Жизнь в эпоху перемен

– Как отдыхает в Крыму? Я не могла опоздать с работы на пятнадцать минут, боялась встречаться с друзьями, а она отдыхает в Крыму?

– А что тут такого? – сказал Раков.

Расскажу еще про одного интересного маминого друга – Ванечку-болгарина, как она его называла. Это был болгарин, военный, по-моему, полковник, который учился у нас то ли в Высшей партийной школе, то ли еще где-то. Осталась фотография. Они ходили в театр, он дарил маме цветы, конфеты (вот как люди раньше ухаживали!) Ванечка ей очень нравился, и она наверняка вышла бы за него замуж, если бы не надо было покидать Россию. Это было для мамы неприемлемо.

В Университете, в котором учился Ванечка, учились также коммунисты из всех стран социалистического лагеря. Интересно, что на вопрос, люди из какой страны ему больше нравятся, Ванечка отвечал, что больше всего доверяет китайским товарищам. Это, конечно, еще вопрос, можно ли им доверять, ведь Восток дело тонкое. Но вот такое мнение было у человека. Мама видела его потом один раз по телевизору, он занимал какой-то пост в советской Болгарии.

Мама познакомилась с папой на Рижском взморье в 1953 году. (Это был в то время очень модный курорт).

На берегах янтарных
Мы встретились с тобой,
Вдали искрилось море,
Шумел морской прибой.
Могучий бор сосновый
Стеной кругом стоял,
За морем и за небом,
За нами наблюдал.
Ты мне сказала: «Милый,
Послушай голос волн,
Он красоты и силы
И нежной ласки полн.
Как будет бесконечно
О берег бить прибой,
Пусть будет так же вечно
Твоя любовь со мной.
Ответил я, не споря:
«За дымкой голубой,
Взгляни, сомкнулось море
С небесной синевой.
Пусть будет нам примером
Их вечный договор!»
Свидетелем бесстрастным
Шумел сосновый бор.

    (Стихи папы)
Приказом от 22.12.1954 г. папа был переведен на завод в город Молотов (сейчас и до революции Пермь) в должности военного представителя ВВС. Неизвестно было, вернется ли он вообще в Москву. В итоге, это была ссылка вследствие конфликта на работе, при том, что папа уже писал кандидатскую диссертацию. Мама хотела поехать к нему и писала в письме: «Без тебя мне не нужен даже Большой театр».

Оба очень любили Большой театр. Вот, например, стихотворение, вдохновленное оперой Бизе «Кармен»:

На площади севильской пляски
Под дробный цокот кастаньет,
Пестры необычайно краски,
До боли ярок солнца свет
Бои быков, контрабандисты,
Цепь бесконечная измен,
В такт музыке звенит монисто
Хоту танцующей Кармен.
Не мог сломить Хозе печальный
Кармен безжалостный отпор,
И лишь судья – удар кинжальный
Решил их нерешенный спор.
Они как дети, но как ясно
В душе моей встает печаль,
Хоть мне не жаль Кармен прекрасной
И Хозе мне совсем не жаль.

Папа в Молотове, конечно, не унывал, в письмах в красках рассказывал о жизни там, написал стихотворение о реке Каме, на которой стоит данный город. Песню на эти стихи даже исполняли в каком-то местном клубе.

Там папа познакомился со своим лучшим другом всех последующих лет – дядей Костей. Через некоторое время папа вернулся в Москву и защитил диссертацию.

Они поженились официально в 1956 году и стали жить вчетвером в одной комнате коммунальной квартиры – мама и папа, дедушка и бабушка – и поставили посередине комнаты ширму.

Расскажу немного о работе мамы в Люберцах. Уже тогда шли разговоры о люберецких хулиганах. Правда, они были не такие, как сейчас. Мама рассказывала, что ей много раз приходилось убеждать подростков, что это хорошо, что нет войны. «Эх, если бы была война, убежал бы на фронт», – делились с ней ребята. Была жива, значит, военная романтика в представлениях мальчишек.

У мамы был редко встречающийся талант по работе с хулиганами. Такая у нее была харизма и смелость, что эти самые хулиганы почему-то ее очень уважали и беспрекословно слушались. В школе некоторые ребята хамили учителям, просто издевались над ними, случалась поножовщина в мужских туалетах. В таких случаях посылали за мамой. Например, мама ведет урок, вдруг вбегает другая преподавательница или же ученица: «Галина Сергеевна! Такой-то матом ругается на учительницу. В мужском туалете дерутся, достали ножи! Идите скорей»! Мама идет на выручку, смело входит в туалет, разнимает дерущихся, а они только бормочут: «А мы чего? А мы ничего!» Маму уважали за то, что она никогда не жаловалась директору, занималась с отстающими, успокаивала матерей, а главное, в ней чувствовалась внутренняя сила и умение влиять на людей.

Здесь будет уместно рассказать знаменательную историю с директорской шапкой. Как известно, с 1943 года по 1954 год в СССР существовало раздельное обучение мальчиков и девочек в разных школах. Некоторое время мама работала в школе для мальчиков. И вот однажды ребята решили устроить вечер с танцами в актовом зале и пригласить девочек из женской школы. Надо заметить, что отношение к девочкам тогда было более трепетное, уважительное, чем во время совместного обучения. Мама была классной руководительницей. Ребята подготовили музыку для танцев и, когда мама уходила из школы, находились в состоянии волнующего ожидания.

На следующий день выясняется, что долгожданный вечер окончился очень плохо. В разгар праздника ворвался разгневанный директор, обругал всех и потребовал прекратить вечеринку. Дело было в том, что ему не понравилась музыка. Интересно, что это было? Джаз? Или, может быть, уже рок-н-ролл? В то время была распространена жесткая критика западной музыки в контексте критики западной культуры в целом. Хотя существовали и отечественные исполнители этой музыки.

Так вот, а у директора (в сейфе!) хранилась дорогая бобровая шапка. Парни сумели открыть сейф и выкрасть эту прекрасную шапку.

Директор рвал и метал, и уже собирался обращаться в милицию.

Мама пошла в класс и спрашивает:

– Ребята, сознавайтесь, где шапка?

– А шапка, наверное, на дне Москвы-реки.

Оказалось, что шапку разрезали на мелкие кусочки и выбросили в туалет.

– Мы знали, что Вы заставили бы нас отдать шапку, но это было бы неправильно. Пришлось ее уничтожить, потому что директора надо наказать.

Мама согласилась со своими учениками.

Она пошла к директору и сказала ему, что шапку уже не вернешь, и что она, вообще-то, на стороне ребят.

– Как Вы можете их защищать? Это же воры, медвежатники! Они открыли сейф и украли шапку!

– И правильно сделали! Они так долго готовились к этому вечеру, для них было так важно познакомиться с девочками! А Вы опозорили их перед девчонками. Ведь мальчики – это будущие мужчины! Как же Вы не понимаете, Вы ведь и сам мужчина!

Директор подумал-подумал и, в конце концов сказал: «Вы правы!»

Вот такой мама герой. Я даже думаю, что директор был к ней неравнодушен.

А запрещать музыку – что может быть глупее? Это только бесило молодежь и при этом не имело никакого смысла.

А на уроках мама поддерживала строгую дисциплину. В классе у нее была тишина. Один раз мама увидела, что двое новеньких (еще не знающих Галину) играют под столом на ее уроке в шахматы, так она подошла тихо и как ударит снизу по шахматной доске: «У меня на уроке ученики слушают учителя, в шахматы не играют!» Фигурки рассыпались. Это был десятый класс. С маленькими она так поступать не стала бы. А с хулиганскими десятиклассниками, видимо, только так и надо было поступать. Они уважали только таких: строгих, но справедливых. Бельмондо в юбке. А матерям юных правонарушителей мама всегда говорила, чтобы они не расстраивалась: оценки не главное, а главное, что в глубине души парень у нее хороший. Она действительно так думала, и очень любила всех своих учеников. Но всю жизнь потом, знакомясь с моими друзьями, мама в первую очередь спрашивала: «А он точно не из малины?» Малиной на блатном жаргоне называли воровской притон.