Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности

– Стоп-стоп! – Полковник ощутил, что в голове у него что-то забрезжило. – Другой уровень, другой уровень… Интересно. А в нормальном режиме вы хоть сможете на ней работать?

– И в нормальном, и чуть выше. Только уж очень много директорий заблокировано неизвестными паролями, и база данных недоступна.

– Черт с ней, с базой. Ну-ка, выведите меня на информцентр управления.

– Сейчас сделаем…

Арнаутов связался с сотрудником, отвечавшим за архивные материалы всех находящихся в производстве дел.

– Степень срочности – первая. За полчаса поднять мне информацию на всех, абсолютно всех специалистов компьютерного дела, с которыми каким-то образом мог пересекаться Ростокин Игорь Викторович и Одинцова-Варашди Алла. Отчество сам найдешь. С самого детства проверить. Школа, институт, Космофлот, командировки, служебные задания, любовницы и любовники. Все! Частым гребнем, по всем источникам…

На три минуты раньше назначенного времени на мониторе ростокинского компьютера появился не очень длинный список фамилий с краткими установочными данными.

– Распечатайте, – приказал полковник. С экрана он читать не любил. Пробежал глазами по листу, молча сунул его инженеру.

– Что скажете?

Тот вначале смотрел на список без особого интереса, потом хлопнул себя ладонью по лбу.

– Ну, Анатолий Степанович, что вы от нас хотите? Вот вам и другой уровень…

– Действительно серьезный?

Очень хороший оперативник, не зря ставший полковником в тридцать с небольшим, и Герой России вдобавок, за разные интересные операции во всех странах и вольных агломерациях,[13 - Агломерация – в данном случае независимые города-государства, образовавшиеся при слиянии некоторых мегаполисов с пригородами. Например, Шанхай, Сингапур, Джакарта, Мехико, Бомбей и др.] входивших в сферу интересов Суздалева, Анатолий никогда не затруднял себя лишними знаниями. Не мое – значит, не мое. Для каждого дела есть свой человек, и для каждого человека – свое дело.

При этом он подчеркнул ногтем на листе заинтересовавшее его имя. Тоже ведь кое-что соображаем. Газеты изредка просматриваем.

– Вы именно этого человека имеете в виду?

– Да конечно же, Анатолий Степанович. Если б мы сразу… Директор академического института Пределов знания, нобелевский лауреат, получивший премию в тридцать лет, ровно через год после опубликования своего исторического труда! Что почти беспрецедентно. И он же личный друг и одноклассник вашего фигуранта! Да вы бы меня не смогли удивить сильнее, если б сказали, что к Эйнштейну имеете служебный интерес.

– Про Эйнштейна я тоже не слишком много знаю. А вот про господина Скуратова Виктора Викторовича что можете сказать?

– Господин полковник, – перешел на официальный тон старший инженер, – об этом человеке я ничего не могу сказать, слишком далеко мы друг от друга отстоим интеллектуально и служебно. Я Бауманку окончил, но то, что подобные Скуратову люди пишут, понимаю через три фразы на четвертую. И не уверен, что правильно.

– А хотите, я сейчас сюда этого господина Скуратова приглашу, и он вам объяснит то, чего вы понять не в силах? – Анатолий не блефовал, он был уверен, что получит от Суздалева необходимую санкцию, а также и поддержку, очень правильно он уловил настрой командира.

– Тогда я вообще перестану понимать, как этот мир устроен, – ответил инженер и, не стесняясь всемогущего полковника, нервно закурил. Что категорически запрещалось на секретно обследуемых объектах. Анатолий только махнул рукой и сам достал сигареты. – Вы – и нобелевского лауреата на происшествие вытащите? Как свидетеля или как понятого? – В голосе инженера прозвучала плохо скрытая ирония.

– Да свободно! Нужно будет – хоть подозреваемым. – Полковник пришел в то состояние и настроение, когда море действительно по колено. – Кстати, «подозреваемый» – это не лишено! Совсем не лишено…

Задание начальника он практически выполнил, то есть выяснил, что это за аппаратура и откуда она взялась (точнее – могла взяться). Так и доложим, а какое Суздалев после этого примет решение – не нашего ума дело.

Анатолий вышел в другую комнату и позвонил по прямому номеру. Георгий Михайлович помолчал не меньше полминуты. Долго.

– Молодец, – сказал он, вздохнув. – Твоя компетенция на этом в самом деле кончается. Подключаем тяжелую артиллерию. Жди…

До следующего звонка полковник успел распорядиться, чтобы вся техника была приведена в исходное состояние.

– Так как, будем мы иметь честь лицезреть компьютерного бога? – с некоторой ядовитостью в голосе спросил инженер. Сам он в такую возможность не верил на девяносто процентов.

Переговорив с порученцем, Суздалев задумался. Разговаривать со Скуратовым придется самому, это очевидно. Он не собирался расширять круг посвященных, да и ученые такого масштаба – народ самолюбивый. Нобелевский лауреат свободно может обидеться, если к нему обратится рядовой, пусть и снабженный необходимыми полномочиями сотрудник неофициальной организации. Пошлет куда подальше, и ничего ты ему не сделаешь, а дело будет провалено, поскольку подписку о неразглашении требовать с ученого нет никаких оснований.

«Пока нет», – тут же подумал Суздалев в унисон с Арнаутовым.

Следующая возможная неприятность – Скуратова может просто не оказаться в Москве. Отбыл на какую-нибудь конференцию зарубежную – и адью! Но это уж как повезет.

Георгий Михайлович выяснил нужный номер и, еще раз вздохнув, поднял трубку многоканального телефона спецсвязи. На этот раз ему повезло. Он договорился с академиком о немедленной личной встрече и вызвал машину к подъезду.

В дверь позвонили. Встречу высоких гостей Анатолий не доверил никому, открыл двери лично.

На пороге стоял выглядевший несколько старше своих тридцати шести лет мужчина, высокий, плотный, с далеко открытым за счет лысины лбом и окладистой каштановой бородой. За его спиной – Георгий Михайлович собственной персоной и двое незнакомых Арнаутову парней, специализация которых не вызывала сомнений, хотя к конторе они не принадлежали.

– Проходите, господа, проходите, – радушно сказал полковник, делая шаг назад и в сторону. Жестом из-за спины Скуратова Суздалев показал, чтобы Анатолий замолчал и не путался под ногами. Что тот исполнил с явным удовольствием.

– Вот, пожалуйста, Виктор Викторович, – продолжал Суздалев ранее начатый разговор, – это все наши работники, они просто пытались выяснить, каким образом с этого устройства господин Ростокин смог войти в наши сети. Вопрос в некотором роде принципиальный. Но ничего другого они не делали. Так?

В обращенном к старшему инженеру вопросе прозвучала строгость и определенный намек.

– Точно так, Георгий Михайлович, – ответил компьютерщик, глядя на Скуратова, как на явление Христа народу. – Посмотрели, увидели, что пароли нам недоступны, и больше ничего. Даже не смогли узнать, с какими еще адресами пользователь связывался.

– Смешно было бы, – хмыкнул Скуратов, снимая пальто с бобровым воротником. – Пойдемте…

Суздалев велел всем оставаться в кухне и прихожей, пропустил академика вперед и плотно затворил дверь.

– Водки, кажется, следует выпить и кофе. После этого – излагайте все, как есть на самом деле. С подробностями. – Скуратов опустился в кресло, где явно сидел далеко не в первый раз. – И учтите – каждый час моего праздно потраченного времени стоит больше, чем бюджет всей вашей… организации. Я не собираюсь требовать за свою консультацию какого-то гонорара, но если вы пригласили меня зря – я сумею сделать так, чтобы в будущем у вас таких желаний не возникало…

Он вытер большим клетчатым платком потный от пешего подъема по лестнице лоб, взял из ростокинской коробки сигару, с сомнением ее понюхал и положил обратно.

Появившись в особняке лауреата, расположенном в тихом переулке рядом с Чистыми прудами, Суздалев представился одной из своих реальных должностей, но не самой главной. Сообщил, что речь пойдет об Игоре Ростокине, несомненно хорошо Виктору Викторовичу известном.

– Еще бы неизвестном. С ним что-то случилось?

– В том смысле, который вы в эти слова вкладываете, нет. До вчерашнего дня был жив и здоров, но события вокруг него происходят более чем странные…

Георгий Михайлович ждал встречного вопроса, но собеседник молчал, внимательно рассматривая гостя.

«Компьютерные логики, – подумал Суздалев. – А чем они отличаются от человеческих? Я премий не получал и трудов не писал, а всю твою логику вижу насквозь. Хочешь, чтобы я говорил, а ты слушал, соображая, стоит ли вообще отвечать. Ну, изволь».

– Давайте так сделаем. Нам требуется ваша профессиональная помощь. Если вы заинтересованы в судьбе вашего друга, вы нам непременно поможете. Добавлю также, чтобы вы не испытывали нравственных сомнений, – сам по себе господин Ростокин ни в чем не обвиняется, дела до сих пор никакого не заводилось. Одни странности пока что, но ничего криминального. Так что я действую исключительно в рамках оперативного дознания. Вы, разумеется, можете отказаться со мной сотрудничать, и это является вашим законным правом.

Но тогда, боюсь, дело с неизбежностью заводить придется. И в этом прискорбном случае на основе Уголовно-процессуального кодекса и некоторых служебных «уложений» вам придется в качестве свидетеля под протокол ответить на несколько вопросов. В том числе – с какой целью вы передали господину Ростокину тот компьютер, что установлен у него в квартире? Какие неизвестные на современном этапе изменения в него внесены и что они собой представляют? Является ли данная аппаратура секретной, и если да – на каких именно основаниях нарушен режим?

Это я так, в первом приближении, на самом же деле вопросов может быть гораздо больше. Но самое главное – мы все потеряем драгоценное время, последствия чего могут быть… Я не специалист в вашей области, но в своей – да, поэтому скажу попросту – я вижу их катастрофическими.

– Вы сказали – до вчерашнего дня Игорь был жив и здоров. А где он сейчас? Почему мне даже не звонил с минувшего лета? Исчез, будто снова в космос улетел. Но я бы знал…

– Очевидно, у него были обстоятельства. Те самые, которые заставили меня к вам обратиться. Так поможете? – взял быка за рога Суздалев. – Всего и нужно, что проехать к нему на квартиру и на месте нам кое-что объяснить, подсказать. В час-другой мы, надеюсь, уложимся…