Лабиринт любви

– А, может, самому от балды написать интервью, за себя и бомжа? – решил он посоветоваться с Глебом.

– Делай, как знаешь, а мне надо успеть поговорить с тем типом, – сказал Глеб и поспешил к родственнику Грозовского.

Воскобойников всё же дал тысячу первому попавшемуся бомжу и взял у того интервью.

А Глеб догнал родственника Грозовского около входа в подземный переход и обратился к нему.

– Мне надо с вами поговорить.

Бомж остановился и оглядел Глеба. Бродяга выглядел жалко: потрёпанный свитер, грязные джинсы, волосы длинные, сальные, явно немытые уже долгое время.

– Ты кто? – спросил бомж.

– Вы же родственник Грозовского Игоря.

– Я не даю интервью.

Глеб достал из кошелька пятитысячную купюру и протянул бедолаге. Тот неуверенно взял её и так держал долго зажатой в кулак, будто ему в ладонь вложили алмаз, стоящий целое состояние.

– Я не журналист и мне не нужно интервью. Я хочу просто поговорить. Пожалуйста, – просил Глеб.

– Ладно, – согласился бомж.

Глеб познакомился с ним. Тот назвал себя Витьком. Фамилию и другие некоторые детали о своей личности он сообщать не хотел. Витёк был племянником Грозовского. Глеб пришёл с ним в маленький двор и попросил подождать его на скамейке. Скоро он вернулся с десятью банками пива, чем очень обрадовал Витька. Витёк уминал банки одну за одной и, казалось, лишь только слегка хмелел. Глеб представлял, что будет, когда тот останется один с пятью штуками на кармане. Наверно он нахлестается от души, до отвала, и с корешами своими не поделится. Как и предполагал Глеб, от пива язык у Виктора развязался, так что он стал очень словоохотливым, готовым поведать много чего интересного.

Закуривая дорогую сигарету, Витёк рассказывал:

– Игорь. Что про него говорить? Мудила он тот ещё.

– В чём это конкретно выражается? – просил уточнить Глеб.

Витёк задумался.

– В чём? Да и так понятно. Все богатые – уроды.

– Это действительно понятно, но хотелось бы хоть какой-то конкретики.

– Конкретики? Вот тебе конкретика. Он меня нанимал на работу два раз. И оба раза уволил.

– Ни за что?

– Не любил он меня никогда. Потому что я добрый и весёлый, а они все жадные и злые. Первый раз я у него работал на нефтяной вышке в Сибири. Вкалывал три месяца, как папа Карло. Ты представляешь, как это вкалывать на вышке в Сибири, нефть качать?

– Не представляю.

– То-то. Бригадиром я был. Это при том, что я ничего ровным счётом не смыслил в деле нефтедобычи. Прикинь. Всё на лету осваивал. Мои подчинённые слушались меня, боялись. И тут оказия произошла. Упал я с вышки. Хорошо зима была и сугробы были глубокие. Извлекли меня из снега и отправили в больницу. Я тогда одно ребро сломал. Кто-то из работяг настучал на меня дяде, что, дескать, я был пьян в стельку, что было поклёпом чистой воды. Не был я тогда пьян. Накануне выпил крепко, а в тот день не пил. А потом я работал сторожем на дядиной даче, что под Пермью. Скучно там было одному в лесу в дачном посёлке, пообщаться было не с кем. Другие сторожа с соседних дач не шли на контакт. Я тогда жил по месяцу на той даче. И в самом конце месяца того рабочего был грех – выпил лишнего да не заметил, как огонь с камина перекинулся в зал, а потом на всю дачу. Сам тогда чуть не сгорел вместе с дядиной дачей. Дядя был очень злой. Он не общался со мной до свадьбы двоюродного брательника, когда ты меня щёлкал со Стасом.

– На свадьбе ты не решился просить дядю о помощи?

– Отчего же, просил.

– А он?

– Сказал, что я раздолбай и дурак.

– А ты?

– Назвал его мудаком. Его охранники отмудохали меня немного. Потом мама поехала домой в Пермь, а я тут застрял в Москве. Неохота домой ехать. Что там делать – нищета и беспросветка одна.

– Разве тут на трёх вокзалах лучше?

– Для меня да. Тут и деньги легче падают в карман, чем дома, где меня не возьмут никогда на нормальную работу. А мне и не надо уже ничего. Скорее сдохну и всем станет от этого лучше. Прав был дядя, что я дурак и ничтожество.

– Ты же ругал его.

Витёк допил последнюю десятую банку и кинул её в урну.

– С общечеловеческой точки зрения он урод моральный и физический. Это факт, но по внутрисемейным раскладам дядя лучше меня.