Двести тысяч золотом

Руднев начал отмахивать саженками, но плыть было тяжело, халат намок и тянул вниз, как вериги, мешая двигаться. Жаль, не догадался его скинуть перед тем, как сигануть с моста.

Стрельба прекратилась. Оглянувшись, Саша увидел на берегу быстро скакавших конных, спешивших перехватить пловцов, когда те выйдут из воды.

Течение оказалось достаточно сильным и несло пловцов все дальше и дальше, помогая преодолевать расстояние, но в то же время не давая повернуть к берегу. Один из китайцев не вынес страшной гонки со смертью и скрылся под волнами – без вскрика, без призыва на помощь. Просто исчез в пучине – и все.

Стиснув зубы, Руднев плыл, стараясь не потерять из виду капитана. Тот ритмично работал руками, делая мощные гребки. Еще немного, и они достигнут спасительных зарослей.

Лобанов встал и по грудь в воде направился к берегу. Китайцы, поднимая тучи брызг, начали обгонять его и первыми нырнули в кусты.

Почувствовав под ногами твердое дно, Саша побрел следом.

– Сюда! – услышал он голос Юрия Петровича. Капитан стоял по колено в воде в тени раскидистого ивового куста. – Живей, мон шер!

Он протянул руку, помог Рудневу выбраться на мелководье и, прячась под нависшими ветвями, потащил его за собой вдоль кромки берега.

– Куда вы? – попытался остановиться Саша, но Лобанов, упрямо мотнув головой, потянул его дальше.

– Там же мост!

– Вот и хорошо, – обернулся Юрий Петрович. – Нас начнут искать ниже по течению, а мы спрячемся у них под носом. Пусть теряют время, гоняясь за разбежавшимися китайцами.

Кажется, хитрость капитана удалась: беглецы услышали, как мимо них по берегу пронеслись конные, подгонявшие лошадей гортанными криками. Когда стих бешеный стук копыт, они отправились дальше, отыскивая, где укрыться. Вскоре попалась тихая заводь с песчаным дном, окруженная зарослями камыша. У самой воды росла огромная старая верба. Под ее корнями оказалась достаточно сухая берлога, со всех сторон скрытая зеленью.

– Тут и переждем. – Выйдя на сушу, Лобанов начал стаскивать с себя мокрую одежду.

– А где револьвер? – вздрагивая под свежим ветерком, холодившим голое тело, спросил Саша. Халат и брюки он расстелил на песке, чтобы хоть немного просохли.

– Утопил, – засмеялся Юрий Петрович. – Кстати, не хотите ли перейти на «ты»?

– Согласен! – Руднев пожал ему руку, и на мгновение задержал ее в своей. – Что мы будем делать, если бандиты вернутся? Вдруг они найдут лодку и начнут осматривать берег с воды?

– Не дай бог! Я вообще не ожидал такой прыти от Жао, – признался Лобанов. – Не могу понять, отчего он так упорно нас ищет? Или наша новая встреча с ним просто совпала с нападением на железную дорогу?

– Не знаю, – выпустив его руку, Саша отвел глаза. – Кстати, кто этот Чжоу, почему ты так хорошо его знаешь?

– Я же у них целый месяц просидел, – усмехнулся гигант. – Поневоле познакомишься. Чжоу большой мастер рукопашной и личный телохранитель Жао. Однажды мне пришлось стать свидетелем, как они вдвоем избивали десятка полтора крестьян: наказывали за какие-то провинности. Люди падали под ударами, как колосья, срезанные серпом. Когда я увидел Чжоу у паровоза, то не испытал ни малейшего желания вновь оказаться в гостях у этой банды: нам бы все ребра пересчитали и потом отправили в яму. А то и в могилу. М-да… Что же мы действительно будем делать, если ходи раздобудут лодку?

– Камыш! – Руднев вошел в воду и сломал высохшую камышину. Отгрыз зубами концы, потом дунул в нее. – Видишь, получается трубка. Берем один конец в рот, ныряем, а другой конец должен чуть-чуть выступать над водой.

– Долго не продержимся, – с сомнением покачал головой капитан, – но иного выхода нет.

Забравшись под корни вербы, беглецы затаились, прислушиваясь к доносившимся до них звукам. Первым уловил плеск весел Саша.

– Слышишь?

Лобанов вскочил и начал натягивать мокрую одежду. И тут грохнул выстрел.

– Плохо дело, – помрачнел Юрий Петрович. – В воду палят. Звук с такой силой ударяет в уши, что не выдержишь и вылетишь как пробка.

– Уши надо заткнуть. – Руднев сорвал несколько листьев и скатал из них шарики.

– Мало поможет, – поморщился капитан, забираясь в камыши. – Кажется, сейчас будут здесь.

Саша, стараясь не поднимать брызг, поспешил за товарищем. Едва они успели скрыться в плавнях, как появился плот, на котором сидели несколько бандитов с винтовками. Беглецы нырнули, выставив над водой концы полых трубок камыша.

Бум-м-м! Казалось, барабанные перепонки сейчас лопнут, как мыльный пузырь, проткнутый пальцем. К черту, все к черту! Только бы поскорее избавиться от жуткой боли в ушах, а там будь что будет! Руднев хотел распрямиться и вынырнуть, но почувствовал, что Лобанов крепко его держит, вцепившись мертвой хваткой.

Бум-м-м! Нет сил терпеть, это просто невыносимо! Наверное, Юрий Петрович сошел с ума. Он хочет, чтобы они оба оглохли или утонули в потоке грязной воды, так не похожем на тихие, ласковые русские речки. Голова буквально раскалывается от боли. Наверх, скорее!

Бум-м-м… Уже слабее, и еще раз – бум-м-м… Еле слышно. Или это успела наступить глухота – и теперь все звуки уйдут, словно растворившись в толще желтоватой мути? За что он должен терпеть такие мучения, за что? Зачем одним людям непременно нужно, чтобы мучились другие? Зачем одни отнимают жизнь у других – убивают, отнимая редкий и прекрасный дар? Неповторимый и оттого еще более ценный, не сравнимый ни с чем, ни с какими сокровищами в мире.

Внезапно руки Лобанова разжались, и Руднев немедленно вынырнул. Жадно хватая широко открытым ртом воздух, Саша выковыривал из ушей размякшие листья. Будет он слышать или нет?

Рядом появился капитан. Его единственный глаз налился кровью, лицо посинело, губы беззвучно шевелились.

Саша похолодел: оглох! Не слышу, что он говорит…

Но тут грохнул очередной выстрел, показавшийся ему подобным раскатам грома. Плот уже отплыл на добрый десяток саженей от заводи, скрывшись из виду за поворотом. И только по звуку выстрелов можно было определить, где находятся бандиты.

– Пиявки, мать их… – Злой шепот капитана прозвучал лучше самой прекрасной музыки. – Придется ждать до темноты, – брезгливо сбивая щелчками присосавшихся пиявок, посетовал Лобанов. – Жаль, револьвер утонул, а то бы сейчас заполучили и плот и винтовки.

– У нас теперь ни денег, ни оружия, ни провизии, – вздохнул Саша. – Ну ладно, дождемся темноты, а куда дальше подаваться?

– Как куда? В Шанхай, – засмеялся Юрий Петрович. – Кажется, мы договорились? Главное – мы живы и невредимы, а остальное приложится…

До Шанхая добирались почти два месяца. Поденщиной зарабатывали на пропитание. Частенько ехали «зайцами», вскакивая на ходу в медленно ползущие поезда, а то двигались пешком, привычно меряя шагами чужую землю.

Дорога сдружила скитальцев, даже сроднила, научив понимать друг друга с полуслова. А сколько было долгих разговоров по душам, столь милых русскому человеку, волею судеб заброшенному на чужбину и неожиданно встретившему соотечественника, с которым к тому же успел вместе и горюшка хлебнуть по самые ноздри.

Саша ежедневно брал у капитана уроки рукопашного боя, понимая, что судьба послала ему в лице Юрия Петровича большого мастера, готового поделиться с другом секретами столь необходимого в их трудной жизни искусства. Поблажек Лобанов не давал, гонял до седьмого пота. Но, как ни старался Руднев, до капитана ему было еще ой как далеко, несмотря на имевшийся ранее опыт.

Так и шли. Ночевали где придется, питались чем Бог пошлет, радовались любому заработку. Мокли под дождями, обсыхали на жарком солнце. Однажды едва унесли ноги от хунхузов, в другой раз чуть не угодили в лапы полиции, вылавливавшей на станции беспаспортных бродяг. Но шли и радовались, что Шанхай, прозванный «азиатским Вавилоном», с каждым шагом становится все ближе и ближе.

Через неделю-другую Саше уже казалось, что он знает Юрия Петровича всю жизнь, чуть ли не с детства. Все случившееся до их совместного путешествия – плен, разбитый караван, жадный и злой Фын, собиравшийся пытать Руднева в мрачном ущелье, земляная тюрьма, побег от головорезов Жао, головокружительный прыжок с моста в мутную бурную реку, приключения в плавнях – словно стушевалось в памяти, стало забываться как кошмарный сон.

Наконец на исходе шестой недели скитаний путники вошли в пригород Шанхая. Вокруг теснились фанзы бедного китайского квартала, где жили кули, поденщики, разносчики овощей, рикши. Их убогие домишки походили друг на друга: дырявые крыши, земляной пол, на котором спали вповалку всей семьей, занавески вместо дверей. На ночь вход загораживали досками и кусками фанеры, чтобы хоть как-то защититься от воров и бродяг, которых всегда полно в крупном портовом городе. Впрочем, брать в этих лачугах все равно было нечего.

Постепенно улицы становились просторнее. Появились островки зелени, заколыхались на ветру полотняные вывески маленьких магазинчиков и лавок, навстречу попался купец, щеголявший, несмотря на жару, в длинном шелковом халате на меху. Толпа стала гуще, вдалеке на набережной показалось высокое здание с большими часами – английская таможня.

– Вей, вей! – кричали на бегу рикши, предупреждая прохожих о своем приближении и требуя уступить дорогу.

Из-за угла, дребезжа звонком, вывернул трамвай Французской компании. Попыхивая синеватым бензиновым дымком, проехал роскошный «паккард». Позади шофера, на обтянутом кожей сиденье, развалился мужчина в белом костюме.

– Англичанин, – мельком глянув на номер автомобиля, определил Лобанов. – Цивилизация. Дошли, слава Богу. Теперь – по набережной, мимо пристани и на другой конец города.

– Хочешь прогуляться мимо банков и отелей? – невесело усмехнулся Саша. – Там полно полиции. В нашем рванье ничего не стоит загреметь в участок, а мы без паспортов.

– Ерунда, – отмахнулся возбужденный капитан. – Сойдем за нищих.