Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности

Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности
Василий Звягинцев

Одиссей покидает Итаку #16
Где бы они ни появились в надежде на тихое пристанище, через некоторое время туда приходит война, и неважно, в какой из реальностей Новиков, Левашов, Шульгин и их соратники по «Андреевскому братству» оказываются на этот раз. Что это – страшная закономерность, жестокая судьба или гипотетические Держатели Мира снова и снова решают проверить их на прочность или выявить пресловутый предел возможностей? Калейдоскоп миров и времен на этот раз переносит друзей из охваченного боями Трансвааля на Валгаллу, в одночасье превратившуюся в «поле брани», заставляя наконец принять решение о последнем и решительном сражении с дуггурами, чье нашествие угрожает самому существованию человечества. Однако не все так просто и однозначно, и победа в битве не всегда означает выигранную войну…

Василий Звягинцев

Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности

В Африке гориллы, злые крокодилы,

Не ходите, дети, в Африку гулять…

    К. Чуковский

Глава 1

Два, может быть, самых могущественных человека в этой России встретились для частной беседы в один из предновогодних дней. Дом в центре Москвы, на углу Трубной площади почти скрывала завеса снегопада. Свистящий вдоль бульваров ветер раскачивал черные ветви столетних лип. Непогода прогнала с улиц пешеходов, да и немногочисленные автомобили пробирались сквозь метель с осторожностью, светя фарами и часто сигналя.

Тем уютнее было в комнатах. Уютнее и словно безопаснее, как если бы толстые стены защищали не только от разгула стихии, а вообще от превратностей внешнего мира. Зеленые с золотом изразцовые печи-голландки в большой гостиной излучали сухое тепло. Настоящие дровяные печи, с приставленными для их обслуживания истопниками, что мог себе позволить только очень богатый человек. Остальные обходились электричеством.

– Ну и что мы со всем этим будем делать, Валентин Петрович? – спросил генерал Суздалев, сопредседатель клуба «Витязи Отечества» и Верховный координатор всех религиозных организаций России, у сидящего в соседнем кресле адмирала Маркина, начальника Службы безопасности Космофлота.

Спросил и выключил большой трехсекционный, как церковный складень, экран. Прекратилось мелькание сменяющих друг друга документов, видеосюжетов, схем и графиков, поясняющих и обобщающих разнородную информацию.

– Вы меня пригласили, вам на этот вопрос и отвечать, – слегка улыбнулся адмирал, вытягивая ноги и движением плеч разминая затекшую спину. Больше двух часов они внимательно изучали материалы, добытые и подготовленные сотрудниками подчиненных им ведомств.

Встретиться в качестве невольных союзников, даже, пожалуй, подельников и соучастников, их заставили достаточно невероятные, моментами абсурдные события последних недель.[1 - См. роман «Скорпион в янтаре».] Суздалев как человек, уже знакомый с людьми – выходцами из параллельной реальности, отнесся к встрече с Александром Ивановичем Шульгиным, «Великим магистром» «Андреевского братства», достаточно легко. По крайней мере особого дискомфорта она у него не вызвала. В сравнении, скажем, с деформацией пространства-времени в окрестностях Селигера.

Маркину, поставленному перед трудно поддающимся осмыслению фактом буквально только что, пришлось труднее.

Один из первых людей на Земле, достигший звезд, полжизни прослуживший пилотом, уже десятый год руководящий галактической разведкой и контрразведкой, был не то чтобы растерян или обескуражен, но выведен из равновесия.

Не подлежащий сомнению факт наличия «на расстоянии вытянутой руки» еще одной Земли, еще одной России, хронологически отстающей от здешней на сто тридцать лет, но в чем-то ее значительно опережающей, прозводил едва ли не шоковое впечатление. Внешне он этого не показывал, но в душе ощущал, что такое потрясение основ даром не прошло.

В дальнем космосе адмиралу приходилось встречаться с разными непонятностями, в том числе и с теми, что описал в своих якобы фантастических рассказах воспитанник и младший товарищ Игорь Ростокин. Так на то он и дальний космос. А вот чтобы нечто подобное самым будничным образом случилось на освоенной, ухоженной, мирной в своей цивилизованной части Земле!

Вдобавок гость из прошлого самым неделикатным, пожалуй, даже грубым образом показал Валентину Петровичу, насколько люди его мира превосходят нынешних землян и в психологической, и в профессиональной подготовке. Это же только представить – всего один, отнюдь не выглядевший сказочным богатырем человек с грустным интеллигентным лицом сумел разделаться с целым отделением особо подготовленных космодесантников, а самого адмирала фактически захватил в плен, обставив эту акцию, впрочем, до предела гуманно.

На следующий день и Маркин, и Суздалев получили от Шульгина личные послания, доставленные совершенно непонятным способом в сверхзащищенные личные почтовые ящики. Это выглядело примерно, как если бы в известные читателю времена товарищ Сталин обнаружил в собственном сейфе, ключа от которого не имелось даже у Поскребышева, адресованное ему письмо. Независимо от содержания этот факт вызвал бы, как принято выражаться у журналистов, «непредсказуемые последствия».

Содержание писем тоже было интересным. Суть посланий, опуская всякие дежурно-вежливые слова и извинения в причиненном моральном ущербе, сводилась к тому, что прекрасный мир две тысячи пятьдесят шестого года стоит перед угрозой вселенского масштаба. Возможно ли ее предотвратить или нет – неизвестно, Но в любом случае следует немедленно привести все имеющиеся в распоряжении России, а лучше – всего цивилизованного человечества, вооруженные и научные силы в состояние повышенной боеготовности.

При этом суть самой угрозы практически не раскрывалась. Говорилось только о том, что «Селигерский инцидент» может повториться в планетарном масштабе. Кроме того, не исключается вторжение в их мир враждебно настроенных существ нечеловеческой, или не совсем человеческой, природы. В качестве первой оборонительной меры Шульгин советовал обоим адресатам незамедлительно встретиться для согласования позиций, а лучше – для заключения пакта о взаимной помощи между ними лично и их ведомствами. Со своей стороны, Александр Иванович обещал всю возможную помощь, но с не вселяющей оптимизма оговоркой: «Если сами будем живы».

Примерно об этом же самом Шульгин уже говорил во время ночной беседы с Маркиным на кухне у Ростокина, но сейчас решил повториться в письменном виде. Чтобы оставить после себя документ, что ли, а не пустопорожнюю болтовню за рюмкой, каковая есть «неосязаемый чувствами звук»…

Поразмышляв недолгое время над этими письмами, причем не над содержательной их частью, а именно над дипломатически бестактным «советом постороннего» объединить усилия двух не только независимых, но и, как положено, в чем-то соперничающих спецслужб, Суздалев и Маркин сочли, что скверной шуткой они в любом случае не являются, слишком много было пугающе-убедительных доводов. И вышли друг на друга практически одновременно.

Суздалев, обладавший большим опытом контактов с «иновременцами», располагавший даже небольшой библиотечкой из книг, изданных в другой реальности, позвонил коллеге буквально на десять минут раньше. К этому моменту Валентин Петрович уже получил кое-какие материалы предпринятого по совету Шульгина расследования на предмет выявления следов наличия в их мире собственных или общих для всех параллелей Ловушек Сознания.

За стенами и высокими окнами резиденции генерала (или Игумена, как он по-прежнему числился в секретных формулярах), по всей Москве народ вовсю праздновал Рождество, плавно перетекающее в Новый, две тысячи пятьдесят седьмой год. Погода выдалась истинно зимняя, только и гулять-веселиться, в меру возможностей и вкусов. Если по продуваемым метелью улицам не очень-то пофланируешь, так на дачу выехать в самый раз, с друзьями в гостеприимном доме встретиться у огонька, а хотя бы и в ресторан с цыганами закатиться – проводить старый год и встретить новый от всей души. И недурственно провести пару-тройку свободных от повседневных забот дней, когда прошлое – уже прошло, а будущее пока не наступило.

Только вот двум облеченным властью и ответственностью мужчинам вместо этого приходится заниматься совершенно непонятными, а возможно, и ненужными делами.

– Что нам делать, вы спросили? То, что должны. Остальное от нас не зависит, – несколько перефразируя известную философскую максиму, ответил Суздалев. Ему, в определенном смысле, сейчас было легче, чем собеседнику. От него не требовалось принятия принципиальных решений. Всего лишь – тщательно рассмотреть попавшие в поле зрения факты, по возможности правильно оценить их и вытекающие последствия, выработать меры противодействия нежелательным и всемерно стимулировать нужные. Определить силы и средства, необходимые для проведения намеченного. Вот пока и все, остальное – компетенция людей следующего уровня.

– Легко отделаться хотите, коллега, – с усмешкой сказал Маркин. Настроение и ход мыслей собеседника были ему совершенно ясны. Хороший человек Георгий Михайлович, но простоват, несмотря на внешнюю суровость и незримо осеняющие его погоны полного генерала. Да и как иначе? Все его труды и заботы лежат, так сказать, в сфере чистого разума, в борьбе с врагом, по преимуществу гипотетическим, поскольку в нынешней России (если не считать некоторого количества экстремистов и идейных сторонников уничтожения нынешнего миропорядка) их просто нет. Которые есть – входят в компетенцию государственной жандармерии и других подобных служб.

Другое дело – космические заботы. Мало того, что все цивилизованные страны только и мечтают о том, чтобы выведать российские технологические тайны, выкрасть документацию на хроноквантовые двигатели, без которых ощущают себя младшими партнерами, вооруженными автоматами и пушками, но не знающими, как делать патроны и снаряды.

Да еще и террористы (настоящие, организованные), постоянно планирующие захваты звездолетов или диверсии на космодромах, как, скажем, на прошлой неделе в Науру.

Но об этом говорить коллеге Валентин Петрович не собирался ни в коем случае. Пусть остается о себе и своей должности самого высокого мнения.

– Чересчур просто это у вас получается – «остальное от нас не зависит»! Еще как зависит. Да и первая часть формулы – «что должны» – критики не выдерживает. Мне так вот совершенно непонятно: а что же именно мы должны и кому? По линии наших с вами заведываний никаких конкретных угроз государственному порядку не просматривается. Если не считать несанкционированного доступа в компьютерные сети и, скажем так, некоторого нарушения пограничных и таможенных правил со стороны группы не до конца установленных лиц. Вот и все. Где же здесь действительная угроза жизненным интересам Российского государства в целом и Космофлота в частности?

Суздалев сплел пальцы на коленях и посмотрел на собеседника с интересом студента, получившего от экзаменатора каверзный вопрос. Умного студента, прочитавшего больше книг, чем замотанный бытовыми проблемами доцент.

О ряде подробностей, связанных с событиями вокруг Столбенского монастыря, он пока решил умолчать, если Маркин не имеет на этот счет собственной информации.

– И еще я спрошу, Георгий Михайлович, если позволите. То, что вы наряду с другими обязанностями много лет возглавляете одну из референтур Департамента межрелигиозных отношений МВД, – это каждый знает. Суть вашей работы и примерный объем полномочий тоже известны тем, кого эти вопросы интересуют. Меня, кстати, не очень. Я – стихийный гностик,[2 - Гностики – последователи гностицизма, религиозно-философского учения, представляющего смесь христианских религиозных догматов с греческой философией и восточными религиями.] этого достаточно…

– То есть фактически атеист, – констатировал Суздалев.

– Можно и так сказать, хотя академический «научный атеизм» тоже не приемлю. Но вы меня снова уводите в сторону. Позвольте продолжить. Гораздо меньший круг хорошо информированных людей знает, что вы одновременно являетесь негласным куратором существующих в стране специальных служб высокой степени секретности. Я бы даже сказал – формально не существующих…

Это замечание Суздалев предпочел не услышать, хотя было оно абсолютно верным. Никто, кроме узкого круга особо доверенных лиц, не подозревал, что в столь просвещенные времена в стране могут функционировать институции, очень напоминающие средневековую инквизицию, орден иезуитов и тому подобные.

– Может, лучше сказать – консультантом? – мягко вставил Суздалев.

– Как вам будет угодно. Консультантом с правом решающего голоса, несменяемым и никому не подконтрольным.

– А разве так бывает – чтобы никому?

– Законным органам власти – точно…

– Опрометчивое обобщение. Вас, например, я когда-нибудь курировал или консультировал?

– Меня – нет, – согласился Маркин. – Может быть, поэтому я и согласился на эту встречу.

– Значит, мы с вами в равном статусе. Де-юре вы подчинены и главкому Космофлота, и соответствующему комитету Совбеза ООН, а де-факто вы скоро десять лет как существуете в качестве этакого барона времен развитого Средневековья или персидского аятоллы… Почему, как вы думаете?

Вопрос Маркину не понравился. Его самого временами удивляла степень собственной независимости. Он понимал специфику доставшейся ему должности, знал силу собственного характера, позволявшую строго очертить круг своих прерогатив и успешно противодействовать попыткам вышестоящих вмешиваться в деятельность своей службы. Но бывали моменты, когда он задумывался – отчего абсолютно все начальники, с которыми ему приходилось работать, столь снисходительны и сговорчивы? Само собой, то, чем занималась СБКФ, мало кому понятно и тем более едва ли представляет практический интерес для «приземленных» политиков, но все же… А теперь что же получается? Он тоже под крылышком, или – как выражается Александр Иванович Шульгин – «под колпаком», у господина Суздалева?

– Наверное, к этому есть вполне объективные причины, – внешне беззаботно ответил он. – Но все ж таки хотелось бы знать, каков, собственно, истинный объем ваших полномочий, регламентированных соответствующими законами и уложениями? Столько лет знакомы, но темы этой как-то и не касались… Сейчас, наконец, пришло время уточнить кое-какие детали, раз уж мы с вами в инициативном порядке решили посотрудничать.

– Разумно. Но вы абсолютно уверены, что мы действительно готовы к настоящему сотрудничеству? Меня, признаюсь, слегка настораживает присущий вам ригоризм,[3 - Ригоризм – суровое, непреклонное следование каким-либо принципам, правилам, убеждениям.] извините за резкость. Я же привык работать без оглядки на писаные законы и многие предрассудки в сфере морали, руководствуясь соображениями высшей целесообразности.