Охотники за перерожденцами

– Вы что такое вытворяете?!

– Уймись, папаша, – ответила Альмия вместо меня. – Мы просто сейчас сделаем то, что должны сделать.

– С ума сошли?!

– Говорю тебе, уймись и не мешай.

Альмия оттолкнула мужчину в сторону и подлетела к повозке, замахнувшись клинком. Рубить им дерево не очень мудрая затея, но в данном случае выбирать не приходилось.

– Перерожденцы – незваные гости в нашем мире, – сказал я, глядя на колесо повозки. – А незваных гостей мы не любим.

– Что вы собираетесь делать? – опасливо спросил Нобу. От нахальства и презрения в его голосе не осталось и следа.

– Убить тебя ещё разок.

– Но что я вам такого сделал?!

– Ничего, но раздражаешь неслабо. Ты и тебе подобные.

– Он лапал меня своими досками! – Альмия держала клинок над головой. – Ни одному перерожденцу такое не дозволено!

– В моём мире это в порядке вещей! – попытался оправдаться Нобу. Жалкая попытка, северянка его слушать не станет и гнев на милость не сменит однозначно. И я её понимаю.

– В общем, придётся тебе умереть ещё раз, – подвёл я итог. – Если желаешь, попробуй переродиться где-нибудь опять.

Мои слова послужили для Альмии толчком к действию. Она стала обрушивать на повозку свой клинок. Крупные и не очень щепки полетели в стороны, дерево не выдерживало ударов и доски ломались пополам. Я присоединился к девушке, тоже став использовать свой меч в качестве топора.

Мужчина стоял в сторонке как громом поражённый. Он был не в силах ни сказать что-либо, ни помешать нам рубить Нобу на куски. Ему пришлось молча взирать на нас, а мы с Альмией тем временем вошли в раж. Нобу вопил, чтобы мы остановились, но лично я был глух к его мольбам. Альмия, впрочем, тоже не изъявляла желания пощадить перерожденца.

– Умри, твою мать, умри, твою мать, умри! – в исступлении кричал я.

– Туру-ту-ту-туру-ту-ту-ту! – промурлыкала следом Альмия.

– Это зачем?

– Не знаю, просто вспомнилась одна любимая мелодия.

Не прошло и пяти минут, как Нобу-повозка превратился в груду разломанных досок. Но дело ещё не было сделано. Я достал огниво, которое всегда носил с собой и с чьей помощью всегда разжигал костры, ибо ночь частенько заставала меня вдали от деревень и городов, где можно было остановиться. Чиркнув несколько раз кремнем о кресало, я извлёк из огнива сноп довольно крупных искр, которые почти сразу же подпалили солому, лежащую среди досок. Огонь быстро охватил обломки повозки.

Убрав огниво назад в карман, я отряхнул руки и произнёс:

– Одним перерожденцем меньше.

– Хорошая работа, Каги, – сказала Альмия.

Она дважды за сегодня назвала меня по имени. Чудеса, да и только.

– Да что вы натворили, ироды окаянные?! – у мужчины наконец-то прорезался голос.

Владелец горящих останков повозки рухнул возле пламени на колени и воздел руки к небесам. Выглядел он так, словно живьём сжигали его лучшего друга, а не проклятого перерожденца со скверным характером: хамоватого и вызывавшего лишь раздражение.