мрамора, который ныне хранится в Одесском археологическом музее НАН Украины.

В конце концов, проэллинская политика Скила привела к перевороту. Последней каплей, согласно Геродоту, стало участие Скила в вакханалиях, чему стали свидетелями его воины. Мятеж возглавил сводный брат Скила, сын Ариапифа от фракийки, Октамасад. Скил попытался найти убежище у одрисов, но Ситалк[47 - царь Одрисского государства во Фракии. Правил в 431 – 424 годах до н. э.], приходящийся Октамасаду родным дядей, выдал беглеца на расправу племяннику. После чего на десятилетия скифы исчезают из эллинских хроник. Видимо новый хакан решил ограничить контакты с «развращающим» эллинским миром. В этот период скифская активность в Европе переносится на Боспорское царство, где с их помощью к власти, на смену эллинской династии Археанактидов, приходит Спарток[48 - правитель Боспорского царства в 438 – 432 гг. до н. э.] – фракийский родственник скифского хакана.

Вновь на страницы эллинских хроник скифы возвращаются только в начале IV века до нашей эры, когда хаканом становится Атей[49 - хакан скифов, погиб в 339 году в возрасте 90 лет.], вероятно внук Ариапифа. С его именем связаны глубокие преобразования в скифском обществе, которое новый хакан взялся перестраивать, заимствуя прогрессивные элементы эллинского государства. В степи появляются скифские города, устроенные по образцу греческих колоний – центры ремесел и торговли. Не факт, что в городах жили сами скифы, скорей в них селили мастеровых из вассальных владений, так как сам Атей всячески демонстрировал свою приверженность кочевым традициям. Боспорское царство и греческие колонии в скифских землях были для него в первую очередь источником дохода. В середине IV века до нашей эры греческие полисы западного Причерноморья, один за другим признают власть Атея (например в 358 году – Истрия, в 343 году – Каллатис), и даже начинают чеканку монет с его именем (рис 17). Видимо именно для увеличения доходов и строились в глубине степи собственно скифские городища.

При Атее значительно укрепилась власть царского рода и существенно выросло богатство скифской аристократии, о чем наглядно свидетельствуют многочисленные курганы скифской знати того периода, сосредоточенные вблизи выросших в степи укрепленных городков. В этот период скифы претендуют на контроль торговых путей во всем Причерноморье. Известно, что городу Византию, препятствовавшему скифской торговле, Атей отправил угрожающее письмо: «Не вредите моим доходам, чтобы мои кобылицы не пили вашей воды».

Дальнейшему росту скифского влияния на Причерноморские племена и царства стал активно мешать македонский царь Филипп[50 - Филипп II – македонский царь, правивший 359 – 336 годах до н. э., отец Александра Македонского.], который подчинил своей власти не только Балканы, но и Пелопоннес. В 342 году до нашей эры македонцы вторглись во Фракию, фракийский царь Керсоблепт[51 - правил Фракией в 358 – 342 годах до н.э.], скифский вассал, низвергнут и фракийцы вынуждены платить дань Филиппу. В ответ Атей собирает войска и ведет их на юг, против вероломного соседа. Битва состоялась в 339 году до нашей эры у берегов Дуная. Несмотря на численное превосходство скифы были побеждены хитростью Филиппа. Атей, которому было тогда 90 лет, пал в этой битве. Победителю достался весь обоз скифского войска включая женщин и детей, но на обратном пути македонское войско попало в засаду, устроенную фракийцами-трибаллами и пленники обрели свободу. Кто наследовал Атею – источники не сообщают.

Конечно, со смертью Атея скифский мир не погиб. Более того, в 331 году до нашей эры в скифских степях бесславно канула в Лету тридцатитысячная македонская армия под предводительством фракиского наместника Зопириона. Дальнейшее противостояние скифов и Александра III[52 - он же Александр III Великий Македонский, правил в 336 – 323 годах до н. э.], ставшего македенским царем после смерти Филиппа, было продолжено в среднеазиатских степях, где непобедимый полководец потратил три года (с 331 по 327 год до нашей эры) для покорения тех сако-масагетских племен, которые в VI веке до нашей эры вошли в состав державы Ахеменидов. Известно имя вождя саков – Спитамена, который три года вел партизанскую войну с македонянами. С большим трудом, во многом благодаря крайней жестокости которую македонцы проявили при занятии сырдарьинских городов «всех мужчин перебили, женщин, детей и прочую добычу забрали» [Арриан Флавий], им удалось дойти до границы Скифии, проходившей по Сырдарье. Но попытка вторжения в казахстанские степи чуть не стоила Александру жизни. Скифы применили опробованную еще на Дарии тактику выжженной земли и партизанских вылазок, в итоге македонцы вынуждены были вернуться под защиту своих крепостей, а сам Александр в этом походе был то ли ранен, то ли подхватил какую-то инфекцию.

И хотя в скифо-македонском противостоянии победитель так и не определился, но македоняне остановили скифскую экспансию на запад, и с момента гибели Атея в битве на Дунае принято отсчитывать начало конца скифской империи.

Заканчивая главу о расцвете скифского владычества в Степи, хочется заметить, что культура и искусство номадов скифской эпохи вобрав в себя элементы эллинской, персидской и чжоуской культурных традиций, сохранили свою самобытность, а по изяществу оружия и ювелирных украшений порой превосходили земледельческие цивилизации того времени (рис. 18). В скифском инвентаре нет почти ни одного предмета, независимо от его утилитарного назначения, чтобы он не был в той или иной мере украшен. Знакомы они были и с музыкой. «При раскопках II Пазырыкского кургана найдены музыкальные инструменты двух типов – ударный и струнный. Первый из них односторонний барабан небольших размеров, бокаловидной формы, удобной для держания в руке. Резонансный корпус струнного инструмента выдолблен из цельного куска дерева с мембраной-декой, выделанной из тонкой кожи. Его многострунность, равно как тщательность и изящество в отделке, указывает на высокую степень музыкальной культуры создавшего его народа» [Руденко С. И.].

Закат

«Вплоть до III в. до н.э. скифский мир простирался от Дуная до Китая, на западе которого существовала мощная держава Атея, на востоке юэчжи господствовали над хуннами» [Скрипкин А. С.]. Для их оседлых соседей это была эпоха, метко и образно названная китайскими историографами периодом «Борющихся царств» (Чжань-гуо). На Великой китайской равнине между удельными князьями с переменным успехом шла борьба за наследие Чжоуской империи. От двухсот государственных образований осталось менее тридцати, среди которых выделяются семь сильнейших – Цинь, Янь, Чу, Вэй, Чжао, Хань и Ци. На Ближнем Востоке и в Центральной Азии аналогичная борьба развернулось за достояние Персидской империи, основанной Ахеминидом Курушем (558—530 гг. до н.э.) и распавшейся из-за междоусобиц наследников Александра III Македонского. В Европе, на Балканах и Апеннинах, тоже шла война за гегемонию среди местных племен, с той лишь разницей, что вместо наследных царей и князей, здесь часто выступали избранные архонты и консулы. Во многих европейских и ближневосточных междоусобицах скифы принимали деятельное участие. Но что интересно, при этом границы Степной империи на протяжении всего этого периода оставались практически неизменными. Даже неоправданно воспетому эллинами «покорителю ойкумены» Александру Великому, не удалось расширить на север границы земледельческой цивилизации.

Хоть и принято считать, что закат Скифского царства начался после «ряда сокрушительных поражений от фракийцев и галатов» IV веке до Рождества, но археологические данные и дошедшие до нас документальные свидетельства говорят о том, что и через сто лет после гибели Атея многие причерноморские города оставались данниками скифов. Так что, не внешние враги положили конец скифскому владычеству. Предел власти Грифона положили такие же номады, сохранившие верность древним кочевым обычаям.

В начале 8 века до нашей эры скифы пришли в киммерийские земли как ревнители обычаев кочевых предков, но скоро и сами впали в «грех эллинизма», превратив имперскую конфедерацию кочевников в классическую наследственную монархию с правящей аристократией, с центрами городского типа. Да и сама скифская аристократия попала под «растлевающее» влияние эллинской культуры. Вспомнить хотя бы о Анахарсисе или о Скиле, которые «не только придерживались эллинских обычаев, но даже совершали жертвоприношения по обрядам эллинов». И хотя Скилу его любовь к Вакху стоила не только трона, но и головы, у него сыскалось множество последователей. В последующем «случаи измены представителей скифской элиты своему народу становились все более частыми… „Загнивать“-то приятно!» [Васильева Н. И.].

Вызывающая роскошь царских родов на фоне полунищенского существования остальных номадов, естественно порождала оппозицию. На востоке во главе оппозиционных племен стояли аримаспы – куны – наследники карасукской культуры. На западе в качестве лидеров оппозиции постепенно выделись близкородственные скифам племена, обитавшие на Кубани и в Поволжье. Эти кочевники вошли в европейские исторические хроники под именем савроматов – сарматов. По-тюркски «сарма» – вьючный мешок из телячьей шкуры, "-т» – аффикс обладания [Закиев М.]. Очевидно, что свое прозвище «мешочники» они получили от эллинизированных соседей за своеобразный способ перевозки домашнего скарба, явно не подразумевающий больших богатств.

Что касается более раннего их прозвания – «савроматы» (оставленного Закиевым без перевода), то, как и в случае со скифами, есть смысл поискать в современном русском языке, который вобрал в себя немало тюркизмов и, похоже, сохранил некоторые отголоски той эпохи. Согласно словарю Даля «Савры м. мн. сиб. тебеньки седельные, кожаные подколенники у седла» – похоже отголосок «сармы», только скифы переиначили название народа, а славяне – приседельных мешков. А «саврасый», согласно Ушакову, значит «светлогнедой с желтизной, с черными гривой и хвостом (о масти лошадей)». Слово явно заимствованное, очень уж приметной окраски были савроматские лошади. Похоже, первоначальное прозвание «савромат» означало «владелец саврасых лошадей». Об этом же говорят нам и китайские хроники. Вплоть до времен Танской династии (VI век) в Поднебесной знали о живущем далеко на северо-западе племени конезаводчиков, разводивших пегих – саврасых лошадей. В «Описание мира годов правления Тайпин» (Тайпинхуаньюйцзи) говорится: «Бома (пестрая лошадь) находятся на север от цзйегу (хягасов). Их страна близка к Северному морю, отстоит от [китайской столицы] Чанъань на 14 000 ли (7 000 км) …Отборного войска 30 000 человек, лошадей 300 000 голов… Лошади масти одинаковой – пестрые (И. Б.: – саврасые). Поэтому так и называют [этот народ]» [Кюнер И. В.].

Там же находим и описание быта савроматов. «Страна обычно жестоко холодная, каждую зиму скопляется снег… С помощью лошадей и людей пашут плугом, сеют пять хлебов, любят ловить рыбу и охотиться, ловят рыбу, оленей, выдр, соболей и пр. Мясо употребляют в пищу, из шкур делают одежду… Кочуют. Чтобы сделать дом, связывают деревья, делают колодезный сруб, кроют берестою. Земляные кровати, травяные тюфяки, [к этому] добавляют войлок и так спят. Когда трава кончается, то передвигаются, не имея определенного места» [Кюнер И. В.]. Это описание отстоит на добрую тысячу лет от эпохи, когда в эллинских хрониках, с легкой руки «развращенной» скифской элиты, видимо по созвучию, самоназвание верного традициям предков народа «савро-ма-т» превратилось в презрительную кличку «сарма-т».

Не относящийся к делу, но не безынтересный факт: Кюнер упоминает еще одно название этих племен – «Э-ло-чжи». Мне, к сожалению, не удалось найти иероглифическое написание этого слова, поэтому не могу уверено утверждать о синонимичности наименований, но факт остается фактом – слово «Россия» на хань (государственный язык КНР) звучит как «Э-ло-сы», смысловому переводу данный набор иероглифов не поддается.

Но оставим пока лингвистические изыскания и вернемся к истории.

В археологии сарматы известны под именем Прохоровской культуры. Исследования показывают, что «материальная культура сарматских племен имела довольно низкий уровень своего развития. По сравнению со скифскими племенами, кочевники-сарматы на основной территории своего распространения (в частности, в Поволжье) имели культуру, которую можно охарактеризовать как достаточно безликую: невыразительна ее керамика, сделанная от руки и довольно однообразная по форме, сравнительно беден и весь другой инвентарь» [Абрамова М. П.].

Вплоть до IV века до нашей эры савроматы были мирными подданными царских скифов, савроматские отряды часто состояли на службе в войске и при дворе скифского царя. Но к концу III века до Рождества многовековая дружба родственных народов сменилась откровенной враждой. Другими словами оппозиция «вышла из тени» и бросила вызов безраздельному владычеству царских скифов в европейских степях (в те времена границей между Европой и Азией считался Танаис-Дон). Но мы знаем, что причерноморская Скифия лишь часть империи, центр которой по-прежнему лежит в Алтайских горах. Так, что усиление влияния савроматов – прямое свидетельство ослабления центральной власти.

Обратим свои взоры на восток и попробуем разобраться, что же привело к ослаблению, а затем и падению скифского владычества в Степи.

Я уже упоминал, о том, что совместными усилиями скифов-юэчжей и циньцев племена кунов, сохранившее верность дому Лань и обычаям предков, были изгнаны с плато Ордос. Это пустынное плато было для них коренным юртом – сакральным местом, отсюда их предки столетия назад предприняли успешный поход на Алтай. Это сильно озлобило «потомков Оленя». Наблюдательные китайцы, очевидно не без сарказма, отметили данный факт, изменив их наименование на «Злой невольник» (сюн-ну). Напомню, что раньше они их именовали просто бородатыми невольниками (ху-ну), что синонимично понятию «варвар».

Долгие годы куны (пока продолжу называть их прежним термином, чтобы не вносить путаницы), могли вымещать свою ненависть только разоряя скифские курганы. Плохо организованные и слабо вооруженные они не могли тягаться с военной мощью соседних империй. Более того, их притесняли даже их бывшие подданные, известные по китайским летописям как восточные варвары (дун-ху) – протоманьчжурские племена. Примерный расклад сил в Азии четвертого века до христианской эры отражено на карте (рис. 19).

Рисунок 19. Евразия в IV веке до н. э.

Зная непримиримую вражду кунов с княжеством Цинь, и опасаясь все возрастающего влияния «циньского варвара», чжаоские княжества привлекли их на свою сторону. «На седьмом году (318 г до н.э.) войска княжеств Хань, Чжао, Вэй, Янь и Ци, ведя за собой отряды сюнну, совместно напали на Цинь» [Сыма Цянь]. Поход был крайне неудачным для коалиции, «Цинь выслало против них военачальника – шучжана Цзи, который дал бой у Сююя. [Цзи] взял в плен военачальника Шэнь Чая, нанес Поражение чжаоскому княжичу Кэ и ханьскому наследнику Хуаню и убил восемьдесят две тысячи человек» [там же]. Скупые строки летописи свидетельствуют, как минимум о двух, значимых для нашего исследования событиях. Во-первых, кунские племена в тот период были достаточно серьезным «игроком» на политической карте, чтобы быть упомянуты в качестве союзников чжоуских княжеств, причем замечу, это хорошо организованные союзники, образующие самостоятельные воинские подразделения. Во-вторых, учитывая добрососедские отношения между царскими скифами – юэчжами и княжеством Цинь, выступление кунов на стороне их противников – практически равно объявлению своей независимости от скифской империи. И здесь оппозиция перешла в фазу вооруженного противостояния.

Возможно, не отвернись удача от полководца Шэнь Чая и история скифского владычества была бы на сотню с лишним лет короче. Но случилось то, что случилось. На 111 лет на востоке Евразии установилась власть дружественных царским скифам циньских князей, а обманутые в своих ожиданиях куны стали тревожить границы как Циньского княжества, так и своих вчерашних союзников, вынудив их к строительству мощных оборонительных сооружений – прообраза Великой китайской стены. Борьба видимо шла с переменным успехом вплоть до 214 года, когда войска Ин Чжэна[53 - правитель царства Цинь 246 – 210 годах до н. э., вошёл в историю как правитель первого централизованного китайского государства, но наибольшую известность ему принесла терракотовая армия из более чем 8 тысяч воинов, захороненная вместе с ним в погребальном кургане.] – первого реально правившего императора Поднебесной, достойного потомка жунских варваров, вошедшего в историю как «Основатель династии Цинь» (Цинь Шихуан), нанесли кунам сокрушительное поражение и прогнали их еще дальше на север в монгольские степи.

Интересный факт. Прейдя к власти Ин Чжэн унифицировал письменность, систему мер, административное устройство Срединного царства…., а заодно «изменил наименование простого народа, назвав его цяньшоу – „черноголовые“» [Кюнер И. В.]. До этого в княжестве Цинь граждан именовали «бай

син», что принято переводить как «сто семей». В начале правления династии Сун был записан рифмованный список китайских фамилий «Байцзясин» (Фамилии ста семей), который служил учебным текстом для заучивания иероглифов наизусть. Но вот что интересно – вначале список состоял из 411 фамилий, затем был дополнен до 504, среди них состоящих из одного иероглифа (традиционных) – 444, из двух, что характерно для «варварских» фамилий – 60. Странно, не так ли? Но эту странность легко объяснить, если в первом иероглифе убрать одну «лишнюю» черту, видимо добавленную поздними переписчиками, записав его как «белый, чистый, безупречный», произношение при этом, практически не меняется – «бай

син», зато меняется смысл: «благородные фамилии». Учитывая, что Чжоусцы, в подавляющем большинстве, мало отличались от современных нам жителей поднебесной, а горные животноводы жуны, создавшие Циньское княжество, изначально были светловолосыми европеоидами, изменение названия простого народа на «черноголовые» было символическим свидетельством признания гражданских прав чжоуских народов, вошедших в состав империи Цинь.

Но вернемся к противостоянию между циньцами и кунами. Ситуация резко изменилась в 210 году в связи со смертью Ин Чжэна. Его терракотовая армия пережила тысячелетия, а вот созданная им империя не продержалась и трех лет. Но куны не стали ждать и этого времени. В год смерти императора, они не встретив сопротивления возвращают себе горы Иньшань и начинают объединение под своей властью восточного крыла древней кочевой «империи». В 205 году куны вступают в ожесточенную войну со скифами за господство над Восточным крылом «империи». А к 177 году им удается вернуть себе Ордос и окончательно изгнать с Алтая династию Грифона.

Похоже, что воспользовавшись ослаблением центральной власти сарматы устроили переворот, так как по эллинским хроникам «сарматский царь Гатал[54 - правитель сарматов в первой половине II века до н. э.] завоевал Скифию». Причем произошло это ранее 179 года до нашей эры. Так как, согласно «Истории» Полибия, сарматский царь Гатал упомянут в числе европейских правителей, участвовавших в заключении мирного договора 179 года до нашей эры понтийского царя Фарнака I с рядом азиатских и европейских государств и автономных общин. Но уже через два года после этого Гатал был свергнут, сарматы покорились хунам. Вся власть вновь оказалась в руках рода Лань и их ближайших сподвижников.

Согласно ханьским хроникам, свергнутый род Грифона большей частью покорился победителям, лишь 150 семей бежали через Тибет в Бактрию и Парфию (Дася и Аньси ханьских летописей). Последние два царства были основаны «осевшими на землю» сако-массагетскими племенами, то есть по сути дела скифами. Другая часть скифов (точнее, скифской военно-политической элиты), была вытеснена сарматами на территорию южного Крыма и северного Придунавья, где сохраняла свою самостоятельность до 3 века христианской эры. При этом территории оставшиеся под контролем скифов не были самостоятельными, а входили в общеномадную политическую систему. [Колтухов С. Г.].

С момента своего прихода к власти царские скифы все больше и больше переносили «центр тяжести» кочевой империи на запад, куда их манило богатство ближневосточных, персидских и эллинских владений. При этом они уделяли все меньше и меньше внимания кочевым этносам и особенно своему восточному крылу – толосу, за что в конечном итоге и поплатились. На смену скифской (тохарской, юэчжийской) вновь пришла прототюркская династия Лань.

Хуннский период

Необходимые уточнения

Прежде всего, надо разобраться с терминологией, которая, из-за того, что дошла до нас преимущественно в искаженной китайской иероглификой форме, а затем была не всегда корректно переложена на русский язык, нуждается как минимум в уточнении.

Начнем с того, что куны Карасукского периода и сюнну китайских летописей ханьского времени, несмотря на генетическое родство – это все-таки два разных народа, между которыми лежит, как минимум, пять столетий. В течение этого времени свергнутые властители первой кочевой империи эволюционировали в окружении прототунгусо-маньчжурских племен при значительном влиянии чжоуской цивилизации. В этих условиях неизбежно происходила их массовая метисация – превращение европеоидов кунов с незначительной примесью монголоидных генов в «полуглазых» аримаспов. Подавляющее большинство погребенных в плиточных могилах, принадлежащих потомкам кунов – монголоиды северной (палеосибирской) ветви этой расы. И только три старших рода, благодаря жесткой регламентации в выборе брачных партнеров, более ли менее сохранили исходные европеоидные черты. И пусть Вас не смущает кажущееся противоречие в том, что, пришли эти «европейцы» с района Ордоса. Это в наше время европеоиды в тех краях большая редкость. Древнекитайский историк Сыма Цянь так описывает основателя династии Хань (202 год до н. э.): «Гао-цзу был человеком с большим носом и драконообразным лицом, с длинными усами и бородой», то есть типичный европеоид.

Я, вовсе не считаю европейскую расу лучше или просвещенней других, просто в истории Степи с древнейших времен, вплоть до недавнего времени правили отдаленные потомки этих белых (красных) родов. Чингисхан – скорее монголоид, чем европеоид, очень гордился рыжим цветом волос и голубыми глазами, так как это свидетельствовало о его «благородном происхождении». В тюркских языках (а у меня нет ни малейших сомнений, что именно древнетюркский был языком межнационального общения в степной империи): ак – белый, благородный, богатый; аксой (актай) – благородный, святой род, родоначальник [Закиев М.]. Под различными именами: белых киданий, белых татар, белых и красных ди, встречаются они в китайских хрониках, а в монгольских улусах и сегодня можно услышать легенды о высоких белокурых предках. Может быть, поэтому у корейцев и японцев, говорящих на языках Алтайской группы и имеющим признаки древней метисации, женщины и по сей день стремятся отбелить лицо. Кстати, зонт был изобретен по той же причине – ханьские модницы использовали его для защиты лица от солнечных лучей. Это уже потом, многие столетия спустя, практичные европейцы «переизобрели» его для защиты от дождя.

Но вернемся к терминологии. Учитывая вышеизложенное, не совсем корректным было бы продолжать использовать древний этноним «куны» по отношению к сложившемуся за годы изгнания этносу. Правда наименование старшего рода «Лань» осталось прежним, но смена китайскими хронистами наименования северных кочевых соседей с «хуну» на «сюнну», скорей всего, напрямую связано с произошедшими изменениями в самоидентификации этого этноса. Также не верно было бы использовать и наименование «сюнну», так как данные иероглифы только после синхайской революции 1911 года приобрели данное звучание, а до этого правильным считалось чтение «хюн-ну» или «хун-ну». Видимо именно от последнего варианта чтения и происходит термин «хунны», закрепившийся в литературе за потомками кунов-карасукцев. А так как я не в восторге от его значения в китайском языке (злой, буйный невольник) то предпочту использовать нейтральный русифицированный вариант «хунны».

Как уже было сказано, роль племенной аристократии, тщательно следящей за чистотой крови выполняли три древних рода: «Хуянь, Лань и впоследствии Сюйбу суть три знаменитые Дома» [Бичурин Н. Я.]. С родом Лани, правившим еще во времена господства кунов, мы уже разбирались, бывшие их места кочевок и поныне зовутся Ланьчжоу (округ племени Лань). А вот их «брачные партнеры» впервые попали в поле нашего зрения. Попробуем разобраться с их происхождением. Для начала замечу, что нет сомнений, что как и главенствующий род, они имели прототюркское происхождение, восходящее как минимум к Карасукской эпохе, а возможно и к гораздо более древним временам.

Кочевье рода Хуянь располагались километрах в шестистах к северо-востоку от кочевий Лани, в Черных горах (Ша-ху-шань – горы убитых хунну). «Другое их название – Долина Ху-янь» [Зуев Ю. А.]. Лев Николаевич Гумилев считал, что «Хуянь – тюркское слово, означает „заяц“ (?оян – заяц, косой)». Некоторые тюркологи идут дальше, выводят отсюда широко распространенный (от Монголии до Крыма) род Кият. В древнем эпосе «Огуз – Наме» название рода Кият трактуется как «стреляющий наискось», то есть «косой». Возможно, они и правы, но позволю себе все же усомниться в существовании у хуннов элитного рода, имеющего тотемом зайца, да и цепочка «хуянь – ?оян – кият», выглядит несколько надуманной. Китайский вариант осмысленного перевода не имеет, поэтому я предлагаю заглянуть чуть дальше вглубь веков и вспомнить прото-алтайский корень «k?ja» – гусь, лебедь. По мне так это куда как более подходящий тотем для рода императрицы, так как только из этого рода правящий род Лань мог брать законных жен для своих претендентов на престол. Так что самоназвание рода, скорей всего было, «куян» – «лебедь». Так это или нет, но я предпочту использовать именно этот термин взамен неблагозвучного китайского.

Что до рода Сюйбу или Сёбук – вариант чтения данных иероглифов в танскую эпоху, то об их кочевьях ничего не известно. Китайские летописи дают повод предполагать, что они вообще могли выполнять роль, аналогичную роду Коэнов среди колен израилевых, ибо «Сюйбу занимал должность государственного судьи» [Бичурин Н. Я.]. Более того, у этих иероглифов есть вполне осмысленный перевод – «бородатый предсказатель». Учитывая положение рода в хуннской иерархии, мы, возможно, имеем дело не со звукоподражательной транскрипцией, а с прямым переводом некого прото-тюркского термина. Возможно в основе его лежит протоалтайский корень «sаm [u]», от которого берет слово «шаман», возможно не менее древний корень «si?oje» – «считать», а может быть и вовсе «si?ubu» – «вода», например как указание на первоначальное место жительства? Не знаю, и поскольку сегодня установить истинное звучание этого термина не представляется возможным, а китайский вариант не несет оскорбительного смысла, я буду пользоваться китайским вариантом.

И последний термин – «шаньюй». Именно под этим титулом в русскоязычной литературе известны правители Хуннской империи. Странное слово, не имеющее созвучного аналога ни в одном из ностратических языков. Для начала давайте разберемся с точностью транскрипции. «Шаньюй» пишется двумя иероглифами, звучащими в современном прочтении на китайском – «чань-юй», но первый иероглиф может так же читаться как «дань» или «шань», а второй – как «сюй». Во времена правления маньчжуров, правила чтения иероглифов в китайском были немного другие (тогда господствовал южный диалект) и считалось верным произношение «дзе-ну». Варианты чтения в эпоху династии Тан: «чжиень-хё» или «дань-хё». Как и в случае с родом Сюйбу используемые иероглифы имеют вполне осмысленный перевод «Единственно-великий». Так, что я предлагаю не гадать какой из вариантов транскрипции ближе всего к оригиналу, а просто воспользоваться вместо этого тюркским термином, наиболее близким по смыслу – «хакан».

Борьба за власть

С 209 года до нашей эры начинается новый этап в истории степной империи – этап, задокументированный в хрониках соседних оседлых народов или в записях самих номадов, высеченных в камне. С этого времени наш исторический экскурс будет гораздо более наполнен конкретными датами и именами. Конечно, далеко не все события происходившие в Степи нашли отклик в хрониках соседей, да и те, которые попали в летописи, нужно «делить на шесть». Для летописцев Степь была закрытым и враждебным миром, а имена хаканов непонятными и трудно произносимыми. Те из нас, кто успел пожить при Советской власти, помнят с каким недоумением и возмущением смотрели мы американские фильмы, снятые в период «Холодной войны», где русские Иваны да Борисы больше всего походили на лубочных партизан Дениса Давыдова – этакие злобные, грязные, сиволапые мужики в косоворотках и медвежьих малахаях. Очевидно это был их ассиметричный ответ на нашего «Мистера Твистера». Так же и большинство исторических хроник писались, а затем еще и корректировались при переписывании под конкретный политический заказ. Кроме того, сами сведения к составителям хроник зачастую попадали через третьи руки, успев по дороге обрасти байками и небылицами. Меньше всего при этом страдали факты, даты и имена участников событий: кто с кем сразился, кто кого взял в жены или родил. А больше всего субъективизма в оценках причинно-следственных связей и количестве войск противника, которых не зависимо от исхода сражения всегда почему-то «тьма тьмущая». Так что я постараюсь сосредоточиться именно на фактах, датах и именах, опустив увлекательные рассказы про то, как аморальное поведение очередного властителя прогневало богов и привело к гибели его царства. Желающим более полно познакомиться с этим периодом я рекомендую замечательную как в познавательном, так и в художественном плане книгу Льва Николаевича Гумилева «История народа Хунну». А если вас не устраивает адаптированный вариант, можете почитать переводы китайских хроник в «Собрании сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена» Бичурина Н. Я.[55 - Иакинф, в миру Никита Яковлевич Бичурин, архимандрит Православной российской церкви, первый русский китаевед, в 1808 – 1821 годах, возглавляя духовную миссию в Пекине.], а также дополняющий и уточняющий его труд Николая Васильевича Кюнера[56 - советский востоковед, историк и этнограф, доктор исторических наук.] «Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока». Мы же с Вами совершим только беглый экскурс по довольно богатой на войны и перевороты истории Степи периода повторного возвышения Оленьего народа (рис. 20).

Рисунок 20. Военная активность хуннов в I веке до н.э. – I веке христианской эры. Красным выделен хуннский коренной юрт.

Согласно китайской традиции, основателем второй хуннской династии считается Модэ (Модо, Маодунь) из рода Луаньди. Видный ханьский историк Бань Гу[57 - китайский историограф и поэт, создатель жанра «династических историй», жил в 32 – 92 гг.] в своей «Истории Ранней Династии Хань» так рассказывает легенду о «вступлении на престол» Модэ: «У хуннов Шаньюй назывался Тумань. Тумань не мог устоять против Дома Цинь и переселился на север… [когда] удельные князья восстали против Дома Цинь…хунны почувствовали льготу; мало по малу опять перешли на южную сторону Желтой реки, и вступили в прежние межи со Срединным царством. Шаньюй имел наследника, по имени Модэ; после от любимой Яньчжы родился ему меньшой сын; Шаньюй хотел устранить старшего, а на престол возвести младшего: почему отправил Модэ в Юечжы заложником. Как скоро Модэ прибыл в Юечжы, Тумань тотчас произвел нападение на Юечжы. Юечжы хотел убить Модэ, но Модэ украл аргамака у него, и ускакал домой. Тумань счел его удальцом, и отделил ему в управление 10.000 конницы… Модэ сделал [стрелу-] свистунку и начал упражнять своих людей в конном стрелянии из лука с таким приказом: всем, кто пустит стрелу не туда, куда свистунка полетит, отрубят голову…Следуя за отцом своим Шаньюем Туманем на охоту, он пустил свистунку в Туманя; приближенные также пустили стрелы в Шаньюя Туманя. Таким образом Модэ, убив Туманя, предал смерти мачеху с младшим братом и старейшин, не хотевших повиноваться ему, и объявил себя Шаньюем» [Бичурин Н. Я.].

Захватив в 209 году до нашей эры власть в коренном юрте Модэ умело использует ослабление, а затем и падение жунского (династия Цинь) владычества в Китае. Пока главный внешний враг хуннов – Срединное царство переживает гражданскую войну за наследие Ин Чжэна, хакан Модэ стремительно объединяет вокруг себя соседние кочевые племена. К 205 году он покорил «восточных варваров», доведя численность своих войск до 30 тумэнов. С этими войсками он легко вернул себе сакральные для рода земли на севере плата Ордос. Немногие не покорившиеся племена нашли убежище в горах Сяньби и Ухуань на юге хребта Большой Хинган, у северо-восточных границ Срединного царства.

К тому моменту, когда в Поднебесной наконец установилась власть императора[58 - Лю Бана, основателя династии Хань, правившего в 202 – 195 годох до н.э. под титулом Гао-цзу.] (202 год до нашей эры), хакан Модэ сумел объединить практически все восточное крыло древней кочевой империи. Он покорил земли от Енисея на севере, где обитало племя Белого Беркута – телеуты (динлины, хагасы, кыргызы), до Тибета на Юге – коренного юрта племени Ворона (У-сунь); и от Хинганских гор на востоке, где нашли убежище непокоренные восточные варвары – предки маньчжуров, до Саян и Алтая на западе – владений Грифона. «Дом Хуннов чрезвычайно усилился и возвысился; покорив все кочевые племена на севере, на юге он сделался равным Срединному Двору» [Бичурин Н. Я.]. Усилился настолько, что смог разбить войска ново провозглашенного Ханьского императора Лю Бана, а его самого захватить в плен. После чего Моде обложил данью Срединное государство и женился на ханьской «царевне».