Женись на мне, дурачок!

А ведь посмотреть на нее со стороны – девчоночка-простушка! Голубенькие глазки, рыжеватые бровки, худенькая, почти мальчишечья фигурка, веснушки, ярко проявленные сегодняшним солнцем… Даже дурной мысли при взгляде на такую не мелькнет! Девочка-одуванчик! А внутри жадная, корыстная и бессердечная паучиха. Из той породы, что сразу после свадьбы сжирают своих избранников.

– Ну так как насчет любви? – Все теснее прижимал я паучиху в угол и думал при этом, будет ли считаться угодным Всеслышащему, если я ее чуть придушу и сброшу с этого моста.

Чтобы она больше никогда никого не сожрала.

Или… не стоит пачкать руки?

– Зигель… не надо… – краснея под моим задумчивым взглядом, прошептала Ортензия, и я опомнился.

Нет, наверное, Всеслышащий все же не одобрит такого решения проблемы. Ее нужно поймать на горячем и судить. А пока… пусть живет!

– Ну, Орти, раз ты не хочешь есть, сбегай вымой в реке кружки! – отстранившись от нее, холодно командую я и с удовольствием слежу, как на ее лице возмущение сменяется разочарованием, потом досадой, покорностью…

Через минуту, удобно устроившись на кучерском сиденье, снисходительно наблюдаю за неуклюжими попытками миледи спрыгнуть с повозки с глиняными кружками в руках. Интересно, а ее-то где воспитывали, если она такой простой вещи сама сообразить не может? Что нужно сначала поставить кружки на скамью, спрыгнуть, потом их взять.

Ой-ей-ей! Какой неудачный кульбит! Надеюсь, хоть кружки уцелели?

А что это она, интересно, не встает? Ждет, пока я прибегу и начну ее поднимать? А вот это дудки! Где ж ты, милая, видала, чтобы милорды бежали со всех ног поднимать мальчишку-слугу? Скажи спасибо, что за кучера я пока сижу сам. Хотя признаю, что поступаю неправильно. В городке это сразу обратит на себя внимание. И пойдут ненужные Зигелю разговоры.

Значит, первым пунктом нашей дальнейшей программы станет обучение кучерскому делу.

Миледи, не дождавшись моей помощи, кое-как поднялась сама и, держа выпачканные грязью руки как можно дальше от себя, поплелась к реке.

Интересно, она что, думает, кружки за ней сами прибегут? Ну вот почему же с ними так трудно-то, с этими богатенькими девушками? А ведь кажутся такими умными и знающими, пока сидят в своих замках, в окружении кучи расторопных слуг.

Я уже привел лошадей и запряг их в повозку, когда из-под моста наконец вылезла миледи. Вся забрызганная водой и с разводами грязи на щеке. Сердито сопя, подошла к повозке с намерением на нее влезть, но натолкнулась на мою фигуру, загородившую ей путь.

Она шагнула влево, намереваясь обойти меня стороной, я шагнул туда же. Она вернулась назад, вернулся и я.

– Ты меня нарочно не пускаешь?

Наконец-то до нее дошло!

– Нет, я просто хочу посмотреть на вымытые кружки, – безразлично пожав плечами, сообщил я.

– Но я же упала! – Голубые глазки смотрят на меня с таким возмущением, словно это я ее уронил.

Хотя… моя бы воля…

– Но ты же ничего себе не сломала? Нет? Значит, вполне можешь помыть кружки. И даю подсказку: та, которая утонет, будет твоя!

– А если утонут обе? – дерзко интересуется миледи, крепко стискивая от бешенства кулачки.

– Будешь нырять, пока не поймаешь мою. А потом тебе придется догонять повозку, так как времени даю ровно пять минут. Ну, что стоишь? Время пошло!

Взглянув на меня с откровенной ненавистью, она поворачивается и топает подбирать кружки.

За пять минут она, разумеется, не управилась, но я тронул лошадей только в тот момент, когда из-под моста появились спутанные соломенные лохмы. Кое-где в них запутался мусор и прошлогодняя паутина, но это только добавляло достоверности образу мальчишки-кучера, поэтому я ничего не сказал миледи об этих природных украшениях.

Чуть придержал лошадей, пока она взбиралась в повозку, и сразу услышал характерный хлюпающий звук.

Ну все ясно, леди набрала в сапог воды!

– Снимай сапог, – направляя лошадей на мост, миролюбиво предлагаю Ортензии, но она смотрит на меня волком.

И как она, интересно, представляла себе семейную жизнь, если не может спокойно договориться даже по самому обыденному вопросу?

– Снимай! – повторяю с нажимом.

Делает страдальческое лицо и стягивает сапог.

– Гархай мишран! – рычу я, приподняв сапог за ушки и выливая под повозку почти полведра воды. – И как ты собиралась в этом ходить?

– Ты же сказал – пять минут, – упрямо бурчит она, но голос обиженно дрожит.

Нет, избавьте меня на будущее, боги и демоны, от таких глупых и упрямых девиц!

Пришлось останавливать лошадей и идти в кусты, выламывать крепкую палку. Я собирался воткнуть ее в борт повозки, чтобы повесить сапог. Сушить его, конечно, все равно придется, но сначала должна стечь вся вода.

Треск дерева смешался с другими звуками, я оглянулся, уже понимая, что произошло, но еще не веря самому себе. И своим ушам.

Зато пришлось поверить глазам. Повозка катила прочь, увлекаемая пущенными вскачь лошадьми.

Я сделал в запале несколько прыжков вслед за ней – догнать, остановить… и застыл только в тот миг, когда задал себе простой вопрос: а зачем?

Зачем мне нужно догонять эту повозку, объясняться с избалованной, эгоистичной грубиянкой, и снова взваливать на себя нелегкий груз совместного путешествия?

Заботиться о ночлегах и обедах, запрягать и распрягать лошадей, кормить их и поить, ловить по утрам…

И все это время общаться с женщиной, которую я глубоко презираю и почти ненавижу. И пусть она еще очень молода, почти девчонка… тем тяжелее груз обвинений, которые я готов ей предъявить.

Даже если не вспоминать про странные исчезновения и смерти двух ее мужей, жестокого обращения со мной, вполне хватит для сурового приговора.

Додуматься до того, чтобы украсть благородного лорда! На такое решиться могла только отпетая интриганка. Да еще и издеваться над ним, морить голодом и принуждать к женитьбе… Совершенно необоснованно, между прочим, принуждать, юный Зигель не был даже близко знаком с претенденткой на его руку. Хотя… судя по поведению невесты, его рука, да и остальные части тела, были нужны ей как раз меньше всего. Миледи, как оказалось, нацелилась на поместья и замки Зигеля, решив одним свадебным звоном увеличить свое состояние почти в три раза.

И мне будет очень легко доказать эти намерения, когда я призову ее на суд.

А вот тогда… пусть делают для себя правильные выводы любительницы быстрого захвата чужих состояний!

Нет, наш справедливый и благородный король не казнит женщин и не отправляет их на рудники, но строгая тишина и суровые порядки Бентийского монастыря с лихвой заменят любой рудник.

Единственное, чего мне было жаль, так это плаща, незаменимой вещи при ночевке в лесу, которая мне теперь обеспечена. Однако за все в жизни приходится платить. И плащ лорда Монтаеззи, если поразмыслить, далеко не самая большая плата за свободу.

Зато все оставшиеся от покупки лошадей и повозки квадратики были при мне, и я в который раз за свою жизнь порадовался вредной привычке все свои ценности таскать с собой.

Еще в моих карманах нашлись ножницы, и я бодро двинулся в избранном направлении, обдирая попутно с помощью ножниц кору с выломанной ветви.

Я не стал ее укорачивать, как намеревался, когда хотел приспособить для сушки сапог. Наоборот, порадовался длине дубинки, сообразив, что ночью в лесу крепкий посох может оказаться вовсе не лишним.