Свадьба отменяется. Смотрины

– Ваша светлость очень добры. – Кайд склонил голову, чтобы скрыть мелькнувшую на губах усмешку, и решительно забрал у друга тарелку с традиционным завтраком.

А Райт, облегчённо вздохнув, торопливо пододвинул к себе блюдо с фаршированными рулетиками из бледно-розовой ветчины. Это было самое любимое кушанье лжегерцога, впервые отведанное им много лет назад. Именно за неумеренное пристрастие к незнакомому деликатесу мальчик и получил в тот день несколько хлёстких пощёчин от одного старшего брата и верную дружбу другого.

Лжегерцог слукавил, сообщая Дорду при слугах, будто еле запомнил выбранное им имя: кузена, воспитывающего его когда-то в духе «гордой бедности», звали Кайдинир. Давно прощённый Райтом «воспитатель» несколько лет назад погиб на дуэли, и причиной тому были именно гордость и бедность. Гордость не позволила отказаться от дуэли с наглым купеческим отпрыском, а бедность, помешавшая в своё время нанять хорошего учителя, подвела в бою.

Гизелиус перевёл дух и незаметно опустил в карман крошечный пузырёк с успокаивающим зельем, каким он в случае «грозы» собирался слегка «надушить» воздух в столовой. Занятия алхимией, к которой у магистра был истинный талант, давно доказали магистру, что в большинстве случаев сведущий человек вполне может обойтись и без магии, одними зельями. Ведь хотя снадобья, сваренные с применением магии, давно придуманы на все случаи жизни, однако пользоваться ими, когда на тебе висит заклинание личины или защиты, нужно с большой осмотрительностью. Все заклинания, имеющие общую основу, имеют обыкновение смешиваться и выдавать непредсказуемый результат.

На улице тем временем разгулялась непогода, и ехать в Подгорье, куда обоз отправился ещё вчера, кузены решили в экипаже.

Карета, сработанная лучшими мастерами королевства для дальних путешествий, была не столь изящна, как её сестры, предназначенные для парадных выездов и коротких прогулок, зато необычайно комфортна и уютна.

Даже для пары лакеев, обязанных сидеть на запятках, была устроена на багажной площадке маленькая кабинка, чтобы на них не попадали ни грязь, ни дождь. Хотя сами лакеи, успешно совмещающие это звание с обязанностями охранников, бурчали, будто так им неудобно следить за придорожными кустами и значительно дольше соскакивать в случае нападения. Да только кто собирался их слушать?!

Зато господам, с которыми ехал и Монрат, наоборот, карета очень понравилась. Мягкие диваны, на ночь можно было сдвинуть и получить просторное ложе, откидные столики и множество ящичков и карманов для необходимых в долгом путешествии мелочей скрашивали дорожные неудобства. Например, там можно было хранить расчёски и зеркала, игральные кости и книги, установить кружку с напитком или туесок с ягодами.

Впрочем, сейчас друзей не интересовали ни кости, ни собственные лица, лишь возможность немного возместить недобранные часы сна. И потому вскоре новый секретарь чутко спал, привычно положив руку на рукоять пристёгнутого под плащ кинжала, а его сосед, одетый в герцогский камзол, подтянул ноги, словно собираясь свернуться в клубок, и сладко посапывал, засунув под щеку маленькую подушечку.

Монрат, сидевший на переднем сиденье рядом с магистром, некоторое время с недоумением разглядывал несвойственную герцогу позу и хмурил в задумчивости лоб. А когда наползавшая на лоб секретаря шляпа полностью прикрыла его лицо, изумлённо выдохнул и, повернувшись к магистру, уставился на того с оскорблённым возмущением.

– А никто и не обещал, что будет легко, – пробурчал Гизелиус тихонько и красноречиво развёл руками.

Одновременно поклявшись себе после поездки на воды взять, наконец, отпуск, в котором не был уже четверть века.

Глава 3

– Он мухлюет, – разочарованно пробурчал Райт и сделал обиженное лицо, – так не бывает, чтобы семь раз подряд выпала шестёрка!

Дорд посмотрел на состроенную кузеном гримасу и обречённо вздохнул. Нет никакого толку повторять другу, что такого беззащитно-детского выражения на лице герцога никто не видел уже больше двадцати лет. Он все равно забудет через пять минут. Ну, и как он будет изображать Дорданда, если никак не может научиться скрывать свои эмоции?!

– Лорд Кайдинир, если вы при гостях будете смотреть на своего господина так возмущённо, дамы смогут заподозрить… да всё, что угодно, в зависимости от испорченности, – подгребая к себе кучку монет, менторским тоном сообщил магистр.

Карета подпрыгнула на особо глубоком ухабе, зашатались стоящие на столике бокалы, покатились монеты… подпрыгнул кубик слоновой кости с агатовыми глазками и… встал шестёркой кверху.

– Ты видел?! – обличающе наставил на него палец лжегерцог. – Нет, ты это видел?! Я же говорил, он жульничает!

– Подтвердите, лорд Кайд, что я и пальцем кубика не коснулся, – парировал Гизелиус. – А вам, милорд… Дорданд, не стоило бы возмущаться так громко. Вам сейчас можно проигрывать сколько угодно, все равно не из собственного кармана, так перестаньте волноваться и получайте удовольствие!

Эртрайт, гордившийся своей неподкупностью и честностью, уставился на Гизелиуса так сердито, что любой другой человек на месте магистра покраснел бы от стыда, но алхимик и бровью не повёл. Он специально всячески провоцировал сейчас ученика, чтобы к моменту приезда на воды тот обозлился по-настоящему и перестал смущать охрану и слуг несвойственной герцогу улыбчивостью.

Монрат, не желающий наблюдать за творившимся «безобразием», ехал в обозе, присоединившемся к карете в Подгорье. И нужно сказать, неплохо устроился в кухонной повозке повара Берна, своего старого приятеля. Да и господам его «измена» пошла на пользу, Монрат сумел убедить товарища, что герцог винит себя в ссоре с неразлучным другом и теперь специально, в наказание самому себе, кушает только любимые Райтом блюда.

Погода, между тем, понемногу испортилась окончательно, в карету и повозки пришлось дополнительно припрячь сменных лошадей, и все равно по раскисшей дороге они еле двигались. Люди герцога, кроме верховой охраны, прятались по повозкам и от скуки играли в кости да отсыпались – пить в дороге вино и даже пиво Дорд запрещал категорически. Впрочем, все и сами понимали – тут, почти на восточной границе с дикими степями, даже маленькое расслабление могло стоить путешественникам жизни.

В результате до Кархина, стоящего на берегу Жёлтой реки, отделяющей королевство от объединённых кагалов, доехали на полсуток позже запланированного. И хотя капитан барки, уведомлённый нарочным, покорно ждал важных пассажиров, отплывать, на ночь глядя, братья не решились. Потому и остановились в доме местного градоправителя.

– У меня в голове всё качается, – сообщил Райт, жалобно поглядывая на магистра. – Может, не пойдём на ужин? Перекусим слегка да на боковую?! А то ещё неизвестно, вдруг на барке выспаться не удастся? Морская болезнь или ещё какая напасть…

– Не трусь, ученик! Да и некрасиво отступать, раз ты уже дал обещание, – раскладывая по груди красивыми складками кружевное жабо, безапелляционно объявил магистр, им с лжегерцогом досталась одна гостиная, из которой вели двери в разные спальни, – и помни, у тебя сегодня генеральная репетиция.

– Какая ещё репетиция? – насторожился Эртрайт.

– Генеральная. Ты же не забыл, что у его превосходительства три дочки на выданье?!

– Но они же знают, что мы на рассвете уезжаем, – не поверил в опасность лжегерцог. – Вряд ли даже внимание на нас обратят, какая там репетиция?!

– Я тебя предупредил! – хитровато усмехнулся магистр. – А дальше – твоё дело. Но не пойти нельзя, обидишь градоначальника ты, а расхлёбывать ему.

Он красноречиво кивнул в сторону двери, намекая на Дорда, которому на эту ночь досталась маленькая комнатушка в мансарде, рядом с комнатами слуг. И даже лестница туда вела отдельная, по имгантской моде.

Райт тяжело вздохнул и начал одеваться, уныло бурча себе под нос нескончаемый жалобный монолог.

Вот если бы он хоть на миг мог представить себе, каково это – быть герцогом, то ни за какие коврижки не согласился бы. Мало того, что нужно все время делать важное непроницаемое лицо, иначе подданные сочтут, будто у них правитель с приветом, так ведь ещё и слова сказать попросту нельзя.

Вот в деревушке, когда обоз остановился пополнить запас зерна для лошадей и набрать воды из знаменитого на всю округу колодца, понравился ему скачущий вокруг лохматой псины шалопутный щенок. Ну и ляпнул спроста: мол, миленький какой.

Ну откуда же он знал, что крестьяне мигом щенка изловят и в корзинке, с бантом на шее, притащат к карете? Ведь скажи он то же самое в своем собственном облике, никто и пальцем бы не пошевелил!

А Гизелиус тоже хорош, вместо того, чтобы заранее подсказать, потом всю дорогу хихикал. Нужно, дескать, было не на щенка показывать, а на ту девицу, какая рядом стояла, они бы и её с бантиком на шее приволокли. Ведь всякий знает: герцог никого не обидит, а за внимание одарит. Вот и беспородный щенок обошёлся Дорду как чистокровная гончая: всей толпе, что с корзинкой притопала, пришлось выдать по серебряку.

Но обиднее всего другое. Дарили щенка Райту, а привязался он к Дорданду. Всю оставшуюся дорогу спал на его сапогах, а заслышав голос герцога, начинал усиленно крутить хвостиком и преданно заглядывать ему в глаза. Зато тявкал на всех остальных. Даже кормившего его Монрата, сунувшего голову в дверцу спросить насчёт привала, и то не пропустил.

– Всё правильно, – важно сообщил магистр в ответ на обиженное ворчание лжегерцога, – собаки – существа стайные и определяют вожака не по внешности и нарядам, а по поведению и интонациям.

Райт расстроенно фыркнул и снова принялся копаться в куче одежды, невероятно удручённый необходимостью надевать тёмно-серый с черным позументом камзол вместо нарядного сиреневого, украшенного серебряной вышивкой. Дорданд никогда не надевал ярких и светлых вещей. Тем более сейчас, когда он ещё не пережил утрату родителей и, кроме того, как бы в ссоре с кузеном.

А ведь это выход – замер осенённый новой идеей Райт и поспешил окликнуть Гизелиуса.

– Мне думается, метр, раз герцог теперь ест любимые блюда друга, то он может надеть и его любимый камзол?!

– Может, но никогда не наденет, – бесстрастно пожал плечами магистр.

– Почему? – Довольство от удачно найденного выхода сменилось в глазах лжегерцога на обиженное недоумение.

– Потому как тогда ваш секретарь мгновенно найдёт очень важный повод срочно поговорить со своим господином наедине, – так же невозмутимо пояснил магистр.

Эртрайт представил себе, с каким возмущением кузен будет высказывать ему упрёки по поводу слишком вольного распоряжения чужим авторитетом, и уныло натянул серый камзол. Покрутился перед зеркалом, тяжело повздыхал и, пользуясь тем, что успокоенный Гизелиус вышел из комнаты, приколол на плечо скромную, но изящную подвеску из чернёного серебра и агатов, очень удачно сочетающуюся с отделкой. Успокаивая себя тем, что Дорд даже в гневе сдержан в выражениях и никогда не позволит себе изъясняться как трактирщик.

А потом, очень довольный собой, выскочил из гостиной и направился в сторону лестницы, ведущей на первый этаж – именно там, как его предупредил магистр, и намечался торжественный ужин по поводу приезда высоких гостей.

Первый пролёт он одолел очень уверенно, лишь на миг приостановившись в сомнении на просторной площадке, откуда выходила широкая, наполовину застеклённая дверь на балкон. Также тут стояли пара огромных напольных ваз с цветами и маленький диванчик между ними, а в разные стороны спускались два крыла лестницы. Судя по сгущающимся за стеклом сумеркам, хозяева уже ожидали в столовой, а Райт бессовестно опаздывал, поэтому он, не особо задумываясь, легко поскакал вниз по ведущим вправо ступеням. В конце концов, если придёт не туда – всегда можно будет вернуться, не так ли?! И, как водится, он пришёл не туда, почти сразу сообразив это по дружному стуку ножей и погромыхиванию посуды. Да ещё по паре окриков типа: «Долей воды, бездельник, не видишь, соус совсем выкипел?»

«Вот демоны!» – слегка огорчился Райт, развернулся и потопал назад. На этом недоразумение и закончилось бы, однако, проходя мимо висевшего напротив окна узкого зеркала, франт заметил, что из его причёски «под Дорда» выбилось несколько прядей, и остановился их поправить. Тут и раздался торопливый перестук каблучков, почему-то испугавший Эртрайта.

Разумеется, находись лорд в своём собственном облике, он и не подумал бы прятаться, но никак не мог представить себе Дорданда, заблудившегося в кухонном коридоре, потому и нырнул, как воришка, за тяжёлую и длинную суконную штору. И вовремя нырнул, как показали дальнейшие события: каблучки процокали мимо всего через несколько секунд после его исчезновения в кипе пыльной ткани. Райт подождал немного – пусть особа, заставившая его прятаться в этой пылище, уйдёт подальше.

Но тут каблучки застучали вновь, и он от досады едва не ругнулся вслух, помогла старая уловка – вцепиться зубами в край воротника.

Теперь оставалось только ждать, пока незнакомка пройдёт мимо, не вылезать же из-за шторы при ней?! Однако она как назло остановилась прямо перед окном, сквозь узкую щель Райт разглядел в стекле смутное отражение женского силуэта. Отметив намётанным взором его стройность и изящество, лорд уже не так истово злился на неожиданную помеху, и к его вполне понятному возмущению примешалась изрядная доля заинтересованности.