Оценить:
 Рейтинг: 4.5

Взять свой камень

<< 1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 >>
На страницу:
10 из 14
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Где транспорт? – закричал Дацкий. – Откуда взять, алло, слышишь?

Но в трубке внезапно наступила полная тишина – ни шорохов, ни писка, ни треска, как будто наушник сделан из цельного куска самой твердой породы дерева.

Чертыхнувшись, Петр бросил трубку на рычаги аппарата. Видно, перебило где-то линию, а чинить ее сейчас просто некому – не то время для ремонта, есть дела важнее.

Услышав за окнами характерный вой пикирующего самолета – опыт в таких вещах появляется крайне быстро, – он ничком упал на пол и прикрыл голову руками. Снова заухало, застонало, в грохоте разрывов бомб беззвучно посыпались осколки стекол, чудом уцелевшие после первого налета немецкой авиации. Тяжело бухнуло, здание вздрогнуло, жаркая, душная волна тугого воздуха прошла над лежавшим на полу милиционером, вдавливая его в грязный паркет. Что-то трещало и ломалось, искореженное ударной волной; хрустнули перекрытия, но старое здание устояло, выдержало.

Дождавшись, пока все стихнет, Дацкий поднялся, привычно отряхивая галифе и гимнастерку. Осмотрелся – весь пол был усыпан осколками стекла, окна зияли пустыми проемами, через которые уже начал вползать кислый удушливый дымок взрывчатки и гарь пожаров.

Подняв фуражку, Петр сбил с нее пыль и надел на голову. Такие, значит, дела. Смены, надо полагать, не будет ни на сегодня, ни на последующие дни. Как с семьей, тоже неизвестно. Остается надеяться, что они живы и здоровы, схоронились в лесу или отсиживаются в погребе – зачем немцу тратить бомбы на бедную полесскую деревеньку? Хотя шут их знает, этих фашистов, от них всякого можно ожидать. Интересно, успел Алешка Кулик передать родным гостинцы? Или лежит он сам теперь где-нибудь около дороги, по которой идут немецкие танки… Лежит, прижавшись щекой к щедро политой собственной кровью родной земле, раскинув руки, словно силясь в последний раз обнять ее всю…

Вон оно как все поворачивается – еще ночью балакали о каких-то мирных пустяках и служебных делах, а утром пошло-поехало… Глядишь, если бы уговорил Кулика задержаться, остаться здесь, то был бы он сейчас цел, не попал бы в самое пекло около границы, где идут серьезные бои – зря, что ли, немцы на самолетах летают, сбрасывая бомбы? Что же будет дальше: где взять транспорт, как, не имея ключей, открыть хранилища банка, чтобы вывезти деньги и ценности? И опять же, народец кругом разный живет, советской власти здесь двух лет еще не сравнялось – ну как найдутся охотники поживиться за государственный счет в начавшейся неразберихе? И сколько таких может отыскаться – один, два, десяток? Если один или, скажем, трое – это ерунда, имеется для них наготове заряженный наган, а если толпой да с оружием? Алешка ночью про диверсантов и шпионов говорил, кто знает, вдруг они и тут объявятся?

Услышав, как забарабанили во входную дверь, Дацкий невольно вздрогнул: неужели он дурными мыслями уже накликал лихо на свою невезучую голову? Расстегнув кобуру, он достал наган, взвел курок и направился к двери. Если что, то двери врагу не сломать, а кто полезет в окна, тех он постреляет. Конечно, сначала предупредит, как это положено по уставу, а только потом пальнет. Но надо ли в такой ситуации соблюдать написанный до войны устав? Можно ведь и самому пулю схлопотать как нечего делать.

В дверь снова застучали, послышались возбужденные голоса.

– Кто там? – подняв наган, спросил Дацкий.

– Петро? Открывай! Это я, Баранов!

Облегченно вздохнув – стрелять ему совсем не хотелось, – Петр засунул наган в кобуру и схватился за засов.

– Сейчас!

Однако он не поддавался – перекошенные взрывом двери просели, толстое дерево филенок треснуло, но не развалилось, и засов намертво зажало. Промучившись несколько минут, Дацкий подошел к окну и высунулся наружу. Увидел стоящих внизу Баранова и кассира Браницкую в перемазанном сажей светлом платье.

«Нашла чего надеть, – подумал Петр, – с гулянки, что ли, только вернулась?»

– Эй, давайте сюда! Не открываются двери, – крикнул он им.

Подав руку, помог влезть сначала Баранову, а потом они оба втащили Анелю, крепко зажавшую ключи в маленьком кулачке.

– Ой, Петр Никитович, чего делается! – отряхивая платье, сразу затараторила она. – Город горит, на нашей улице бомба упала, такая ямища осталась, а стекла все повылетали.

– Ты тут глянь! – остановил ее Баранов.

Девушка с ужасом оглядела зал банка, засыпанный осколками стекла, запорошенный известковой и кирпичной пылью, заваленный кусками обвалившейся с потолка и стен штукатурки. Разбитые столы, поднятый на попа тяжелый деревянный диван для посетителей, сломанные стулья, поваленный барьер, за которым обычно сидели сотрудники, – страшно видеть все это, еще вчера такое чисто прибранное, протертое, вымытое…

– Телефон? – хрустя подошвами туфель по осколкам стекла, Анеля подбежала к столу управляющего, подняла трубку, немного подержала ее около уха и разочарованно опустила. – Не работает!

– Выйдешь – город не узнаешь, – понизив голос, рассказывал Баранов. – Исполкома нет, только груда дымящегося щебня, дома горят, и никто не тушит, на западе грохочет, пушки бьют, моторы ревут, даже здесь слышно. Жуть! Все адреса обегал, едва живой остался в этом аду, хорошо, Анелю нашел, у нее ключи есть.

– А транспорт? – прямо спросил Дацкий. – Где взять машины?

– Весь личный состав в деле, – проходя к лестнице, ведущей к хранилищам, отозвался Баранов. – Машину начальник приказал реквизировать. Любую, какая попадется. Браницкая, открывайте хранилища! Будем вытаскивать и грузить.

– Ну, Анеля, – поторопил девушку Петр, – чего стоишь? Ждать нечего. Давай, открывай!

– Езус Мария! – Анеля прижала ладони к пылающим щекам. – В чем же мы деньги повезем? Знаете, сколько их? И на чем везти?

Дацкий на секунду задумался и махнул рукой:

– На втором этаже мешки были. Правда, старые, завезли на тряпки – полы мыть, но сгодятся. В красном уголке скатерть большая на столе, можно узел сделать.

– Правильно! – поддержал его Баранов. – Еще ларь деревянный возьмем, в котором уборщица свое добро хранит… В общем, открывай и начнем грузиться.

Дацкий побежал за мешками, а Браницкая и Баранов пошли к хранилищам. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Петр услышал, как в небе снова завыли немецкие самолеты.

– Ложись! – закричал он, падая на ступеньки.

Загрохотали взрывы. Что-то с металлическим звоном лопнуло там, куда он бежал, зашипело, разбрызгивая неестественно белые искры.

На город, почти скрытый дымом пожаров, зашла новая волна бомбардировщиков. Они пикировали и взмывали в небо с диким ревом, кассетами разбрасывая фугасные и зажигательные бомбы. Одна из них угодила в здание банка.

Рядом с лежавшим на лестнице милиционером брызнуло огнем. Вскочив, он прикрыл рукавом лицо, вбежал в горящую комнату, схватил мешки и кубарем скатился вниз по лестнице.

Баранов и Браницкая охапками выносили из хранилища деньги и документы.

– Горим, – бросая на пол мешки, сообщил Дацкий, – надо тушить.

– Некогда, весь город горит, – отмахнулся Баранов. – Лучше помоги деньги складывать… Да и разве мы втроем потушим?

Тревожно оглядываясь на валивший со второго этажа дым, Петр начал запихивать в мешки пачки денег. Глаза щипало – то ли от дыма, то ли от набегающих слез, голова болела и кружилась, урчало в пустом животе; сваленная прямо на полу груда денег и банковских документов, казалось, никогда не поместится в мешках и деревянном ларе. Один мешок пришлось располосовать на лоскуты, чтобы завязывать другие, уже туго набитые деньгами.

– Скорее, там разгорается, – подскочил Баранов. – Прыгай за окно на улицу, я буду мешки выбрасывать. Карауль их да гляди, не поедет ли какая машина. Останавливай, а то не выберемся…

Дацкий вскочил на подоконник и спрыгнул на улицу. Баранов начал бросать мешки. Оглядываясь по сторонам, Петр складывал их в кучу. Мимо пробегал рыжий парень в полосатой футболке и сандалиях, надетых на босу ногу. Дацкий ловко поймал его за рукав:

– Стой! Кто таков?

– Тур я, завклубом, – вытирая тыльной стороной ладони грязь со лба, сообщил парень. – Сашка Тур. Не узнали?

– Куда бежишь? Что в городе? – уже спокойней спросил милиционер. И попросил: – Помоги, видишь, имущество эвакуируем.

– Некогда, – отмахнулся Сашка, – я к военкому, считаю себя мобилизованным! А в городе все разбомбило. И пограничников, и милицию вашу… – и он убежал.

– Во скаженный! – сердито сплюнул Петр.

Что же делать теперь, где взять машину? Зачем Туру врать, что милицию разбомбили? Наверное, так оно и есть, и никто не уцелел, иначе давно бы прислали людей на помощь. А пограничники? Они раньше всех должны были знать о нападении, скорее всего, они встретили врага на границе и теперь пытаются сдержать до подхода регулярных частей Красной армии. Но сколько они еще продержатся – час, два? И когда подойдут регулярные части?

Надо искать машину, но где? Бежать к шоссе нельзя – на кого оставишь мешки с деньгами? И еще неизвестно, что творится на шоссе, ведущем с востока на запад. Правда, теперь вернее было бы говорить: с запада на восток. Подаваться к зданию райотдела тоже бесполезно… Эх, дурья голова, надо было попросить шустрого завклубом сказать военкому – тот обязательно чем-нибудь помог бы. Но, с другой стороны, – как сказать этому шебутному малому о таких деньгах? Вдруг болтнет кому от глупости или похвастается важным поручением.

Пока Петро раздумывал, Баранов выкинул из окна последний мешок. Отплевываясь и протирая глаза, слезившиеся от дыма, густо повалившего из окон банка, он и сам спрыгнул вниз. Подставил вытянутые руки и поймал выпрыгнувшую следом Анелю.

– Ну чего? – поправив пояс с кобурой, спросил он у Дацкого. – Как с машиной?

– Все так же, – буркнул Петр. – Ждите, пойду поищу, может, еще ездит кто…

<< 1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 >>
На страницу:
10 из 14