Дикое поле

Но пока он жив, может, еще не все потеряно? Или он напрасно тешит себя надеждами и его начнут пытать прямо здесь, на берегу? Если ордынцы уже знают, что мурза похищен, то им интересно знать, куда его увезли, зачем украли и кто украл. Наверняка, чтобы размотать клубок до конца, они захотят услышать имена тех, кто помог подготовить похищение. Ну нет, от него ничего не смогут добиться – когда умрет последняя надежда, умрет и Тимофей, унося тайну с собой. Есть множество способов оставить в руках врага только бездыханное тело, даже когда у тебя связаны руки и ноги. Разве смогут ему помешать откусить собственный язык и захлебнуться кровью? Или разбить голову о камни? Господь простит ему этот грех.

Подошел плотный широколицый татарин с факелом. Осветил им пленника и прищелкнул языком:

– Ранен в голову.

– Ничего, – усмехнулся черноусый. – Если сумел сам перевязать себя, рана не смертельна. Кто ты?

Он слегка ткнул казака носком мягкого сапога и склонил голову набок, ожидая ответа. Головин молчал.

– Не понимает, – сделал вывод широколицый. И заорал прямо в лицо пленнику: – Ты знаешь татарский? Отвечай, собака!

– Отойди, Ахмет, – приказал черноусый. – Криком тут ничего не добьешься. И даже плеть не поможет.

– Тогда помогут огонь и железо!

Ахмет быстро поднес факел к лицу Тимофея, но черноусый неожиданно и с такой силой оттолкнул его, что чуть не сбил с ног.

– Отойди! Он нужен мне зрячим! Или ты хочешь убить его, чтобы он ничего не успел сказать?

Побледневший Ахмет испуганно сжался и отступил в темноту, бормоча извинения за то, что вызвал гнев мурзы излишней старательностью.

– Я поторопился, высокородный, – заискивающе улыбаясь, кланялся он.

– Лучше бы ты торопился вчера вечером, – зло процедил черноусый и обернулся к пленнику: – Меня зовут Азис-мурза. Наверняка ты слышал мое имя.

Да, Головин слышал это имя от Паршина, предупреждавшего о хитрости начальника ханской стражи, и от Спиридона, давшего мурзе нелестную характеристику жестокого и коварного человека. Вот, значит, в чьи руки угораздило его попасть. Оказывается, Азис молод, а Тимофею он представлялся сморщенным, желчным седым стариком, но не полным сил красивым мужчиной с длинными черными усами и тщательно подбритой бородой.

Начальник ханской стражи собирался в погоню явно не впопыхах: на нем тонкая кольчуга и легкий шлем. На кольчугу наброшен дорогой халат, перетянутый в талии пестрой шалью. На боку кривая сабля в ножнах из красного сафьяна. Глаза у мурзы умные, внимательные, смотрят цепко, но холодно. Такого не задурить пустыми речами. Лучше молчать.

– Я уважаю храбрость, – продолжал Азис. – Ты отважный воин, но еще никто не сумел обмануть судьбу. Что предначертано, то и сбудется. Сегодня ты проиграл и скоро предстанешь перед своим Богом, чтобы держать ответ за все, что сделал на земле. Пока в твоей воле выбрать долгий или короткий путь на небеса. Потом это буду решать только я.

Головин молчал, глядя в темное небо. И почему отец Зосима не колдун? Научил бы его оборачиваться птицей или зверем. Шепнуть бы теперь заветные слова, стряхнуть путы и улететь чайкой вослед стругу, свободно паря над волнами. Да только, пожалуй, скоро одна душа свободно полетит куда захочет, а тело навсегда останется здесь.

Не дождавшись ответа, Азис присел на корточки рядом с пленником и зашептал ему почти в самое ухо:

– Ты же прекрасно понимаешь, что я говорю. Это видно по твоим глазам: не зря ты нарядился татарином. Что толку в чужой одежде, если не знаешь языка? Никто не услышит наш разговор. Если ты связан клятвой молчания, можешь только кивать в ответ на мои вопросы, и на твоей душе не будет греха клятвопреступления. Потом наступит легкая смерть. Тебя послал сюда Паршин? Ты приплыл из Азова?

Пораженный Тимофей внутренне вздрогнул: слова мурзы обожгли хуже каленого железа. Откуда татарин так много знает? Неужели их предали и поэтому настигла погоня? Но кто предатель и под какой личиной он скрывается? Вдруг он плывет сейчас на струге или сидит за одним столом с Федором Паршиным, который, не зная, с кем имеет дело, доверит ему свои мысли? Или их предал серб? А того хуже, если изменник плывет в Царьград!

Господи, дай силы! Как горько будет уйти из жизни, не передав своим того, что узнал!

– Молчишь. – Азис разочарованно вздохнул, поднялся и хлопнул в ладоши. – Ахмет! Пусть калят железо!

Кривоногий Ахмет словно с нетерпением ждал этого приказа. Немедленно выложили из камней грубое подобие походного очага и притащили несколько охапок хвороста. Развели огонь.

– Мы вобьем в землю колья и растянем его, как шкуру, – подойдя к мурзе, деловито сообщил сотник.

Азис равнодушно кивнул и опустился на седло, поданное услужливым стражником. Не обращая больше внимания на пленника, мурза смотрел, как пляшут языки пламени, в которое сунули наконечник копья убитого в схватке с казаками татарина.

Расчистив небольшой участок земли от камней, стражники вбили в него четыре колышка и подтащили к ним связанного Тимофея. Уложили его лицом вверх, накинули на ноги веревочные петли, разрезали путы и одновременно натянули веревки. С треском лопнули шаровары, и Головин едва сдержал стон от боли, пронизавшей его бедра.

– Снимите сапоги, – суетился вокруг Ахмет. – Не догадались сами, ослы!

Сдвинув веревочные петли выше, с Тимофея стянули сапоги и закрепили петли на щиколотках босых ног. Весело оскалив зубы, сотник стукнул ножнами сабли по голой пятке казака.

– Ну, урус-шайтан! Напялил на себя татарское платье, а обрезание сделать забыл? Ничего, сейчас мы это исправим.

– Копаетесь, – не оборачиваясь, процедил мурза.

Неожиданно раздался топот копыт и бряцание оружия – к месту недавней стычки приближался большой конный отряд.

– Кто там еще? – Азис недовольно вскинул голову.

– Я узнаю, высокородный, – поклонился Ахмет и убежал.

«Это начальник стражи распорядился не убивать меня», – услышав в голосе мурзы знакомые повелительные нотки, понял Головин. Появление неизвестного отряда не вызвало у него никаких чувств: здесь некому помочь пленнику, разве только случится чудо. Скорее всего это приехали татары, погнавшиеся за Ивко. Хорошо, если они его не поймали. Впрочем, ответа ждать недолго, сейчас все станет ясно. Второго пленника тоже непременно притащат к мурзе.

Стражники посадили Тимофея и начали прилаживать петли веревок на его запястьях. Затянув узлы, снова опрокинули казака на спину, но тут кто-то громко закричал:

– Где он? Где?

Стражники рывком натянули веревки и подняли пленника. Увидев стоявшего перед ним человека, Тимофей решил, что сходит с ума: это же Алтын-карга! Весь покрытый пылью, с потемневшим лицом, в низко надвинутой на глаза красной шапке, отороченной мехом степной лисицы. В правой руке он сжимал тяжелую плеть, а левую положил на рукоять сабли. Уж не призрак ли похищенного мурзы явился к Тимофею перед смертью? Святые угодники! Ведь он сам несколько часов назад врезал мурзе в ухо и закатал его в ковер, а потом скакал к морю, бросив Иляса поперек седла. Каргу унесли на струг, который должен сейчас плыть к Азову. Неужели его перехватил турецкий корабль и мурза поспел сюда, чтобы рассчитаться? Да нет, не может быть! Господи, что же творится?

– Где он?

Коротко свистнув, плеть мурзы обожгла ребра казака. Удар был настолько силен, что лопнула куртка, а на рубахе выступила кровь.

– Ты мне скажешь, где он?

Новый удар, опять ожог опоясывающей боли, но в третий раз ударить Илясу не дал начальник стражи – он перехватил руку Алтын-карги и крепко сжал ему запястье. Иляс-мурза гневно обернулся. Зеленым пламенем полыхнули на шапке глаза лисицы, прижавшей острыми зубами свой хвост.

– Здесь распоряжаюсь я, – не выпуская запястья Иляса, тихо сказал начальник ханской стражи.

Алтын-карга вырвал руку, отступил на шаг и быстро выхватил саблю. Булатный клинок блеснул багровым отсветом костра, словно по нему уже стекала горячая дымящаяся кровь.

– Этот человек принадлежит мне!

– Ошибаешься, – не обращая внимания на клинок в его руке, усмехнулся Азис-мурза. – Это мои люди взяли его в бою, поэтому он принадлежит мне.

– Забирайте его! – не оборачиваясь, приказал Иляс, и несколько его слуг бросились к связанному Тимофею. Но стражники выставили навстречу им копья и закрылись щитами. Слуги нерешительно остановились, не зная, что делать.

– Ты осмелишься противиться власти хана? – Начальник стражи в притворном испуге всплеснул руками. – Я здесь распоряжаюсь его именем и приказываю тебе подчиниться! Неужели ты поднимешь оружие на верного слугу нашего повелителя?

– Этот шайтан разбойничал в моем доме. – Алтын-карга приставил острие сабли к горлу Азис-мурзы и угрожающе понизил голос. – Я заберу его даже через твой труп. А утром сам пойду к хану! Прикажи своим псам убраться с дороги.

– Я понимаю твое горе. – Ни один мускул не дрогнул на лице начальника стражи. Спокойно отведя рукой острие сабли, он миролюбиво предложил: – Хочешь, спроси его первым, но не бей и не пытай, а потом начну спрашивать я. Все вокруг – наш общий дом, и он в нем тоже разбойничал. Согласен? И ведь надо еще доказать, что именно он был в твоем дворце!

– Докажу! – упрямо мотнул головой Алтын-карга. Обернувшись к пленнику, он показал саблей на платок, которым Тимофей перетянул рану: – Это вышивала моя рабыня. Русская рабыня, купленная для моего сына. В моем имении все знают об этом.