Где-то на даче

Маша сильно стеснялась своего невысокого роста, из-за него она выглядела младше. Тонкие черты лица были милыми. Но рядом с Катей Маше сложно было чувствовать себя красивой. Все девчонки СНТ «Березки» завидовали Люсиной дочке.

Катя была настоящей красавицей. Рыжие мягкие кудри падали на плечи, ресницы, удивительно чёрные, качались над большими, бархатными, глубокими, карими глазами. Фигура тоже удалась, на ней легко можно было сыграть, как на гитаре. И Паша успешно сыграл. Они были самой красивой парой на дачах. А Маше оставалось только наблюдать и завидовать.

В то последнее лето, после которого Маша перестала приезжать, ссылаясь на занятость и сессии, Паша все ещё ухаживал за Катей, но их отношения были на излете. Маша знала, что у Кати в городе есть ухажёр, который казался более перспективным. Все чаще она слышала от подруги, что Паша не может определиться, чего он хочет по жизни. Ее крайне огорчало, что он загуливает учебу и того гляди вылетит из института. Пашу привлекали ночные гонки и тусовки в гараже, а Катя собиралась стать врачом. Но пока6 приезжая в «Березки», они вместе ходили на костёр, днём Паша мог зайти и приколотить что-то в доме, вскопать, наладить.

Когда приехала Маша, он как раз колотил забор. Конструкция, с виду простая, никак не поддавалась. Было жарко, капли пота проступали у него на носу, норовя упасть на землю огромными дождинами.

– Привет, -сердито буркнул он, вытирая нос рукой, -помоги, а? Тетя Люся с Катей на станции, в магазин поехали, вечером тебя ждали.

Маша положила сумки на землю и подошла, за два года тайных вздохов она ни разу не оставалась с Пашей вдвоём, всегда был ещё кто-то.

– У тебя с носа капает, пить хочешь? -спросила она, все пристальнее разглядывая парня. Ее взгляд останавливался на руках, перебирался по плечам и массивной, рельефной спине.

Паша с силой ударил молотком деревяшку, она с треском раскололась.

– Ух,…..!– возмущённо ругнулся он,-все , перекур,– он бросил на землю молоток, подошёл к колодцу, зачерпнул ведро и опрокинул его на себя, сел на землю, вытащил сигареты и со вкусом прикурил.

Маша устроилась рядом, хотя не очень любила табачный дым. Молчание ее тяготило, но развязать язык было трудно, он словно окаменел.

Паша повернулся к ней, склонил голову набок:

– А Катя болтает бесконечно, иногда мне кажется, что ей все равно, слушают ее или нет, – сказал он, в интонации явно слышалось раздражение и какая-то досада.

– Вы поссорились? – удивленно спросила Маша, ей казалось, что Паша обожает подругу, и все в ней его восхищает.

– А, ерунда, ветер в голове у неё, там и не поссоришься, – Паша пристально уставился на Машу.

Ей стало совсем неловко, его голубые глаза стали тяжёлыми, скользили по ней, словно ощупывали, оценивали. Он ждал хоть какой-то реакции, но Маша только пожала плечами, поднялась и пошла к дому.

Паша тоже встал, собрался было колотить дальше, но заметил сумки, оставленные у калитки. Небрежно поднял их и пошёл в дом.

На террасе висели веники для бани, пучки трав, на них настаивали чай, пахло сеном, на столе, покрытом кружевной скатертью, блестел электрический самовар, рядом с ним, над чашкой, в которой прятались пенки от варенья, летала замученная жарой муха.

Маша стояла около умывальника. Она скинула футболку, ополаскивала водой шею и лицо. Можно было бы пойти в баню, но для этого надо снова пройти мимо колодца, Пашино присутствие во дворе ее смущало и при этом волновало. Где -то в животе поднималось ощущение «американский горок». С одной стороны, не произошло ровным счетом ничего значительного, но при этом Маша точно была уверена, что она нравится Паше. Это невысказанное выскочило неожиданно. Она вдруг отчетливо представила, как он ее обнимает. Ей стало стыдно, ведь Паша был Катиным парнем, но именно этого ей больше всего хотелось.

– Маша, ты все-таки перегрелась? – окликнула подругу Катя, она стояла с чашкой липового чая и озадаченно смотрела на свою гостью. Тетя Люся бодро накладывала окрошку.

Маша непонимающе оглянулась. Неужели воспоминания о Нем заморозили ее посредине комнаты. Да, тогда тоже неловко вышло, она стояла мокрая, а он смотрел на неё, долго смотрел, потом то ли крякнул, то ли хмыкнул, поставил вещи и ушёл, оставив на участке свой инструмент.

– Да, жарко, -растерянно сказала она, садясь за стол.

Катя вытащила откуда-то большую зелёную железную миску и выскочила во двор. Через пару минут внесла ее полную большущими клубничинами.

– Угощайся, -улыбалась она, -сейчас Лизка с Даней придут, и все- не успеешь.

Детям Кати уже 8 лет, они озорные, веселые двойняшки. Радость бабушки и вечный шумный праздник. Сложно понять, на кого они похожи больше, на Катю или ее мужа Женю.

Все сложилось у подруги, а Маша так и не устроила личное счастье. У неё были романы, все-таки она была и хорошенькой, и умной, притягивала к себе приятных, перспективных молодых людей. Но влюбиться не получалось. Каждый раз из глубины души выползала тоска по тому острому всепоглощающему чувству, желанию, которое она испытала с Пашей. Чем старше она становилась, тем отчаянней ей хотелось снова пережить хоть что-то отдалённо схожее с первой любовью. Но ничего подобного не происходило.

Зато Катя шла по жизни легко, парни менялись у ее руки, но на последнем курсе вдруг из другого города перевёлся балагур Женя, ночами он работал на скорой, жил один в небольшом частном домике в черте города. Весь курс побывал у него на праздниках, никто не ждал серьезности от этого парня, и вот на одной из студенческих пирушек, проходя мимо симпатичной девчонки, то ли из хулиганских, то ли из каких -то других соображений, он взял, да и сделал Кате предложение. И она, не думая, покатываясь со смеху, согласилась. Естественно, никто не воспринял это серьезно, но не прошло и недели, как Женя снова повторил своё предложение, но на этот раз как положено, с цветами и кольцом. И Катя вышла за него, несмотря на сомнения мамы и ехидные замечания однокурсниц, побывавших пару раз временными хозяйками на Жениной кухне.

Маша была свидетельницей на свадьбе, потом стала крестной Лизы и Дани. Причина, по которой она приехала на дачу вновь, была именно в двойняшках. Завтра у них день рождения. В багажнике машины прячется гора подарков.

– Хочешь, сходим на реку? -спросила Катя.

– С удовольствием, а раки все ещё водятся?

– Только у дальнего берега, помнишь, как Паша и Миша ловили их гарпунами из вилок?

– Вот разбойники, – покачала головой тетя Люся, -надо было их сильней крапивой отходить, – ворчала она, протирая чашку голубым вафельным полотенцем.

Маша и Катя прыснули. Случай с крапивой произошёл за несколько лет до того памятного лета.

Маша, как всегда, приехала к Кате, дом ремонтировали. И Кате пришло в голову, что оставшейся краской на заборе можно что-нибудь смешное нарисовать. Почему-то выбор пал на трёх поросят. Девчонки самозабвенно рисовали хрюшек в пиджачках и шляпках. Когда они закончили, на заборе вышла ужасающая картинка. Больше всего поросята походили на Хрюна Моржова. Пока подруги думали, как исправить этот кошмар, наступил вечер. Девочки оставили краски под забором и удалились в дом. Утром их ждал ещё один сюрприз. Ночью кто-то дорисовал Степана Капусту, но это ещё пол беды, одному поросёнку добавили неприличный жест. Тетя Люся ругалась страшно, отец Кати, когда увидел этот шедевр, схватился за живот, долго смеялся и выдал пару неприличных слов, а потом безапелляционно изрёк: «Убрать, немедленно».

Девчонки закрашивали, перерисовывали, поросята стали гораздо симпатичнее, но стоило им закончить, как то у одной, то у другой хрюшки появлялся жест. Они тёрли руку свиньи растворителем, исправляли. Но как только они отходили от забора, так одно из копытц приобретало исходный вид. Это продолжалось неделю. Однажды вечером тетя Люся поздно возвращалась со станции и обнаружила у забора двоих ребят, один был их сосед -Мишка, местный шалопай, а второго она не знала. Они хихикали и прорисовывали копытца. Тетя Люся сорвала крапиву и отходила безобразников. На визг выскочила мама Миши. Увидев шедевры сына, она пришла в гнев и за ухо повела его домой. А второй мальчишка убегал, сверкая пятками, в прямом смысле этого слова, на бегу он потерял пластиковую шлепку. Утром, у калитки тети Люси, появилась суровая дама неопределенного возраста, за руку она вела красного от стыда мальчишку. Это и был Паша. Его притащили не только извиняться, но и исправлять свои художества. Паша, цветной как вареный рак, ковырял носком ботинка землю. Весь день ему предстояло красить забор, от этого его распирало, он фыркал и зло косился на мать. Катя оценила положение несчастного, через полчаса, когда все разошлись, а Паша стоял один и медленно возил кистью по доске, подошла к нему, тоже взяла кисточку и молча начала красить. Паша окинул ее злым взглядом, Катя убрала рыжую копну с лица и весело ему подмигнула, а потом достала из кармана шипучую конфету и протянула обидчику.

Так завязалась дружба. Маша не понимала, как можно дружить с таким вредным мальчишкой. Часто они спорили с Катей о том, что Паша редкий задира. Он постоянно дразнил Машу, на реке непременно брызгал, хватал за ноги, норовил попасть мячом. Миша поддерживал приятеля в этих неприятных для Маши играх.

Так прошло их первое лето.

Через год Паша почти на все каникулы уехал в спортивный лагерь. Он был недалеко. В соседней деревне. Катя таскала Машу с собой на танцы. Однажды к ним присоединился и Миша. Сначала Паша радовался приходу друзей. Но к середине смены стало очевидно, что присутствие девчонок его тяготит. Он старался держаться обособленно от них, оглядывался, а потом и вовсе сказал, что не любит ходить на танцы, что больше не придёт. Возвращались девчонки молча. Катя то и дело вздыхала, а потом сказала, что тоже больше не пойдёт, раз Паши там не будет. Так впервые Маша узнала, что подруга влюбилась. Все оставшееся лето Катя провела в унынии. Мишка сболтнул, что у Паши появилась подружка, с которой он целуется на стадионе. Этого оскорбления Катя снести не могла. Когда Паша вернулся в середине августа, то Маша отметила, что при нем Катя особенно сильно хихикает над шутками Миши. Всячески привлекает его внимание. Тот, будучи от природы простоватым, не мог понять коварного девичьего плана, был уверен, что он мастер юмора и острот. Паша демонстративно отворачивался, игнорировал Катю. Тем и кончилось.

Настоящая страсть вспыхнула следующей весной. Выдался жаркий май. Катя в купальнике сгребала граблями прошлогоднюю листву, из дома доносилась веселая музыка. Будучи очень подвижной и легкой, она всегда начинала пританцовывать, как только слышала заводные мотивы. Паша проезжал мимо забора на велосипеде. Начиная с осени Катя не ответила ни на одну его смс, он и не думал, что она может так сильно обижаться. Теперь, увидев ее с граблями, он остановился, спрыгнул с велика и подошёл к забору. В этот момент Катя нагнулась за кучей листьев, чтоб закинуть ее в большую плетёную корзину. Паша внимательно следил за движениями девушки. За год она сильно изменилась. Фигура обрела плавные линии. Кожа, пропитанная солнцем, была прозрачная, персиковая. Пока мысли Паши лихорадочно крутились вокруг того, за какую бы округлость ему хотелось схватиться, Катя выпрямилась, встряхнув огненными кудрями, и повернулась. Новый ракурс совершенно лишил Пашу возможности высказываться интеллигентно. Катя уже не раз натыкалась на подобные взгляды за этот год, примерно такой реакции от Паши и ожидала, купальник выбирался долго, тайком от мамы, чтоб та не упала в обморок от наряда дочери. Эффект был молниеносный. Уже вечером Паша лебезил перед ней, а она снисходительно позволяла накинуть на себя джинсовую куртку, проводить вечером с реки домой. На прощание она хотела слегка обнять его. Но Паша, измученный за день случайными касаниями, не смог сдержаться. Он прижал ее к забору и целовал так рьяно, что укусил за губу.

Это был провал. Раздосадованный, он так сильно стукнул кулаком по забору, что сломал доску. На шум вышел Катин папа, глядя на дочь с прокушенной губой и незадачливого Ромео, он пообещал выдрать обоих и загнал Катю домой. Тетя Люся, перетряхивая вещи в шкафу, наткнулась на купальник из ниточек. Дома поднялся скандал, Катю посадили под домашний арест. Но ночами в выходные, когда родители засыпали, Катя легко выскальзывала на свидания. Не было ни одного места в СНТ «Березки», где бы не зажимались эти двое. Тетя Люся кричала, что если Катя принесёт в подоле, то она растить не будет. А отец обещал стрельнуть солью в зад молодому и горячему.

В то лето Маша и влюбилась в Пашу. Когда тот одной рукой обнимал Катю, а другой прикуривал от лучины, когда играл и пел для неё. Больше всего Маша хотела оказаться на месте подруги. Но сказать об этом она не решалась даже маме. Иногда к горлу подбирался ком, когда Паша вставал и увлекал Катю куда-то в ночное поле. Обычно в такие моменты до дома Машу провожал Миша, он все так же болтал без умолку, совершенно не понимая, что доставляет массу мучений тоскующей душе.

Маша и Катя вышли за калитку. Как приятно было ступать по тёплой песчаной поверхности босыми ногами, льняной сарафан развевался вокруг голеней. Ветер запутывал светлые волосы, Маша чувствовала себя волшебно.

Лес, подступавший почти к самым домам, стал ещё гуще. Березовые ветки клонились к тропинке, иногда цепляли прохожих. Женщины шли, весело болтали, вспоминали. Единственное, что Маша обходила стороной – это упоминания о Паше. Ей страшно хотелось знать: что с ним и где он. Но она гнала эти вопросы, заменяя их обсуждением других общих знакомых.

Дорожка пошла под гору. Лес внезапно оборвался, и перед глазами раскинулось бескрайнее поле. Ячмень колыхался золотыми волнами, колосья склонялись друг к другу, что-то шептали. С громким криком взметнулась с земли ввысь белая птица, она пронзила облака, бросила взгляд на тонкую серебряную полоску реки и, плавно взмахнув крыльями, скрылась за горизонтом. Маша и Катя спустились к воде. Пологие берега терялись в камышах, где громко квакали лягушки, через листья кувшинок проплывала утка, за ней хвостиком тянулись утята. Над водой сновали юркие стрекозы. У самого спуска к воде раздавался звонкий детский смех, на противоположном берегу у кромки воды росло дерево, к нему была привязана тарзанка. Дети смело летали над водой и прыгали в середину реки.

Маша и Катя подошли к купающимся. С детской непосредственность Катя скинула сарафан и прыгнула в воду. Маша, стоя у самого края, тронула рябую поверхность ногой. Вода показалась обжигающей, холодной. Войти в неё, несмотря на жару, было немыслимым. Оттягивая погружение, Маша медленно расстёгивала пуговки на сарафане, наблюдала, как Катя легко выбралась на противоположный берег, на радость детворе схватилась за веревку и полетела над рекой. Фонтан брызг взметнулся в воздух.

– Теть Катя, вы-огонь, – кричали мальчишки подростки, выныривающей Катерине. Она трясла распустившимися волосами, бодро гребла к берегу под одобрительное улюлюканье.

– Ты будешь купаться? – стоя по пояс в воде, обращалась она к Маше, – ну что ты все стоишь?

Маша помедлила ещё минуту, вдохнула побольше воздуха и, разбежавшись, нырнула с головой. Ледяная вода иголочками впивалась в кожу. Мурашки побежали по телу, челюсть словно застыла в напряжении, дыхание перехватило. В испуге Маша вынырнула, солнце ослепило ее, течение подхватило и понесло, растерявшись, она начала грести против него. Не то чтобы Маша плохо плавала, но сейчас она остро почувствовала, что не выгребает. Пока в голове лихорадочно стучало: «Что же делать, отплыть по течению ниже, пытаться пристать к более крутому берегу?»– свело ногу. Боль была сильной и резкой. Она взмахнула руками и начала барахтаться, чтоб хоть как-то прекратить судорогу. Где -то рядом раздался мощный плеск, он стремительно приближался. Ослеплённая солнцем, Маша не видела, что это рядом с ней. Вдруг сильная рука одним рывком опрокинула ее и обвилась вокруг груди. Маша поняла, ее тащат к берегу.

«Раз, два, три, четыре…»,– считала она всплески. Нога не проходила, пальцы скрючились как у Бабы Яги. И вот, наконец, ощутимое дно. Все та же сильная рука тащит и не отпускает.

– Дойдёшь? – звучит над ухом страшно знакомый голос. Но от перепада температуры и испуга в ушах у Маши гудит, словно она забралась на пасеку. Она отрицательно покачала головой. Голос чертыхнулся.

– Нести тебя что ли? – зло спросил он.