Спартак

– Ты опять пришла сюда? – хрипло закричал он. – Теперь никакие свидания ни с кем не разрешаются. Уходи прочь! Увидишь его на арене цирка.

Гета, спрятав под плащом узелок с едой, пробрался обратно в ворота.

Он пробежал через широкий квадратный двор. По сторонам его в открытых дверях грязных казарм толпились разноплеменные гладиаторы: галлы в плотно прилегающих одеждах, бородатые скифы в пестрых шароварах, чернокожие нубийцы с ожерельями из мелких белых раковин, бледные сирийцы в полосатых плащах. Все это были военнопленные, не имевшие за собой никакой вины, кроме одной: они защищали родину от римских войск и попали в плен.

Гета прошел в ту казарму, где находились фракийцы. Большие, загорелые, с вьющимися волосами, заплетенными в две косы, фракийцы сидели на полу на рваных подстилках: одни чинили медными иглами одежду, другие играли в кости, некоторые, обняв колени и раскачиваясь, тянули хором заунывную песню.

У всех фракийцев на груди, плечах и спине виднелись наколотые синей краской изображения звезд, орлов или диких зверей. Этими рисунками они отличались от гладиаторов других племен.

Не найдя здесь Спартака, мальчик направился в другую сторону, но, услыхав по пути знакомое имя, невольно остановился.

Гета понимал язык многих гладиаторов. Уже второй год он жил в школе, владелец которой хотел воспитать и из него ловкого гладиатора. Он научился немного говорить по-галльски и по-нумидийски[13 - Нумидийцы – племена коренного населения Северной Африки, жившие тогда на территории современного Алжира.] и даже на языке черных нубийцев.

– Спартака надо убить! – говорили в одной группе галлы.

– Он самый сильный и ловкий из нас, мы не можем с ним бороться. Надо его подстеречь, навалиться толпой и задушить петлей!

– Сделаем это сегодня…

Испуганный Гета побежал дальше, чтобы рассказать все Спартаку.

Мальчик любил его. Спартак делился с ним и хлебом, и луком, и виноградом, защищал его от обид. Не раз, указывая на рисунок скачущего коня, наколотый на груди мальчика, Спартак говорил ему: «Это наш фракийский конь, и ты, мальчик из смелого племени гетов, тоже нашей крови».

Не найдя нигде Спартака, мальчик поднялся на наружную каменную стену, и там он нашел своего друга. Спартак сидел на камне, не обращая внимания на дождь, смотрел вдаль на синие, еще покрытые снегом зубчатые вершины гор и что-то бормотал.

– Спартак, очнись! Спартак! – шептал мальчик, тряся того за плечо.

Спартак повернулся к нему. По загорелому лицу его текли капли дождя.

– Не оставайся здесь один, иди к нашим фракийцам!.. – твердил Гета.

– Посмотри-ка туда, вдаль, мальчик! – сказал Спартак, не обращая внимания на его слова. – Я с детства привык бродить по таким скалистым вершинам, где встречался только с легконогой дикой козой и могучим медведем. Вот теперь с этой стены я вижу синие дали, и они зовут меня прочь из этой клетки – к горным ветрам и ледникам над обрывами. Бедный сирота, ты растешь в каменных подвалах тюрьмы и не знаешь, как хороша свобода!

– Спартак! Тебе грозит беда!.. – и Гета передал услышанный разговор галлов.

Спартак внимательно слушал. Его брови сдвинулись. Он вскочил, сжав кулаки.

– Безумцы! Слепые кроты! Разве моя смерть спасет их от смерти в цирке? – Он вытер полой плаща лицо и положил сильную руку на плечо Геты. – Ничего! Как-нибудь сговорюсь с ними. Что дрожишь? Ты не заметил, приходила ли Амика?

– Да, я видел ее, она посылает тебе вот это.

Спартак развернул сверток и радостно схватил продолговатый ячменный хлеб; баранью голову он передал обратно мальчику.

– Это тебе. Мне рассказывал мой учитель-грек, что древние герои кормили своих маленьких детей бараньими мозгами, чтобы они делались сильными. Съешь эту голову, может быть, и ты станешь героем.

– Вот они идут! – воскликнул мальчик.

По стене цепью пробирались галлы. Впереди шел молодой галл Крикс, стройный, широкоплечий, с мощными руками, цепкими, точно клешни морского рака.

Спартак насвистывал, прислонившись к выступу стены.

Стена была узкая – одновременно мог идти только один человек. Но внизу, под стеной, собралось несколько десятков галлов. У них в руках были камни. Слышались угрозы:

– Крикс, сбрось его к нам!

– Далеко ли собрался? – с насмешкой крикнул Спартак. – Не торопись! Я знаю, зачем ты идешь. Но сперва выслушай меня, Крикс: всех нас ждет одна участь – мы все умрем на арене для потехи толпы.

– Бей его! – раздался голос снизу. – Не слушай, он хочет тебя перехитрить!

– Крикс, остановись! – Спартак отступил назад, разломил пополам хлеб и выхватил запеченный в нем кинжал. Держа его в одной руке, Спартак другой рукой протягивал хлеб. – Лучше разделим этот хлеб в знак дружбы. Ты, Крикс, храбр и силен. Поклянемся сломать нашими руками ворота тюрьмы и пробиться в эти синие горы! Там скрывается много свободных беглецов. Лучше умереть на воле в борьбе за свободу, чем в цирке избивать своих же друзей.

Вы видели, как на желтой арене падают на песок раненые наши товарищи, – разве у всех нас не одинаково красная кровь? Римляне нарочно подстрекают один народ против другого – фракийцев против галлов, сирийцев против самнитов, чтобы мы яростней дрались на арене для потехи праздных богачей.

Они ведь нас боятся и хотят самых смелых из нас уничтожить. Но если мы объединимся, мы заставим задрожать от ужаса даже могучий Рим! Мы поднимем на борьбу всех рабов Италии. Бежим отсюда!..