Зингер – Шилка. Опера любви, воспевшая Армению

Свой длинный меч мучитель махнул в горизонт.

Блеснула молния, разверзлись небеса,

Разлился марганец волос – андалузит – циркон.

Мерцающий софит луны,

В пурпурные всполохи глитерный сыпал мел,

Глядя на казнь,

Месяц быстро старел… побелел… побледнел…

И, словно лампочка рампы, перегорев, едва

Трясла с парика мерлан светлая голова,

Видя заплечный мешок палача, слепла луна,

Не хотела она смотреть эту смерть…

Качаясь в тремор, едва переступала порог,

Сильно бросало в дрожь, её на убыль шёл срок.

Фаза прожитых дней коротка…

Коротал…

Коротнул – замкнул – перегорел…

Сединой опалённый, пепельный блонд туманной морошью летел,

Как сахарной пудры тальк летит на горелый пирог,

Присыпая от йода коньячный ожог…

Падал мел.

Болотная тина волною ходила густого желе,

Заливного филе в желатиновом красном вине.

Вишнёвый вар плескал в воде хмельной угар,

Похмельный удел,

В ролях из театральных дней,

Оставшись не у дел,

Истощался омут, луною худел, скудел…

Тихо-тихо…

Серпяное гибло Лихо,

Коса по небу шла на рогах,

Серьгой цеплялась в облаках.

Полыхая, бил окно красный луч,

Падал, как тень на плетень,

По стенам скользил,

Кнутобойца – краснопузый ремень,

О преграду цвет свой лупил, не жалея сил,

Дробью ягод смородины бил…

Гроздья спелые рассыпал, вдребезги их рассекал,

Старый дробовик подводил, осечки давал,

Хоть и искал в костюмерной мишень,

Как мёд ищет Бурый Мишель.

В бортях мёд тягуч, горчит…

Зерна гречихи с веника сыплет в дневник,

Треугольных букв заострилась коса,

Слезотоком на нос вышла роса,

Собирает шипы оса,

Борты роем туч окружают леса аспида…

Откатной волною дрожит рука…

Зингер строчит… пуля летает,

Нет! Не дрогнула Шилка,